Страница 21 из 90
Однажды Летти отправилась на прогулку в Эбервич. Лесли не заходил к нам уже две недели. День выдался серый, пасмурный. Ветер гнал туман через холмы. На дорогах лежала глубокая черная грязь. Деревья в лесу стояли неуклюжие, мрачные. Это был такой день, о котором вообще лучше забыть и не замечать его, если это возможно. Я разжег огонь и подошел к окну, чтобы задвинуть занавески и придать комнате более уютный вид. И тут вдруг я увидел Летти, выпрямившись, она быстро шла по тропинке. Вскоре она, разрумяненная, влетела в комнату.
— Чай еще не подан? — спросила она.
— Ребекка пошла за лампой.
Летти сняла пальто, меха и швырнула все на кушетку. Затем подошла к зеркалу, взбила волосы, еще сильнее завитые туманом, и с высокомерной придирчивостью оглядела себя. Потом резко повернулась, посмотрела на пустой стол и схватила колокольчик.
Это было настоящее событие, редко кто-нибудь из нас звонил в колокольчик в столовой, так что Ребекка поначалу бросилась к входной двери. Потом заглянула в комнату и спросила:
— Вы звонили?
— Я думала, чай уже на столе, — сказала Летти холодно. Ребекка посмотрела на меня, потом на нее и ответила:
— Но ведь только-только пробило полпятого[11]. Сейчас принесу.
Услышав звяканье чашек, пришла мама.
— Ну, — обратилась она к Летти, которая расшнуровывала ботинки. — Приятная была прогулка?
— Если не считать грязи, — был ответ.
— А, полагаю, ты сожалеешь, что не осталась дома. В каком состоянии твои ботинки!.. И юбки, полагаю, тоже. Давай-ка я отнесу их на кухню.
— Пусть это сделает Ребекка, — сказала Летти, но мама уже вышла из комнаты.
Когда мама разливала чай по чашкам, мы сидели молча за столом. У каждого на языке вертелся вопрос, что же случилось с Летти. Но мы предпочли помолчать, умудренные опытом. В конце концов она сама сказала:
— Знаете, я встретила Лесли Темпеста.
— О, — произнесла мама. — Он гулял с тобой?
— Он и не посмотрел на меня.
— О! — воскликнула мама. Потом через некоторое время предположила: — Может быть, он не заметил тебя?
— А может, изображал из себя британца с каменным лицом? — спросил я.
— Он прекрасно видел меня, — объявила Летти, — иначе бы не изображал детскую сценку, будто он в восторге от Маргариты Реймонд.
— Это могло быть и не игрой… ведь вы больше не встречаетесь.
— Я сразу почувствовала наигрыш: он изображал свой восторг слишком экстравагантно. Ему не следует беспокоиться, я не собираюсь бегать за ним.
— Похоже, ты очень рассержена, — сказал я.
— Вовсе нет. Но он знал, что я иду домой. Мог бы заодно подбросить и Маргариту, которая живет на полпути от нас.
— У него была повозка?
— Догкарт[12].
Она сердито принялась разрезать свой гренок на кусочки. Мы терпеливо ждали.
— Как это подло и низко с его стороны, правда, мама?
— Ну, моя девочка, ты же с ним плохо обращалась.
— Какой ребенок! Низкий, подлый мужлан! Мужчины — большие дети.
— Да и девушки, — сказала мама, — тоже зачастую не знают, чего хотят.
— Хотят, чтобы их считали взрослыми.
— Как бы там ни было, — сказала Летти, — он заурядный щеголь, мне он просто неприятен.
Летти встала из-за стола и занялась шитьем. Она шила только тогда, когда бывала в плохом настроении. Мама улыбнулась мне, вздохнула и для успокоения обратилась к мистеру Гладстону. Ее любимой настольной книгой была «Жизнь Гладстона» Морли.
Мне предстояло отправиться с письмом в Хайклоуз к миссис Темпест, моя мама написала ей относительно предстоявшего благотворительного базара в церкви. Я приведу Лесли с собой, мысленно сказал я себе.
Вечер был темным и каким-то противным. Фонари на дороге из Эбервича заканчивались у Неттермера. Их желтые отражения в воде придавали этому холодному сырому вечеру что-то зловещее. Лесли и Мэри сидели в библиотеке — эдаком кабинете, а заодно и комнате отдыха, помещении на редкость уютном. Лесли возлежал в большущем кресле у камина в облаках голубого дыма. Мэри сидела на табуреточке с огромным фолиантом на коленях.
