Страница 9 из 85
Тогда, в шуме-гаме, специальные термины мимо сознания шли. О другом моя голова думала — в каком виде эти ништяки залегают? Знаю, этих геологов! Как болтать — полный ажур. Как глянешь своими глазами, волосы дыбом. Те же самые скальные обрушения и на нашем берегу имеются. Может, менее роскошные, но подобные. Ага! И тут "всё есть". Вперемешку. Типа — "тонна варенья вперемешку с центнером патефонных иголок". Хочешь — ешь, хочешь — музыку слушай. Если сумеешь, одно от другого, надежно отделить. Да-с! Когда компонентов немного — как-то ещё удается извернуться, но, если там месиво из десятков минералов? Жуть! С обычной глиной разобраться семь потов сойдет. Ещё не рассказывал? Не! Нам бы чего попроще. Едва бараки отстроили. До большой индустрии — как до Луны на четвереньках. Сейчас смешно вспоминать, а ведь какой пессимизм в воздухе витал. Ядреный, непробиваемый. Ничего нет, кругом зима, голод, враги…
Тут помню — глас. На весь гулкий актовый зал эхо загуляло Классический женский бас. "Мама Тома", она умеет голосом владеть. Когда хочет… Ух, какая женщина! Бр-р-р… Докладчик на полуслове подавился.
— Федотыч, не тараторь! — обломать, посреди ровного места, легко, — Повтори-ка, слюды точно много?
— В начале XIX века флогопит добывался многими десятками тонн, — соскочил на новую тему оратор, — Слюдянка тогда была единственным поставщиком флогопита. По объему — одно из первых мест в мире. До 70-х годов ХХ века добыли почти четверть миллиона тонн слюды. После перестройки прииск закрыли. Это связано не с истощением запасов… Просто упал спрос на листовую слюду. Хотя, там она лучшая на Земле…
— Какими, ты говоришь, кристаллами лежит? Сам-то их видел? — докладчик, щедрым, "рыболовным жестом", разводит руки. Вот такой ширины! Вот такой вышины! М-м-дя… Если это правда — впечатляет…
— Она разная, — словно извиняясь, поясняет оратор, — Бывает такая, — показывает габарит поскромнее, — Много слюды разноцветной. От белой прозрачной, до почти черной. Девять классов… — действительно, это бы надо учесть. Это же, гм, на очки сварщикам и окошки печей — идеальный материал. Обычное стекло при попадании расплавленного металла — взрывается, а слюде хоть бы хны. Так! А ещё слюда — электрический изолятор, а ещё она ультрафиолет держит, а тепло проводит. Можно дуговую печку облицевать и смотреть. А самый мелкий слюдяной лом с лаком — на лыжи. Не знали? Запрещенные международным сообществом "закрывающие русские технологии". Лыжи с покрытием из мелких слюдяных пластинок не требуют смазки и скользят только вперед. Причем — идеально. На олимпийских соревнованиях такие лыжи запрещены, как разновидность допинга. Кто пробовал — на обычных лыжах ездить больше не может. Гм… Хочу проверить! Вот так, из непостижимой женской логики, интересные мысли рождаются. Надо бы их записать… Молодца!
— Мальчики! — иного обращения к лицам противоположного пола Тамара не признает принципиально, — нам слюды, для остекления теплиц… много надо! Привезите! Хоть тонну! А можно и две, — жалобно, — Ну, привезите! — помолчала, что-то прикинула в уме, — А можно и десять! Как только снег сойдет, поскорее бы?
И тишина. Что сказать? "Доктор, дайте мне таблетки от жадности. Да побольше, побольше!" Слышно как за стенами свистит ветер. Теплица — больной вопрос. Страшный вопрос. Как и всё, связанное с сельским хозяйством. Малый Ледниковый период тут в самом разгаре. Вне закрытого грунта даже простую картошку вырастить трудно. Что бы реально прокормиться… Клочьев полиэтиленовой пленки, от упаковочной тары, что на парник пустили — хватит едва на сезон. А дальше? Стекольные заводы остались в XXI веке. А слюда, гм… это серьезно. Надежная, проверенная веками штука. Тут всем и стало ясно — "корыту" быть. Надо нам его строить. Хоть какое! Ради одной только слюды! Ради одного рейса, за этой самой слюдой. Воистину, гм, что чего хочет женщина, того хочет бог. Богиня. Особенно, если богиня — палеоботаник. Ассоциации, блин!
