Страница 22 из 25
Я – ДЖАНКИ!
Найти в этой истории конкретных виновников сложно. Стечение обстоятельств, бюрократизм, вероятно, генетическая предрасположенность к наркомании – все это может показаться общими словами, и все это, тем не менее, сыграло свою роль в трагедии.
Началось с автокатастрофы: двадцатилетний Гарик, выполняя заказ своего босса, несся на служебной машине по шоссе из Бруклина в Квинс. Неожиданно впереди начал разворачиваться трак, перегородив всю дорогу. Оставалось либо въезжать на встречную полосу, либо лететь в кювет, либо врезаться в трак. Времени на размышления не было, и Гарик выбрал последний вариант: нажав на тормоз, уперся в руль и зажмурил глаза...
В госпитале установили – у парня перелом позвоночника. Пока медики советовались, делать операцию или повременить, боли у Гарика не утихали, и ему кололи морфий. Правда, через две недели у медсестры начали возникать подозрения в искренности таких сильных, не лишенных театральности, страданий больного. Но парень так кричал и умолял сделать ему укол, что медсестра соглашалась. После введенной дозы он успокаивался. Решив отложить операцию на пару месяцев, Гарика выписали. На него надели специальный корсет, позволяющий двигаться и не быть постоянно прикованным к инвалидному креслу.
– Неужели вы не видели, что после выхода из госпиталя с сыном происходило что-то неладное? – спрашиваю у Татьяны.
– Представьте себе, нет. Когда я утром уходила на работу, он еще спал, а вечером, когда возвращалась, – обычно встречал меня со словами «Мамуля, привет», целовал. Мы ели, разговаривали. Я ему верила, ведь Гарик хитрым никогда не был.
Первое подозрение в материнское сердце закралось накануне операции, когда Гарик должен был сдать анализ крови. Он сбежал из лаборатории. На вопрос матери почему, сын ответил: «Я передумал делать операцию. Срастется и так».Затем из ее карманов и кошелька начали пропадать деньги. «Мама, ты, наверное, забыла, что их потратила»,– с повышенной горячностью уверял сын. Потом в квартире появился стойкий запах рвоты и хлорки. Сколько мать ни спрашивала, почему дома такая вонь, и куда пропадает хлорокс для стирки, Гарик уклончиво отвечал: «Стирал джинсы», или «Вырвало, наверное, чем-то отравился». Кстати, ел он все меньше. Если когда-то холодильник опустошался в мгновение и от сына поступали постоянные заказы: «Мамуля, приготовь баклажаны с уксусом и орехами. Ма, хочу люля-кебаб!», то теперь к еде он почти не притрагивался и худел на глазах!
Мать продолжала работать с утра до вечера санитаркой в госпитале, брала подработки, выходила по праздникам, понимая, что теперь вся надежда только на нее. С ее единственным сыном, ради которого она уехала из Грузии в США, случилось такое горе! Но раз жизнь с ним так жестоко обошлась, он не должен ощущать себя ни в чем обделенным – и мама купила ему дорогую одежду, компьютер, электронику. Да что мелочиться?! – сняла в банке скопленные деньги – и получай новую «Мазду»!
Все раскрыл телефонный звонок из госпиталя. Татьяна сняла трубку, и чей-то голос ей сообщил, что у Гарика «плохой результат». Слабо владея английским, Татьяна не смогла точно разобраться, о чем шла речь, но поняла, что с сыном нужно серьезно поговорить. Спокойствие далось ей с трудом:
– Если у тебя СПИД – признайся. Мы ведь живем вдвоем в одной квартире, и мне придется быть более осторожной.
– Нет, мама, я – джанки.
– Кто? – не поняла Татьяна.
– Джанки! Наркоман!
И сын рассказал, что после выписки из госпиталя у него порою начинались боли в позвоночнике, но он уже не хотел их терпеть, потому что, оказывается, от физических страданий существует прекрасное средство – морфий или другие наркотики. И когда он принимал купленный героин, боль как рукой снимало. А потом он стал покупать наркотики уже для того, чтобы поймать кайф.
Теперь многое ей стало понятно: и пропадавшие из карманов деньги, и запах рвоты – по утрам у него начинались «ломки» и рвало; чтобы перебить этот запах, он все заливал хлоркой.
