Страница 4 из 90
— О, Сирил!
На берегу лежала черная кошка. Задние лапы неестественно вывернуты, окровавлены и зажаты в капкане. Видно, она опрометчиво прыгнула за добычей и оказалась поймана. Выглядела изможденной, одичавшей. Наверное, своим видом она и напугала бедных чибисов, доведя их до истерики. Кошка смотрела на нас разъяренно и отчаянно мяукала.
— Как жестоко… О, как жестоко! — всхлипнула Летти, содрогаясь. С помощью своей кепки и шарфа Летти я обмотал руку и нагнулся, чтобы открыть капкан. Кошка клацнула зубами, конвульсивно пытаясь укусить меня. Освободившись, она отскочила одним прыжком и уставилась на нас.
Я завернул животное в своей пиджак и взял на руки, приговаривая:
— Бедная миссис Ники Бен… Мы всегда тебе это предрекали.
— Что теперь с ней делать? — спросила Летти.
— Эта кошка из Стрели-Милл, — ответил я. — А пока отнесу ее домой.
Бедное животное беспокойно ворочалась под пиджаком и глухо урчало. Я отнес ее сразу на ферму. Все удивленно смотрели, как я вхожу в кухню со странным свертком в руках и следом за мной Летти.
— Я принес бедную миссис Ники Бен, — сказал я, разворачивая свой сверток.
— О ужас! — воскликнула Эмили, протягивая руку, чтобы потрогать кошку, но быстро отпрянула назад, как испуганный чибис.
— Вот как бывает, — задумчиво сказала мать.
— Не мешает лесникам посидеть пару дней с голыми лодыжками в капкане, — заявила Молли мстительным голосом.
Мы положили бедное существо на коврик и дали теплого молока. Кошка попила совсем немного, будучи очень слабой. Разгневанная Молли принесла на кухню мистера Ники Бена — черного кота, чтобы тот посочувствовал своей покалеченной подруге. Мистер Ники Бен посмотрел, отвернулся и устремился прочь широким шагом, продемонстрировав обычное мужское бессердечие к женским страданиям.
На кухню заглянул Джордж, которому понадобилась горячая вода. Увидев нас, он издал оживленный возглас, и глаза его оживились.
— Посмотри на бедняжку миссис Ники Бен! — воскликнула Молли.
Он опустился перед кошкой на колени и приподнял ей раненую лапу.
— Перелом, — констатировал он.
— Как ужасно, — сказала Эмили, она вся передернулась и вышла из комнаты.
— Обеих лап? — уточнил я.
— Сломана вроде одна… Смотри!
— Но ей же больно! — воскликнула Летти.
— Да, пожалуй, — согласился он.
Молли и ее мать поспешили из кухни в гостиную.
— Что ты собираешься делать? — спросила Летти.
— Избавить несчастную от страданий, — ответил он, взяв на руки бедную кошку.
Мы последовали за ним в сарай.
— Самый быстрый способ, — сказал он, — это раскрутить ее и стукнуть головой о стену.
— Мне дурно от одних твоих слов! — воскликнула Летти.
— Тогда я ее утоплю, — сказал Джордж с улыбкой.
Мы смотрели на него, и нас переполняло отвращение. Он же не торопясь обмотал веревку вокруг шеи животного, к концу ее привязал железный утюг, оставив другой конец ее свободно болтаться.
— Ну, что, пойдете со мной? — спросил он.
Летти во все глаза смотрела на него. Она была бледна.
— Тебе станет дурно, — заметил он.
Она не ответила, однако последовала за ним через двор в сад. Уже на берегу нижнего пруда у мельницы он повернулся к нам и сказал:
— Сделаем так! Вы назначаетесь главными плакальщиками на похоронах.
Поскольку никто из нас не ответил, он отвернулся и бросил бедную, корчившуюся от боли и ужаса кошку в воду со словами:
— Прощай, дражайшая миссис Ники Бен!
Некоторое время мы постояли на берегу. Джордж поглядел на нас с удивлением.
— Сирил, — проговорила Летти тихо. — Разве это не жестоко?.. Разве это не ужасно?
Мне нечего было сказать.
— Ты меня имеешь в виду? — вскинулся Джордж.
— Не тебя… А все это! Такое впечатление, что у нас кровь на башмаках.
Он серьезно посмотрел на нее своими темными глазами.
— Я утопил ее из милосердия, — объяснил он, привязывая веревку к ясеню. Затем сходил за лопатой и вырыл могилку в разомлевшей черной земле.