Хоп! Настрой и поменялся… Реальный, хозяйственный выхлоп замаячил. Выход в свет, так сказать. Не пустой забавы ради, а полезной пробы сил для, водоплавающее соорудить — заманчиво. Слюда — сразу. Руда — потом. Или попутно. Всё равно же вдоль берега плыть. По осыпям пошарить, так или иначе, интересно… Да чего там? Скромную баржу, с моторчиком, мы соорудить уж всяко сумеем. Если продумать, как следует. Засветили на стене карту. С проектора, что бы не портить бумажную. Обвели по штукатурке контур. Стали прикидывать. Дистанции, характер местности, численность десантной партии… где делать промежуточные стоянки, где обустроить родники (в нашем времени там велосипедная трасса была и пеший туристический маршрут), какова вероятность нападения. Да и мне приятно, как бы "рукопожатие перед строем". За идею, которая материальная сила, если овладевает массами. Уж в который раз, за недели, что нас тут судьба свела, выросло, из скандала, обстоятельное толковище. Чего ждать? Сколько ресурса станки для деревообработки имеют? Не ввести ли опять трехсменку? Ну, можно словечко вставить, да и слинять потихоньку. Тема вроде бы исчерпана. Хе. Как бы не так! Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Петрович голос подал…
Мужик — загадка. На все сборища ходит четко, как на работу. Сидит, молчит, слушает, иногда чему-то ухмыляется. Ухмылка жуткая. То ли в своём спецназе натренировался, то ли по жизни такой. Вроде бы ничего нет, ну скулы, ну зубы… стальные. Ну, глаза… бесцветные, как сталь. Ну, выражение лица… неласковое. А в комплекте — шок и трепет. Наверное, про свою особенность знает — на людях улыбается редко. Что хорошо. Профессия тоже странная — экстремальная медицина. Что-то с протезированием и имплантантами в Северо-Двинске, он мухлевал, на конверсионном оборудовании. К нам попал, как чисто гражданский специалист. А сам… Уй! Впрочем, дядька надежный, как утес и патологически справедливый. Вот-вот, точный термин для его "справедливости" — патологическая. Медицинская, в худшем смысле слова. Церемоний или деликатного обхождения не признающая. Положено — на! Не положено, а лезешь — тоже на! Одним ударом, с копыт! Без разницы чем, хе… кулаком или голым пальцем. Его сильные, всегда чисто вымытые, словно у хирурга, руки, сейчас сжаты в кулаки. На столешницу оперся. Губы в нитку. И цедит, шепотом… на весь зал. Со свистом.
— Народ! Вы сдурели? — блин, чувствую, толковище грозит перерасти в нечто большее, чем ожидали…
— Петрович, нам слюда — край как нужна! — Тома (тогда ещё Тамара) попробовала его взгляд удержать.
— Народ, вам жить надоело? — толпа дрогнула. Этот, с "костлявой" накоротке. Значит, видит угрозу.
— Да мы, пока, только прикидываем… — а вот врать Петровичу, товарищ капитан — дохлый номер. Даже мне видно, как у вас давеча, огонек в глазах заиграл. Тянет, в родную стихию. Плавать, как пилоту летать…
— Вас же там живьем сожрут! — ага, проблема прояснилась. Если б сказал — утонете, к чертям собачьим, я бы, может, усомнился. Но, в вопросах отношений с аборигенами, бывший спецназер — главный эксперт.
— Да мы их, с автоматов… — кто это там такой храбрый? Геолог-докладчик покраснел, как рак. Помнит!
— Сразу усих? — похоже, Петрович шутить изволит, улыбочку только обозначил, — От пуза очередями?
— Испугаются и сами разбегутся… — людоедская улыбочка становится шире. При нападении на прииск туземцы лезли под автоматные очереди толпой. Мне кажется, буряты вообще ничего не боятся. Отморозки!
— Мы же сами, типа шаманы. Колдуны, по-ихнему. Должны уважать! — интересный резон. Что в ответ?
— Как мыс, у села Култук, называется? — ага, значит, карту рассмотрел внимательно. И что-то увидел…
— Шаманский! Я и говорю… — стальной оскал играет металлическими зайчиками.
— Вот там вас и закопают. Как шаманов. С уважением. Всех. Живьем. Связанными. Вниз головой! — от удара кулаком ядреная столешница кряхтит и гнется. Такого пока не бывало, что бы Петрович мебель бил…