Страница 2 из 45
Когда аплодисменты стихли, за микрофонной стойкой появился другой человек. Она была немного похожа на Белоснежку. Темные сияющие волнистые волосы, фарфоровая кожа, на которой за 18 лет не вскочило ни одного прыща, глубокие голубые глаза, сверкающие добротой. Она стояла нерешительно, словно стараясь скрыть руками округлости невысокого тела.
— Большинству из вас известно, что я не должна стоять здесь. — Голос Талли задрожал, когда она обратилась к залу, полному родителей, родственников и самих учеников. — Прощальную речь, произносит выпускник с самой высокой успеваемостью. Это признание тяжелого труда на протяжении всех двенадцати лет. Все эти годы я старалась и вложила в учебу много сил, но есть кое-кто, кто старался сильнее и добился большего. Это не моя речь, и не буду говорить своими словами. — Моя лучшая подруга взглянула на меня и нервно улыбнулась. — Я надеюсь, никто не возражает.
Она начала читать с листочка, который сжимала в руках.
— Люди будут говорить вам, что сегодня у вас началась новая жизнь. Но я в это не верю. Ваша жизнь — та же, что и раньше, и вы пойдете по тому же пути, по которому шли с самого рождения. Это не начало, это лишь перемены. Взрослые говорят, что в этом мире есть два постоянства — это смерть и налоги. Со всем уважением, но, по-моему, это чушь. В жизни есть лишь одна абсолютная вещь — это перемены. Жизнь — это изменение.
Когда вы проснетесь утром, вы уже будете не тем человеком, что сейчас. Девушкой, которая танцевала на столе во время последней школьной вечеринки; парнем, который признался в любви той, что едва знала о его существовании. Теми, кто выдержал эту речь. Вы будете выпускниками школы, и конечно, вы знаете об этом. Но дело в том, что еще через день вы вновь проснетесь другими людьми. И еще через день, и еще, и так до тех пор, пока не произойдет самая последняя перемена, и вы заснете навсегда. Жить — значит меняться. И эти перемены нельзя остановить, так же как нельзя остановить вращение Земли вокруг Солнца, но вы можете на них повлиять. Сегодня я умоляю вас стремиться к позитивным изменениям. Стать лучшими людьми, чем вы были раньше. Избавиться от ненависти, предубеждений, низости. Так что идите и сделайте что-нибудь важное. Пробуйте новое и учитесь на своих ошибках.
Голубые глаза Талли взглянули на меня. Что-то в них заставило мурашки пробежать по моей спине.
— Не всегда будет легко, и вы без сомнения станете ошибаться вновь и вновь, но на следующее утро проснетесь новыми людьми и попытаетесь снова. Будьте смелыми, будьте сильными и, пожалуйста, будьте добрыми.
Она разорвала зрительный контакт и сверкнула самой яркой искренней улыбкой. Ее слова благодарности поглотил шум трехтысячной толпы, вставшей на ноги и взорвавшейся аплодисментами. Я даже не пыталась встать: к тому времени, как я бы управилась, все бы уже сели обратно, но Талли умудрилась не потерять меня.
***
Я не думала, что должна буду произнести речь, я ведь не гений и не получала пятерки без всякого старания. Если честно, Талли стояла бы на сцене, даже если бы я смогла закончить последний год.
Я приготовила речь лишь потому, что мы с Талли начали писать их в десятом классе, когда у нее был период увлечения «позитивным мышлением». Мы написали их, но никогда не показывали друг другу, оставив сюрприз на окончание школы. Моя была спрятана на компьютере в запароленной учетной записи в документе с названием «Нафиг крем от солнца». Обычный человек никогда бы ее не нашел, но Талли не обычная. Она Провидица, Провидица Душ. Одним прикосновением она читает мысли, воспоминания, мечты и место расположения твоей выпускной речи. Видимо, пора было поговорить о границах личного пространства.
Пока я думала, когда она успела влезть в мой компьютер, я пропустила сигнал, и осталась единственной сидящей выпускницей. Я вцепилась в ненавистные ходунки и дернула. Они не двинулись. Еще раз. Все еще ничего. Мои руки были похожи на спагетти, бледные, слабые и обвисшие. Слезы отчаяния грозились пролиться, сделав ситуацию еще более неловкой. А затем две пары рук помогли мне подняться на ноги. Джэйс отошел в сторону, как только я выпрямилась, скорее всего, потому что я зыркнула на него, но Джон Дэвис держал меня за локоть, обходя меня с другой стороны. Он убрал ходунки с дороги и приобнял меня за талию.