Лесли вскочил, пожал мне руку, коротко приветствуя, и сел снова. Мэри улыбнулась и сказала:
— О, Сирил, как я рада, что ты пришел. Я так беспокоилась, а то Лесли заявил, что он никудышный кондитер. Да мне особой искусности и не нужно, хочется только, чтобы он не был медведем.
— А в чем проблема?
Она вздрогнула, захлопнув книгу с легким хлопком и сказала:
— Ой, мне так хочется приготовить те изумительные испанские тарталетки, которые так здорово делает твоя мама. Они невероятно вкусные. Увы, Мейбл о них ничего не знает, в моей кулинарной книге тоже нет рецепта. Я страницу за страницей просмотрела энциклопедию, раздел «Испания», но там о них даже не упоминается, а Лесли не хочет помочь, у меня голова кругом, а он хоть бы хны, вон сидит, чем-то раздосадованный. — Она посмотрела на меня с комичным отчаянием.
— Ты хочешь приготовить их к благотворительному базару?
— Да… к завтрашнему дню. Повар сделает остальное, но я тоже должна приложить руку к этому. Ты согласен, что они просто замечательные?
— Очень даже! Ладно, схожу, спрошу у мамы.
— Если тебе не трудно. Хотя нет, о, нет, нет, ты не можешь сновать туда и обратно в такой ужасный вечер. Мы просто устали от грязи. Мужчин нет дома… Уильям пошел встретить отца… а Джорджа мама послала к викарию. Он понес какие-то вещи. Я же не могу гонять девушек в такой вечер по пустякам. Вот и вынуждена обойтись без тарталеток и без клюквенных пирожных тоже… ничего, видно, не поделаешь. Я такая несчастная.
— Попроси Лесли, — сказал я.
— Он такой сердитый, — ответила она, взглянув на него.
Тот никак не отреагировал на ее замечание.
— Согласен, Лесли?
— Ты о чем?
— О том, чтобы сходить в Вудсайд ради меня.
— Зачем?
— За рецептом. Ну, будь хорошим мальчиком.
— А слуги на что?
— Они заняты оба… их нет дома.
— Тогда пошли девушку.
— В такой вечер? Кто пойдет!
— Сисси.
— Я не стану просить ее об этом. Мне стыдно.
— Сирил, верно ведь, что мужчины ведут себя зачастую постыдно?
— Да я могу сходить, успокойся, — сказал я. — Дома сейчас все равно нечего делать. Мама читает. Летти шьет. Ей тоже не нравится погода, как и Лесли.
— Но это неудобно, — сказала она, ласково глядя на меня. Окончательно отложив в сторону свою большую книгу, она подошла к Лесли.
— Ты не сходишь, Лесли? — поинтересовалась она, положив руку ему на плечо.
— Женщины! — произнес он, поднимаясь. — Нет предела их желаниям и их капризам.
— Думаю, он сходит, — сказала она весело и побежала за его пальто. Он медленно просунул руки в рукава, но так и не надел пальто до конца на плечи.
— Ну же! — сказала она, приподнимаясь на цыпочки. — Ты — высокое создание! Никак не наденешь пальто, да, дитя?
— Подай ей хотя бы стул, чтобы она встала на него, — сказал он.
Она резко дернула за воротник, но брат стоял бесстрастный, как овца.
— Какой ты плохой мальчик, Лесли. Я же не могу надеть его на тебя силком, ну ты и упрямец!
Я взял пальто и помог ему одеться.
— На, — сказала она, подавая ему шапку. — И не задерживайся там долго.
— Какой противный вечер, какая грязь кругом, — ворчал он по дороге.
— Да, — согласился я.
— В городе лучше, чем в деревне.
— Да. Тебе там понравилось?
Он начал длинное повествование о тех трех днях, проведенных им в столице. Я слушал, но почти не вникал. Куда больше внимания я обращал на крики ночных птиц у Неттермера и на прочие устрашающие звуки в лесу. С каким облегчением я захлопнул за собой дверь собственного дома, оказавшись в освещенном холле.
— Лесли! — воскликнула мама. — Рада тебя видеть.
— Благодарю, — сказал он, оборачиваясь к Летти, которая сидела с работой на коленях, сосредоточенно наклонив голову.
11
В Англии принято пить чай в пять часов. Встречи за чаем так и называются «файвоклок», что переводится как «пять часов».
12
Букв.: «собачья телега» — двуколка, высокий двухколесный экипаж с поперечными сиденьями и местом для собак сзади.