Но он был таким хорошим, ее мальчик:
– Я пойду лечиться! Завтра же!
Татьяна проревела всю ночь, но утешало одно: завтра утром они пойдут в госпиталь, Гарик пройдет курс детоксификации, вылечится, потом ему сделают операцию, и жизнь образуется. Она имела крайне туманное представление о том, что такое наркотики, и ощущения катастрофы у нее еще не было.
Знала ли тогда Татьяна, что тот госпиталь станет не последним, а только первым кругом ада, через который предстояло пройти ей и ее сыну.
ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ
Сегодня эта квартира хранит явственный отпечаток жизни своего бывшего обитателя-наркомана. И первый след, который сразу бросается в глаза, – это сотни черных дырок, прожженных в линолеуме на полу. Нанюхавшись героина, Гарик закуривал сигарету и засыпал, вернее, погружался в «хай». Сигарета выпадала из рук. Блаженно улыбаясь, он прикуривал вторую, третью... Черные дыры в спальне, в коридоре, на кухне, от них рябит в глазах. А вот – вырванная с мясом дверь кладовки, где на вешалках висела мамина одежда, в которой могли быть деньги. А вот, на наружных дверях, четыре новых врезанных замка и цепочка – чтобы ни он, ни его дружки не смогли открыть дверь и проникнуть в квартиру. Пустая, почти без мебели, комната, пустой шкаф, в котором когда-то висели его кожаные куртки, плащи, костюмы. Но самый жестокий след – это его 56-летняя мать, которая выглядит сегодня глубокой старухой…
Татьяна тяжело встает со стула, открывает холодильник, достает оттуда консервную банку. Предчувствуя пир, виляет хвостом кот Мурзя.
– Собираю пустые банки на улице, чтобы купить ему еду, – Татьяна высыпает коту снедь на блюдце. – Знаете, на всем экономлю – хожу на работу и с работы пешком. Я нищая! Три года назад у меня на счету было пятьдесят тысяч долларов. Теперь, когда иду по улице и смотрю под ноги, – везде вижу пакетики. Я уже ученая, знаю, какие от героина, какие от кокаина.
Внизу слышится визг тормозов, и раздаются какие-то крики. Женщина гасит свет и осторожно отодвигает штору. К дому подъехала полицейская машина.
– Это за ними! Наконец-то! – ликует Татьяна.
Однако в наручниках никого не выводят, и через несколько минут полицейская машина отъезжает. Грустно вздохнув, Татьяна отпускает штору.
В ПЕРВЫЙ РАЗ
Утром они появились в госпитале «Бэс Израэль», но свободных мест там не оказалось. Им посоветовали подождать или поехать в другой госпиталь – «Литтл Нэк». Опять не повезло: медицинскую страховку, которая была у Гарика, там не принимали. Ни с чем возвратились домой.
– Мама, не переживай, я брошу сам! – заверил сын.
Опять поверила. Да и разве может ее Гарик обманывать? Ведь он такой наивный, а теперь-то скрывать ему нечего и незачем. Татьяна, простая душа, не понимала, что сын уже давно стал другим: как и любой наркоман, он отныне будет изощренно хитрить, врать, цинично божиться, валяться в ногах, шантажировать. И все ради одного – получить деньги на наркотики.
Из квартиры продолжали исчезать деньги и вещи: золотая цепочка, серьги, бриллианты. Она находила пакеты с порошком в книгах, в спичечных коробках, даже в песке для кошки. Все больше переставая верить сыну, Татьяна сама пошла в очередной госпиталь и договорилась, что сына примут на детоксификацию. Согласился и Гарик.
Утром они появились в зале ожидания. Их долго не вызывали. Гарик пошел в туалет и долго не возвращался. Вдруг дверь отворилась, и оттуда ее сына вывели с заломленными за спину руками – переодетый охранник заметил, что Гарик в туалете нюхал героин. Явилась полиция, и Гарика увезли в тюрьму. Мать упала в обморок.
Это была первая тюрьма в его жизни. Он побывает там еще. Но уже во второй раз Татьяна сама позвонит в полицию и попросит: «Я знаю, где он сейчас находится. Прошу вас, арестуйте моего сына!»