Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 12 из 45



В конце концов, мы привезли Талли к дому ее отца, где мы распрощались в слезах. Джэйс дулся на заднем сидении. Когда Талли попрощалась с ним, он сжал ее в удушающих объятиях и сказал:

— Ты наша, а не их.

Тогда я думала, что это очень мило, и мы ее настоящая семья. Конечно, я не знала про оборотней, Провидиц и стаи. Не понимала, что он говорит о ней как о собственности.

Черт. Я не до конца понимала, с чем мы имеем дело, но была уверена, что моя подруга не вещь.

— Тал, где ты хочешь остаться?

— Здесь. — Она слегка подняла голову. — Я хочу быть с тобой, в твоей Стае.

— Хорошо. — Я была рада, потому что не знала, как мне пришлось бы вести себя наедине с Джэйсом и Чарли. Особенно с Чарли. — Значит, остаешься.

Джэйс напрягся.

— А что мы будем делать, когда за ней явится вся стая Мэттьюс? Сколько их, двадцать? Двадцать пять?

— Восемнадцать могут превращаться, — ответила Талли. — Есть еще четыре мальчика, но им до превращения еще несколько лет.

— Восемнадцать против трех. Я не силен в математике, но, кажется, расклад сил не в нашу пользу.

Я плюхнулась обратно в кресло.

— Какие у нас варианты?

— Вернуть ее Тоби, который ее купил, или нас разделает стая деревенщин.

— Она не рабыня, Джэйс. Она остается здесь.

— Причем тут рабство? Она Провидица. Таковы правила.

Внезапная вспышка гнева, и волчица под моей кожей зашевелилась.

— Плевать на правила. Талли остается здесь, разговор окончен. Если хочешь, считай, что мы теперь Подпольная железная дорога[4] для Провидиц.

— Ты не знаешь, что творишь.

— А ты меня бесишь.

Мои ногти впились в столешницу, что поразительно, учитывая тот факт, что ее даже ножом было сложно поцарапать. Я бы поразилась, но теперь была рада, что мне было куда впиться когтями кроме миленького лица своего брата.

— Ты вожак стаи. Ты должна защитить ее.

— В первую очередь я должна оставаться человеком и поступать правильно.

— Правильно? Чушь. Ты все делаешь как всегда, как хочется Скаут.

Немногие люди могут, опираясь на руки, забраться на стол и совершить прыжок. Но для оборотня это, видимо, не проблема, потому что я, не раздумывая, совершила этот маневр. Но так как мой противник тоже был оборотнем, секунды хватило, чтобы он успел подготовиться. Вместо того чтобы повалить Джэйса на пол, я оказалась отброшенной в сторону плиты.

— Черт, — прошипела я, когда угодила рукой на еще не остывшую конфорку, а коленкой врезалась в дверь шкафчика. Половина ладони точно была обожжена, но боли я не чувствовала.

В фильмах, когда время замедляется, затихают все звуки. Остается только герой, его противник и пуля, медленно летящая сквозь воздух. Мое волчье чутье так не работало. Я ощущала все: от гула работающих электроприборов до шума воздуха в вентиляции. Выстрелы, крики и несколько пугающее хихиканье из комнаты, где Энджел играла на приставке. Она была на другом этаже на противоположном конце дома, но я все равно ощущала биение ее сердца так же четко, как испуганный вздох Талли, как Чарли выругался шепотом, и как носки Джэйса скользнули по полу, когда он повернулся в мою сторону.

Все это должно было сбить меня с толку, но после превращения мой мозг научился фильтровать всю эту бесполезную информацию. Я присела достаточно быстро, чтобы почувствовать ветер от пролетевшего кулака Джэйса, и чуть не потеряла равновесие, прижав обожженную руку к холодному полу. Я совершила выпад левой ногой, чтобы подсечь ноги Джэйса, которых там уже не было. В его глазах сверкнула радость победы, а затем я врезала ему кулаком в живот. С этого момента мы больше не сдерживались. Мы дрались с самого детства, но в этот раз все было иначе. Это была просто драка, примитивная схватка между оборотнями. Каждый удар должен был нанести урон. И когда нога Джэйса окрасилась красным после удара о кресло, я испытала радость.

Бой продолжался не так долго, но мне казалось, что прошла вечность, и вечность прошла бы, если бы не открылась дверь и не появился человек, способный усмирить мою животную ярость.