— Просто положись на меня, подружка по выпускному. Мы справимся.
Я снова была готова расплакаться, но в этот раз от благодарности и признания. В тот момент я осознала, что могу больше никогда не увидеть Джона. Тимбер был маленьким городком, но люди могли прожить в нем всю жизнь и никогда не встретиться. Да и кто знал, вернемся ли мы домой после окончания университета. Может, мы бы встретились во время праздничных распродаж в супермаркете, а может и нет. Джон мог не быть самым главным человеком в моей жизни, но он был другом, частью моих школьных будней последние тринадцать лет. Я была удивлена осознанием, что буду скучать по нему. Весь класс по парам взошел на сцену. Джон практически втащил меня наверх по ступенькам, и это было гораздо лучше, чем возиться с дурацкими ходунками. Я поклялась, что буду вспоминать о нем только хорошее как минимум месяц.
— Джэйс Стюарт Донован, — прозвучал из колонок голос директора Декстера.
Моего брата встретили с одобрительным свистом и девичьими вскриками. Он принял это со всем очарованием, которое может исходить от звездного игрока в баскетбол, практически знаменитости в нашем маленьком сообществе. Он вышел на середину сцены и глубоко театрально поклонился, вызвав вздохи и воздушные поцелуи от фанаток.
Завуч, в нашем доме более известный как папа, тяжело вздохнул, сенатор Харпер нахмурился, а директор едва сдержал улыбку.
Как только они смогли выгнать Джэйса со сцены, настала моя очередь.
— Харпер Ли Донован.
Я не ожидала того, что случилось дальше. Мой первый шаг был встречен оглушительным ревом, который едва не сбил меня с ног. Я испуганно смотрела на толпу. Все вновь поднялись на ноги. Три тысячи пар глаз приковали меня к месту. Шесть тысяч рук столкнулись вместе. Это было слишком. Все покачнулось. Краем глаза я увидела, что отец бежит ко мне, но понимала, что ему не успеть. Последнее, что я видела, прежде чем отключиться, это пара знакомых серых глаз среди толпы.
Глава 2
— Ты быстро вернулась, — сказал Алекс, пока я шла к берегу озера. Солнце садилось за деревьями, и его лучи плясали на воде.
— Я тебе наскучила? — Я приветствовала его, чмокнув в губы. — Знаю, плести венки из одуванчиков и кидать камни в воду интереснее, чем общаться со мной.
Быстрого поцелуя Алексу не хватило. Его губы прошлись по знакомому пути по подбородку, щекам и снова к губам.
— Да, ты скучная, как ольховая чурка, — сказал он, дыша мне в шею. — Я бы попросил тебя уйти и не возвращаться, но не хотел обижать тебя.
Он поцеловал меня так, словно мы не виделись годами, что было не совсем так. После моего драматического обморока на церемонии вручения аттестатов, меня почти все время держали на лекарствах. Инфекция усилилась, и моя температура подскочила до небес. А еще у меня проявилась зверская мигрень. В моей комнате постоянно было темно, потому что даже от самого тусклого света мои глаза болели. Я заткнула уши берушами, чтобы не слышать рева охлаждавшего меня вентилятора, а моей семье пришлось кушать на улице, потому что меня рвало от запаха еды.
Реальность — отстой. Здесь было гораздо лучше, и здесь меня ждал Алекс.
— Я люблю тебя, — сказала я, прижимаясь еще сильнее.
— Я тоже тебя люблю.
Я слышала, как его дыхание участилось, а сердце забилось в груди еще сильнее.
Бесконечные часы не особо законного копания в интернете доказали, что я ничего не знаю об Алексе Коуле. Я не знала, где он родился и вырос. Не знала, кем были его родители, и чем он занимался, прежде чем появился на пороге нашей школы. Я даже не знала, как его на самом деле звали: Алекс или Кристофер. Меня это волновало. И сильно. Не потому что я чувствовала себя обманутой, скорее потому что теперь я этого никогда не узнаю. Поэтому, я цеплялась за эти сны и фантазии. Я не знала Алекса в реальной жизни, но теперь знала его здесь, рядом с собой.