Чернокнижник. Черная Месса

Когда же араб протянул к нему пухлые ручонки, Алекс не сдержался.

— Еще один шаг и я за себя не отвечаю, — с напускной бравадой произнес парень.

Сперва Клавиус опешил, а потом помрачнел.

— Гомофобы, — повторил он и повернулся к Джин. — Ну и как мне работать в такой атмосфере?

— Алекс, — девушке происходящее явно доставляло удовольствие. — Не переживай. Я прослежу за сохранением твоей невинности.

Леди красноречиво мазнула взглядом по пятой точке Дума, от чего у того в горле закрутился рвотный ком.

— Надеюсь это будет быстро, — процедил Алекс.

— Как будто мне происходящее доставляет удовольствие.

Почему‑то парень не сомневался, что действительно доставляет. Араб жестом попросил сесть на единственный находящийся здесь стул. Самый обычный — словно привет из советского кино. Даже подушечка была обита зеленой тканью, что наводило на определенные сомнения.

Когда Дум устроился, Клавиус вооружился странной лупой. По рукоятке и краям линзы, шли вереницы рун и иероглифов. Некоторые были знакомы будущему археологу, но большинство оказались неизвестны.

Но самым страшным стал тот миг, когда неприятный толстяк положил ладонь на метку гримория. Когда‑то в детстве, в аналоге пионерского лагеря над Алексом подшутили старшие и закинули ему в кровать с десяток лягушек. Так вот — лягушки были приятней прикосновений холодных ладоней араба. К тому же, когда он водил пальцами и что‑то бурчал, у Алекса складывалось стойкое ощущение, что тот трогает не сколько его тело, сколько нечто более глубокое.

Его одновременно и лапали, и обливали грязью, и просвечивали потусторонним рентгеном, беспардонно врываясь в самые потаенные уголки естества. Пытка длилась не больше минуты, но Думу казалось, что прошел как минимум час. Час, в той самой постели, полной мокрых, склизких, вонючих лягушек.

— У меня для тебя есть две новости, — араб, подмигнув Думу, облизнул пальцы правой ладони. Той самой, который он водил по груди парня.

Алекса скрутила рвота, но он сдержался, мысленно обещая себе больше не возвращаться в это место.

— Судя по твоей роже — ни от одной из них я не выпрыгну из штанов.

— Из штанов выпрыгивать можешь перед Локсли, — парировал Клавиус, возвращаясь к компьютеру. — Это действительно Черная Месса, а не подделка.

— Вот не веришь ты людям на слово.

— Верю, но проверяю. К тому же теперь все мы уверены в его подлинности. Конец восемнадцатого века, сосредоточие темной энергии — зашкаливает. На моей памяти в мире больше не делали книг с такой черной сущностью. Мастеров просто не осталось.

Алекс внезапно осознал, что с интересом слушает араба, чего не скажешь про Джин.

— Ближе к делу, толстяк.

— Ты ведь, моя дорогая Джин, использовала "ленту Мииды"? — некромантка заторможенно кивнула. — То есть ты использовала заклинание запечатывающего свойства.

— Оно останаваливает сердце!

— Не суть, милочка, не суть. Запечатывает оно сердце или что иное — свойство от этого не меняется… Потом, как я понимаю, в этой вакханалии поучаствовал непосредственно гриморий. Следующим слоем я обнаружил непонятную мне сущность.

— Лепрекон, — вставил свои пять копеек Алекс.

— Что прости?

— Лепреконья там сущность.

Клавиус пару раз моргнул и хлопнул себя по лбу.

— Ну конечно лепреконья! А я‑то думал на гоблинскую… Ну и под конец в дело вмешался случай в лице "Зеркала Клеопатры".

— Это про которое братья Гримм сказку написали? Ну, "Свет мой зеркальце скажи" и все такое?

— Это про Белоснежку, — поправил Алекс.

Джин только отмахнулась.

— Да, — кивнул Клавиус. — Оно самое.

Леди наморщила лоб и помассировала виски.

— И что все это значит? — спросила она.

— Оно самое, — повторился араб. — а если быть точнее — полная задница.

— Давай сразу — гриморий не вытащить, да?

— Ну почему же, — араб аж надулся от самодовольства. — какому‑нибудь хартийному не вытащить, а я справился бы, вот только…

Клавиус немного понежился в центре внимания и вынес вердикт:

— Пациент вряд ли выживет.

