Запретная любовь

Они договорились встретиться в холле в половине восьмого. Кэл обещал заказать столик в «Памп Рум» — одном из любимых ресторанов Мередит, где она ужинала почти каждый раз, когда бывала в Чикаго.

Ровно в половине восьмого, как и обещала, Мередит спустилась в холл. Кэл уже ждал ее там, как всегда, безукоризненно одетый, причесанный и выбритый.

В первые дни знакомства Мередит часто ловила себя на мысли, что Кэл не похож на делового человека — скорее напоминает фотомодель или киноактера в роли бизнесмена. Но скоро она перестала удивляться его красоте и обаянию. Мередит никогда не оценивала людей по внешности, и в Кэле ее привлекали не синие глаза, не ослепительная улыбка, не калифорнийский загар, а беспокойный, деятельный ум, энергия и неизменное чувство юмора. Он был из тех, с кем всегда интересно — такие люди нечасто встречаются.

По дороге в ресторан они болтали обо всем на свете. Мередит расслабилась и чувствовала себя так, словно они были старыми друзьями. Но когда они сели за столик в тихом уголке зала и сделали заказ, Кэл вдруг задал ей совершенно неожиданный вопрос:

— Мередит, расскажите мне о своем муже! Представляю себе, какой напряженный у него режим — особенно после чрезвычайных происшествий, таких, как в эту пятницу. Вы, должно быть, целыми днями его не видите?

— Да, иногда так и бывает, — улыбнулась Мередит. — Но я тоже много работаю, так что мы квиты.

— Вы давно замужем?

Мередит не любила откровенничать, и обычно ее личная жизнь для клиентов оставалась загадкой. Но Кэл был ей симпатичен, и в расспросах его чувствовался искренний и доброжелательный интерес. «Почему бы и не рассказать ему о себе?» — подумала она.

— Четырнадцать лет. Мы поженились в Вашингтоне, когда я еще училась.

Неслышно подлетел официант с бутылкой вина на подносе и наполнил их бокалы.

— А дети у вас есть?

— Нет!

Ответ прозвучал резче, чем ей бы хотелось. Кэл удивленно поднял бровь.

— Какое решительное «нет»! Похоже, вам и не очень-то хочется! — заметил он.

— Да нет, не то чтобы… — неловко замялась Мередит. — Просто у нас со Стивом совсем нет времени на воспитание ребенка. Раньше мы все откладывали на потом, но годы идут, и я уже начинаю думать, что этого никогда не случится.

— И вас это огорчает? — настаивал он.

Один из вопросов, на которые Мередит не любила отвечать даже самой себе. Но Кэллен ждал ответа, и его пронзительный взгляд требовал откровенности. Он спрашивал так, словно имел на это право. И Мередит, сама не зная почему, чувствовала, что может ему довериться. Этот человек ее не предаст.

— Нет, не огорчает, — честно ответила она. — По совести сказать, я этому только рада. Мне для счастья хватает мужа и любимой работы. А вот Стив, боюсь, будет очень разочарован, если останется бездетным. В последнее время он все чаще об этом заговаривает.

— И что вы ему отвечаете? — не отставал Кэл. Мередит улыбнулась в ответ.

— Что мне надо готовиться к презентации, а о детях мы поговорим потом.

— Но рано или поздно он потребует решительного ответа!

— Что ж, я отвечу! — постепенно распаляясь, проговорила Мередит. — Я работаю допоздна, Стива не бывает дома по нескольку дней кряду, а если происходит что-то чрезвычайное, то и по целым неделям. Как, скажите на милость, мы можем взять на себя ответственность за ребенка? Когда будем его воспитывать? По выходным? Нет, такой жизни ребенок не заслуживает! Ему нужна нормальная семья, мама и папа, которые будут с ним гулять, играть, рассказывать ему сказки — каждый день, а не раз в году!

Наступило короткое молчание. Кэл задумчиво смотрел ей в лицо: взгляд его синих глаз был непроницаем, и Мередит не могла угадать, о чем он думает.

— А вы, Кэл? — спросила она, решив, что вправе ждать от него ответной откровенности. — Как вы справляетесь со своим выводком? У вас ведь, кажется, трое — я не ошибаюсь?

— Верно, трое. И их мать во многом похожа на вас. Он как-то вмиг постарел: сгорбились плечи, потух огонек в глазах, чистый лоб пересекла глубокая морщина. Сейчас Кэллен выглядел на все пятьдесят лет.

— Она юрист, — начал он тихим, бесстрастным голосом, — в то время работала в Голливуде. Опекала актеров, следила, чтобы продюсеры их не обманывали при заключении контракта. Сильная, яркая, независимая… Меня она привлекла сразу. Без колебаний легла со мной в постель, а вот выходить замуж не хотела — боялась, как говорила, потерять свободу. Еле-еле я сумел ее уговорить и потом выслушал за это немало упреков. Но, пока мы жили в Лос-Анджелесе, все было ничего. А потом я решил переехать в Сан-Франциско, чтобы открыть свое дело в Силиконовой долине. И она отказалась ехать со мной.

Наступило долгое молчание. Кэллен, казалось, забыл о своей слушательнице.

— И чем же все кончилось? — не выдержала Мередит.

Она не понимала, почему жена Кэллена не согласилась на переезд. Сан-Франциско — прекрасный город, ничем не хуже Лос-Анджелеса. Там есть и театры, и киностудии — хотя, конечно, не того масштаба, что в Голливуде, — так что без работы она бы не осталась.

— О, это было только начало! — с невеселой усмешкой ответил Кэллен. — Она осталась на прежнем месте: мы решили, что будем ездить друг к другу по выходным. В конце концов, думали мы, от Лос-Анджелеса до Сан-Франциско всего несколько часов езды!.. И начался кошмар. Всякий раз, когда я был свободен, у нее находилось какое-нибудь срочное дело; когда она освобождалась, оказывался занят я. Мы не виделись месяцами, а когда наконец встречались, тратили все больше времени на ссоры и пререкания.

Мередит сочувственно покачала головой. Она догадывалась, что такой режим выдержать нелегко. Что, если бы они со Стивом оказались в разных городах и должны были бы ездить друг к другу на свидания?

— Самое удивительное, — продолжал он, — что при такой безумной жизни мы решились завести детей. Хотя «решились» — не самое точное слово. В первый раз она забеременела случайно, а затем я убедил ее, что ребенку нужны братья и сестры.

— Почему вы так убеждены в этом? — удивилась Мередит и добавила: — Вот я была, например, единственной дочерью.