— Скаут, прекрати! — закричала мама, рванув через комнату на поле битвы. — Ты ранишь его, Скаут!

И таким образом, боль и ярость — та волчья часть меня — исчезла.

Я разжала кулак, в котором сжимала клочок волос брата, и отпустила его руку, заломленную за спину. В ту секунду я видела только кровь на светлой плитке, хоть и понимала, что вокруг меня куча следов разрушения и поломанной мебели.



— Тетя Ребекка, нет! — выкрикнул Чарли, сидя в безопасности столовой, которую мы не использовали, и мамина рука зависла прямо над моим плечом. Если кровища в нашей когда-то идеальной кухне не убедила меня в том, каким животным я стала, выражение ужаса и отвращения на лице моей матери точно сделало свое дело.

— Мне жаль, — сказала я, дрожа так сильно, что едва удавалось выдавить слова. — Я не хотела. Мне жаль.

Вместо того чтобы обнять меня и сказать, что все будет хорошо, она оставалась на расстоянии, двигаясь очень осторожно.

— Ты позволишь мне посмотреть, как сильно он поранился?

Вместо ответа я выбежала за дверь.

Глава 9

— С Джэйсом все будет хорошо.

Я вжалась в сидение машины и с облегчением выдохнула. Конечно, я и так знала, что с ним все нормально, так как ощущала, что все его жизненно важные органы в порядке, и слышала мамины слова, пока выбегала из дома, но сам факт меня успокаивал. Еще больше меня успокоило то, что мама вышла из дома, чтобы найти меня. Не то чтобы найти меня было так трудно. Я собралась сесть в свою новую машину и уехать вдаль, но машина Талли заблокировала выезд.

— Дай мне осмотреть твою руку, — сказала мама, открывая белый флакончик. — Чарли сказал, ты обожгла ее.

— Ничего страшного. — Ведь зверская боль — это совсем не страшно. — Всего-то пара волдырей.

Мама разжала мои пальцы. Жгло так, что мне захотелось влепить ей пощечину.

— Харпер Ли, — прошипела она. — Что ты опять натворила? Схватилась за плиту, не надев варежку?

— Приложилась ладонью к конфорке.

— Зачем ты...? Не важно. — Она распылила крем по моей руке. Ее прикосновения и лекарство сделали боль терпимее. — Есть еще какие-то раны, о которых мне стоит знать?

— Нет.

— Тогда почему ты хромала, когда убежала?

— Стукнулась коленкой об ящик. Все нормально.

— А почему не поднимаешь правую руку?

— Ушибла пару ребер. Бывало и хуже.

Ритм проглаживания моей ладони сбился.

— Знаешь, я не помню такого дня, чтобы ты не была покрыта синяками и ссадинами. Я бы сказала, что виноваты мальчишки, но это ты всегда была зачинщицей драк. — Я почувствовала грусть в ее голосе.

— Тебе бы хотелось, чтобы я была другой? Больше похожей на Энджел?

Моя сестра вобрала в себя все девчачье. Мама была в восторге от ее общительности и страсти к моде. Она усмехнулась, закрывая флакончик с лекарством. Мамина улыбка была искренней, и мне стало немного легче, когда она пыталась понять, в какую сторону закручивать крышку.

— Женственная Скаут. То еще, наверное, было бы зрелище. — Она убрала волосы с моего плеча, и я едва сдержала слезы. — Сильная. Умная. И выросла гораздо быстрее, чем хотелось бы родителям. Вот такую Скаут я люблю. Если бы тебя заботили накрашенные ногти и бесконечные свидания, ты не была бы собой.

Я смотрела на лес, окружавший наш дом; на листья, кружившиеся на фоне закатного солнца; на белок, скакавших по траве. С такого расстояния мама, наверное, их даже не видела. Она не чуяла их, не хотела погнаться за ними и…

Я глубоко вдохнула, прогоняя мысли из головы.

— Я больше не знаю, кто я, — призналась я, в горле завис комок.

— Ты — это ты, милая. И всегда останешься собой, что бы ни случилось.

— Я перекинула Джэйса через кресло. Это не я. Это... — я замолчала, зная, что не могу этого сказать, а она не хочет услышать.

4

Подземная или подпольная железная дорога — это тайная организация в США, которая занималась организацией побегов и переброски негров-рабов из рабовладельческих штатов Юга на Север. Организация работала в XIV веке до начала Гражданской войны в США в 1861 году.