Страница 7 из 32
Реакция "Новика" и оставшихся боеспособными трех русских миноносцев на появление семерки эсминцев противника (восьмой, "Асагири", погнавшийся было за "Решительным" в попытке добить подранка, получил в скулу 75-миллиметровый подарок и, временно потеряв способность идти полным ходом из-за пробоины, уползал в темноту) была предсказуема - при "бегстве" японцев от его крейсера в открытое море, Эссен, естественно, за ними погнался.
Когда через двадцать минут гонки крейсер попытался прекратить преследование более шустрых дестроеров, "беглецы" неожиданно все вместе повернули на него и попытались провести скоординированную торпедную атаку. "Новик" и увязавшиеся за ним "Сторожевой", "Скорый" и "Страшный" встретили противника частым огнем. В ходе этой схватки наш крейсер 2-го ранга не только удачно уклонился от выпущенных мин, но и всадил в шедший головным "Хаядори" сразу три 120-мм снаряда.
Теперь настала очередь флагмана четвертого отряда миноносцев, травя пары, попытаться затеряться в темноте. Но, в отличие от "Решительного", под боком у японцев не было берега, на котором стоят свои береговые орудия и который гарантировал бы относительную безопасность от преследования. На "Скором" его командир лейтенант Хоменко разглядел бедственное положение японца, и теперь в минную атаку бросился уже русский контрминоносец. Но "Харусаме" и "Мурасаме" не бросили флагмана, и первая атака "Скорого" была сорвана сосредоточенным обстрелом с трех дестроеров противника.
Однако противопоставить орудиям "Новика" японцам было нечего. Отбившись от Пятого отряда истребителей, русский крейсер, изменив курс, направился в сторону потерявшего ход "Хаядори". Командир Четвертого отряда истребителей капитан второго ранга Нагай приказал "Харусаме" и "Мурасаме" снять с обреченного корабля команду, а сам остался на борту. Вместе с ним сходить с истребителя отказались его командир, капитан-лейтенант Такеноучи, и семь матросов. Все они до последнего отстреливались от русского крейсера из носовой 75-миллиметровой пушки и разделили судьбу корабля, пойдя с ним на дно, когда "Скорый" во второй заход всадил неподвижному эсминцу торпеду в борт.
Эссен со своими офицерами еще радовался победе, досматривая в бинокли последние конвульсии складывающегося пополам, как перочинный нож, японского истребителя, когда с левого крыла мостика донеся крик сигнальщика: "Миноносцы с зюйда, пять штук, идут на нас"! "Новик" мгновенно, сказалась отличная выучка команды и прекрасные маневренные характеристики этого небольшого кораблика, развернулся к противнику левым бортом на сходящихся курсах. Не успели на головном, оторвавшемся от остальных миноносцев показать свои позывные, как на него обрушился град 120 и 75-миллиметровых снарядов. К сожалению для "Сторожевого", который пытался уйти от преследующих его четырех миноносцев противника, огонь крейсера опять был точен.
Пока на "Новике" разобрались в чем дело, пока чертыхнувшийся с досады Николай Оттович приказывал перенести огонь на преследующих истребитель японцев, и пока комендоры выполняли этот приказ (наводчик бакового 120-мм орудия Степанов, уже наведя орудие на ускользающую в темноте цель, сначала выстрелил, попал с девяти кабельтовых, а уже потом переспросил командира плутонга: "что-что, ваше благородие?"), русский миноносец успел проглотить два русских же 120-мм снаряда и пяток 75-мм болванок...
В кутерьме преследования, отворотов, циркуляций, опять преследований, атак и уклонений основные силы охраны рейда Порт-Артура ушли от входа на фарватер как минимум на пять миль. План Того по отвлечению охранения рейда приманкой из миноносцев удался на все сто...