— И наша добрая, славная, бедная, старая, драная кошка превратилась в симпатичный трупик, — подвел итог Джордж. — Друзья и родственники могут попрощаться с покойной и положить фиалки на ее могилку.
Он воткнул лопату в землю и вытащил из пруда кошку вместе с утюгом.
— Ну, вот, — сказал он, отвязывая утюг, — и кончились страдания. Хорошая была кошка.
— Похорони ее — и дело с концом, — поторопила Летти.
Он в ответ поинтересовался:
— А тебе не будут после этого сниться кошмары?
— Я сплю без сновидений, — резко ответила она и, отвернувшись, зашагала прочь. Мы вернулись в дом и прошли в гостиную, где Эмили сидела у окна, кусая палец. Комната была вытянутой, с довольно низким потолком. Через всю комнату под потолком тянулась большая грубая балка. На камине и на пианино в вазочках стояли полевые и лесные цветы, свежие листья. В комнате было прохладно, пахло лесом.
— Он это сделал? — спросила Эмили. — А вы наблюдали, да? Если б я увидела это, я бы возненавидела его. Уж лучше прикоснуться к червяку, чем к такому, как он.
— Мне тоже вряд ли было бы приятно, если бы он прикоснулся ко мне, — ответила Летти.
— До чего же отвратительны бессердечие и жестокость! — сказала Эмили. — Уже один его вид вызывает у меня отвращение.
— Да? — удивилась Летти, холодно улыбнувшись, и подошла к пианино. — Но он же смотрится таким здоровым, никогда не болеет. — Она села за пианино и принялась играть. Звуки напоминали шорох падающих листьев.
Мы с Эмили тихо беседовали у окна о книгах, о людях. Она была серьезна и настроила и меня тоже на серьезный лад.
Через некоторое время, попив молока и поев, к нам вошел Джордж. Летти продолжала играть на пианино. Он спросил Летти, почему бы ей не сыграть какой-нибудь веселенький мотивчик. Это заставило ее повернуться к нему на стуле. Сначала ей захотелось дать ему уничижительный ответ. Но когда она взглянула на него, сердитые слова, готовые сорваться с ее уст, упорхнули, как вспугнутые птицы. Он явился сюда прямо из кухни и встал возле Летти, вытирая руки. Рукава засучены до локтей, рубашка расстегнута на груди. Летти слегка отклонилась, разглядывая его, стоявшего с расставленными ногами, обутыми в грязные краги и сапоги. Брюки его тоже были закатаны по колено, поэтому виднелись голые ноги. Словом, вид какой-то полураздетый.
— Почему бы тебе не сыграть какой-нибудь веселый мотивчик? — повторил он, вытирая полотенцем руки.
— Мотивчик? — отозвалась она, пристально глядя на его руки, на то, как поднималась и опускалась его грудь, крепкая и белая. Потом с любопытством уставилась на его горло, где загорелая кожа переходила в белую, не тронутую загаром. Она встретилась с ним глазами и снова повернулась к пианино. Ее уши покраснели, милосердно скрытые в завитках волос.
— Что же мне сыграть? — спросила она, как-то конфузливо прикасаясь к клавишам.
Он вытащил сборник песен и поставил перед ней.
— Какую из них? — снова спросила она, слегка вздрогнув, когда почувствовала его руки близко от себя.
— А все, что захочешь.
— Про любовь? — не унималась она.
— Если хочешь — давай про любовь. — Он неуклюже засмеялся, заставив девушку внутренне сжаться.
Она не ответила и принялась играть песню Салли Венна «Тит Уиллоу». Тогда он с удовольствием стал подпевать басом. Затем она заиграла «Я пьян от взгляда твоих глаз». Закончив играть, она повернулась и спросила, нравятся ли ему слова. Он ответил, что считает их довольно глупыми, но посмотрел на нее своими лучащимися карими глазами, как бы колеблясь и с каким-то вызовом.
— Это потому, что от твоего взгляда не опьянеешь, — отозвалась она, отвечая на его вызов блеском своих голубых глаз. Потом опустила ресницы. Он засмеялся и спросил, откуда она знает.
— Все очень просто, — сказала она, серьезно глядя на него снизу вверх. — Твои глаза не меняются, когда я смотрю на тебя. Я всегда считала, что люди, которые чего-то стоят, могут говорить глазами. Обычно такие люди вызывают уважение к себе, их глаза красноречивы и умны.