Зоя

— Что я могу сделать для вас, Алике?

Царица, сохраняя свой величаво-горделивый вид, чуть качнула головой. «Ничего сделать нельзя», — ответили ее глаза.

— Спасибо, милая Евгения Петровна, — сказала она вслух. — Я хочу только одного — чтобы Ники вернулся. Мне вдруг стало страшно за детей.

Евгения чувствовала то же, но не хотела пугать императрицу.

— Мы все рядом с вами, — сказала она.

Эти «все» — горсточка верных друзей. А остальные бросили, предали, изменили. Тяжесть становилась непереносимой, но Алике знала: она должна сохранять твердость духа.

— Вам надо хоть немного отдохнуть, Алике. Ложитесь, поспите.

Царица обвела блуждающим взглядом розовато-лиловые стены спальни.

— Мне надо… Мне надо… Я должна сегодня ночью сжечь дневники… и письма… Низкие люди могут использовать их против Ники…

— Ах, что вы… — И сейчас же графиня поняла, что эти опасения далеко не беспочвенны. — Вы позволите мне побыть с вами? — Императрица выглядела такой измученной и одинокой.

— Нет… Я хочу остаться одна… Простите, графиня.

— Понимаю… — И Евгения Петровна тихо вышла из спальни.

Алике до самого утра сидела у камина, перечитывая свои дневники и письма и швыряя их в огонь одно за другим. Она сожгла все, включая письма от бабушки, королевы Виктории, все, кроме писем от Николая.

Двое суток после этого она мучилась, но уничтожить переписку с любимым мужем так и не смогла.

В среду приехал генерал Корнилов и попросил о разговоре наедине. Его провели в один из кабинетов царя на первом этаже; Александра, высокая, прямая, встретила его стоя и, не предлагая сесть, стараясь не обнаруживать потрясения, выслушала. Ее, детей, всех домочадцев и прислугу брали под домашний арест.

Она не могла поверить его словам, и тем не менее это было так. Близилась развязка, и надо было готовиться к ней. Генерал, подбирая слова, объяснил: каждый, кто пожелает, может остаться с бывшей царской фамилией, но тот, кто покинет Царское Село, назад уже допущен не будет. Алике потребовалась вся ее воля и выдержка, чтобы не показать, как она ошеломлена этим известием.

— А мой муж?

— Очевидно, завтра утром он будет здесь.

— И будет заключен под стражу? — Эти слова дались ей с неимоверным трудом, но она должна была знать все. Все, что ожидало их, все, к чему надо было быть готовыми. После всех слухов следовало быть благодарными уже и за то, что их пока не убили…

— Ваш муж будет находиться под домашним арестом.

— А потом? — мертвенно побледнев, спросила царица.

Но ответ не был таким ужасающим, как она ожидала. Она думала теперь только о муже и детях, об их жизни и безопасности. Она с радостью пожертвовала бы ради них собой.

— Потом Временное правительство намерено отправить вашу семью в Мурманск, — ответил Корнилов, с невольным восхищением глядя на это поразительное самообладание. — А оттуда на миноносце вас привезут в Англию к королю Георгу.

— Понимаю. И как скоро это может произойти?

— В самое ближайшее время.

— Понимаю, — повторила царица. — Я дождусь приезда мужа и тогда сообщу обо всем детям-.

— А как быть с… остальными?

— Я сегодня же скажу им, что они могут покинуть Царское Село, если пожелают, но вернуться назад будет уже нельзя. Так ли я вас поняла, генерал?

— Так.

— И вы не причините им вреда, когда они уедут? Не станете преследовать эту горсточку людей, оставшихся верными своему государю?

— Даю вам честное слово.

«У изменника нет чести», — чуть было не вырвалось у нее, но она сохранила величавое спокойствие до той самой минуты, когда Корнилов откланялся.

После этого, собрав всех обитателей дворца, она сообщила им, что все они свободны и могут сегодня же покинуть Царское.

— Мы не вправе задерживать вас против вашей воли. Через несколько недель нас отправят в Англию…

И может, для вас было бы разумней уехать тотчас — то есть до возвращения низложенного императора.

Алике все-таки не могла поверить, что их поместили под домашний арест только для их собственной безопасности.

Но никто не воспользовался представившейся возможностью. Утром следующего дня — хмурого и холодного — вернулся наконец бледный и измученный Николай. Узнав о его приезде, Алике поспешила вниз и пошла навстречу мужу по бесконечному вестибюлю дворца. Глаза ее красноречивей всяких слов выражали то, чем было полно ее сердце, — безмерную любовь и сострадание. Он двинулся ей навстречу и крепко обнял. По-прежнему не произнося ненужных слов, они стали подниматься по лестнице к детям.