К этому моменту наконец-то проснулись и артиллеристы береговой обороны. С Золотой Горы засветили прожектор, луч которого уперся в окутанный паром "Решительный", на остатках давления в котлах плетущийся к берегу. Артиллеристы батареи N15 с Электрического Утеса сразу же открыли огонь по несчастному кораблику, которому до бурунов прибоя оставалось еще с полмили. До момента прекращения огня, они успели выпустить по нему восемь снарядов, один из которых, прошив палубу, распоторошил угольную яму и вышел через днище. Без взрыва...
Спасло кораблик только то, что снаряды Утеса в начале войны были... скажем так - несколько специфическими. Ибо в случае взрыва десятидюймовой бомбы, его могло просто разорвать пополам. Миноносец стал быстро садиться носом и крениться на правый борт, но через минуту под днищем заскрежетали камни, и он выполз на прибрежную отмель.
Но на этом проблемы его экипажа не закончились. Моряки еще крестились и помнали Николая Чудотворца, спасшего их самих и их корабль от утопления, как с берега по эсминцу открыли пальбу винтовки пехотной полуроты, охраняющей побережье... На ломаном немецком поручик Северский потребовал от "японского капитана" немедленно спустить флаг и не пытаться взорвать корабль. Ему вторили простые пехотинцы на русском, в основном крывшие "узкоглазых макак" и стреляющие в застрявший в сотне метров от берега истребитель из винтовок.
В ответ донесся усталый мат, объясняющий истинное положение дел. К счастью для моряков, перепуганные "высадкой японского десанта" солдаты стреляли из рук вон плохо. От пуль пострадал только боцман миноносца, получивший ранение в руку, которой он пытался махать, объясняя, что он русский. Первое, что он сделал, добравшись до берега, это сломал кулаком здоровой руки скулу первому из подвернувшихся под нее солдатиков...
Тем временем, пока суматоха перестрелки "Новика" и "соколов" с японскими дестроерами отдалялась от Тигровки все дальше и дальше, подходящему к фарватеру в компании пары старых корветов и трех транспортов "Фусо" пришлось иметь дело только с "Манчжуром" и неторопливо шествующей с внутреннего рейда "Дианой". На которой при снятии с якоря еще и заело шпиль...
"Манчжур", обнаружив неспешно, на десяти узлах (максимальный ход, при котором из труб пароходов не вырывались факелы, и предел того, что мог дать "Фусо"), крадущийся к проходу транспорт противника, осветил того прожектором и немедленно покатился на пересечку. Но не успели еще его канониры навести на цель носовые восьмидюймовые орудия, как вокруг самого "Манчжура" начали рваться неприятельские снаряды явно не протвоминного калибра...
***
Когда недели три назад вице-адмирал Того лично прибыл на борт "Фусо", стоящего в Кобе, удивлению командира корабля и всей команды не было предела. Действительно, бывший четверть века назад гордостью нового японского флота, его первый корабль сейчас, не смотря на уже две проведенные модернизации, безнадежно устарел. И у командующего флотом во время войны должны быть более важные дела, чем инспекционная поездка по старым посудинам.
Но речь Того все поставила на свои места. Он объяснил построенному экипажу "Фусо", что император просит у них жертвы во имя Японии. Они должны своими телами и телом своего корабля заблокировать русским выход из по праву пролитой крови принадлежащего Японии Порт-Артура. Это позволит, наконец, высадить в Бедзыво армию генерала Ноги, которая с суши опять возьмет крепость, что ликвидирует угрозу со стороны русской эскадры, которая трусливо отказывается выходить на бой.
Всем не желающим идти на почти что верную гибель - Того не скрывал, что спастись с броненосца, затапливаемого на фарватере вражеской гавани, практически не реально, хотя тот и будет вести на буксире три паровых катера для эвакуации экипажа - было предложено сейчас же сойти на берег. Таковых на борту "Фусо" не нашлось. Тогда Того сам зачитал список членов экипажа, которые должны были вести броненосец в его последний боевой поход. Действительно, в самоубийственной атаке не было смыла иметь на борту полную смену кочегаров и механиков, штурмана и палубных матросов. Япония не могла позволить себе бесполезную гибель сотни обученных моряков.