Дум вскочил со стула, а вот Джин облегченно выдохнула.

— Шуточки твои, — сказал она, вытерев лоб. — Я‑то уж думала книгу не добудем.

— Да не, — отмахнулся араб. — с этим никаких затруднений.

— Я бы попросил! — возмутился Алекс, на всякий случай шагнув к выходу. — моя смерть — вполне себе затруднение.

Клавиус и Джин синхронно переглянулись.

— Да какое это затруднение, — плотоядно улыбнулась некромантка. — слушай, вот зачем тебе все эти проблемы? Ты же простой русский мальчик. Ну куда ты лезешь в мир магии?

— Я никуда не лезу! Меня сюда впихнули!

— Ну вот видишь, — увещевала Джин, каким‑то странными, текучими движениями подбираясь все ближе к Думу.

Её голос заволакивал мысли Александра. Соблазнительные линии тела вызывали жгучее желание сорвать с неё одежду. И плевать на присутствие араба, он был готов повалить её прямо на ковре.

— Я даже сделаю тебя своим кадавром, — её шепот проникал в каждую клеточку тела, заставляя кровь вскипать в жилах. — Подумай? Зачем тебе это полная проблем жизнь, если я могу подарить сладостную негу услужения?

Что‑то внутри Думского пыталось сопротивляться зеленым глазам, но сам он уже был готов согласиться на все, лишь бы она позволила дотронуться. Хотя бы провести пальцами по бархатистой коже, вдохнуть аромат терпких духов. Александр, потянувшись руками к столь желанному стану, наткнулся на упругую стену двух мягких ладоней.

— Нет, моя прелесть, — жарко прошептала она. — сначало скажи. Скажи, что отдаешься во власть моей воли.

Конечно он скажет! Он сделает все, что угодно, лишь бы иметь возможность быть рядом с ней.

— Я… отдаюсь… во… влас…

— Очнись, олух!

Голос, уже дважды мерещившийся парню, вывел его из состояния ступора. Вернее — вывел тот внутренний стержень, что еще сопротивлялся натиску ведьмы. Александр Думский все так же тянулся к Джин, но Алекс Дум очнулся. Тот самый Алекс Дум, восставший против сосбвтенной судьбы. Решивший разорвать толстый канат, опутавший его с прошлым.

Он четыре года рвал задницу, чтобы оказаться как можно дальше от своих "рабовладельцев". Он до крови из носа учил научную литературу, ночевал в библиотеках, читая иностранную периодику, посещал все конференции и съезды, какие только мог. Выступал с докладами там, где пасовали аспиранты и выдерживал натиск таких научных китов, чьего веса хватило бы, чтобы задавить ректора МГУ.

Алекс Дум за четыре года проделал работу, какую не проделывают некоторые кандидаты. И все это только ради одной цели — иметь возможность жить так, как этого желает он. И сейчас у него отбирали единственное, чем владел Дум — его собственную волю.

В голове прозвучал шорох перелистываемых страниц, и перед внутренним взором открылась шестьсот шестьдесят шестая глава.

— Negante, — с трудом произнес парень.

Ничего не произошло, но ошарашенная Джин на секунду замерла и этого хватило, чтобы голос добавил:

— Волю используй, вундеркинд хренов!

Как ему, черт задери этих магов, использовать её?! Ответ, как не странно, нашел себя сам. Алекс просто вложил в слова всю накопленную злобу, раздражение и страх. И когда он произнес:

— Negante! — с его губ сорвался черный дым.

Клубы черного смога разрастались грибными спорами, пока не заполонили все помещение. Что‑то прокричал мистер Клавиус, пытаясь спрятать свою тушу под маленьким столиком. Араб выставил перед собой смартфон и, проведя пальцем по экрану, накрыл свое немаленькое тельце плотным, серебрянным куполом.

Дым обволакивал волшебный щит, вгрызаясь в него сворой собак, но араб держал. Держал, даже когда закричала Джин. От её вопля, полного животного ужаса и смертной агонии, у Алекса кровь застыла в жилах. Дым опутывал её толстыми канатами, сдавливая грудную клетку. Некромантка хрипела, пытаясь поймать ртом хоть немного воздуха, но смог забился и в глотку.