Страница 10 из 14
Несмотря на то что в Италии Берти успешно противостоял соблазнам плоти, Виктория по-прежнему опасалась за его нравственное здоровье. В письме к своей дочери Вики она признавалась, как тревожна ей мысль о том, что мальчик вскоре повзрослеет и «мы не сможем его удержать».
В октябре 1858 года Берти отправили на учебу в Оксфорд, но даже это не ослабило вожжи. Вместо того чтобы со своими знатными однокашниками праздновать освобождение от смирительной рубашки государственной школы, Берти был вынужден жить за пределами колледжа и посещать частные лекции. Единственная возможность отступить от докучливой морали представилась, когда Берти удалось улизнуть от вездесущего полковника Брюса, чтобы выкурить запретную сигаретку.
В январе 1861 года Берти переехал в Кембридж, однако там его ожидал такой же жесткий режим. Правда, французский биограф Филипп Жулиан подвергает сомнению это утверждение, полагая, что, находясь в Кембридже, Берти «уже дегустировал удовольствия, которые должны были стать наградой за мудрый брак». Жулиан приводит слухи о том, что кембриджская девушка оказалась в «деликатном положении». Но мы не можем сказать с уверенностью, так ли это было. В конце концов, Жулиан – француз, а потому ему трудно представить, чтобы молодому человеку кто-то мог запретить заниматься сексом.
Чуть позже, в тот же год, но уже в Ирландии, девятнадцатилетний Берти наконец преуспел в этом деле и убедил свою мать, что дальнейшие попытки его перевоспитания совершенно бесполезны. Ей ничего не оставалось, кроме как женить его.
К 1861 году у Виктории появился повод для оптимизма в отношении своего старшего сына. Берти вернулся из триумфального тура по Канаде и США, где снова испытал острые ощущения – всюду его встречали восторженные толпы людей. Даже американцы, известные своими антимонархическими настроениями, высыпали на улицы en masse[70], чтобы приветствовать наследного принца и, по умолчанию, его отсутствующую мать. В Нью-Йорке толпа из трехсот тысяч человек заполонила улицы и осыпала цветами маршрут королевской процессии. Где бы ни появлялся Берти, он вызывал неизменный восторг и у хозяев, и у своего наставника, теперь уже генерала Брюса. Все восхищались его врожденной дипломатичностью, нескончаемым обаянием и ловкостью танцора. Принц жаловался, что ему приходится вальсировать со стареющими женами местных сановников, но послушно приглашал на танец дам, записанных в его танцевальной карточке, и не совершил ни одного публичного faux pas[71], даже когда в поле зрения возникала симпатичная девушка, которую пытались ему подсунуть честолюбивые родители.
После заокеанского турне было единодушно решено, что Берти великолепно справился со своей задачей, достойно представляя монархию за рубежом, и даже заставил американцев распевать «Боже, храни королеву».
Как и следовало ожидать, Виктория и Альберт не хотели, чтобы этот международный успех вскружил сыну голову. Королева отметила, что после Америки Берти стал «чрезмерно разговорчив» и пристрастился к курению сигар. Скрепя сердце она разрешила Берти курить в Англии, «но только при условии, что не в обществе и не дома»[72]. А сама тем временем приступила к лихорадочному поиску жены, которая могла бы взять на себя заботу о моральном облике принца Уэльского.
Альберт между тем решил, что у «мальчика» растет самомнение и пора избавить его от эйфории всеобщего обожания. Именно по этой причине он и отправил Берти в Кембридж. И вот, спустя всего пару месяцев после начала учебы в этом университете, получив новую порцию доказательств того, что его сын не создан для науки, Альберт пришел к выводу, что Берти не помешает доза армейской дисциплины. Так возникла идея отправить принца в Гренадерский гвардейский полк в Ирландии, и никто не думал, что это окажется роковой ошибкой.
Хоть все это и происходило за полвека до того, как британская армия начала сражаться за сохранение своих владений в Ирландии, во время службы в полку молодого принца приходилось защищать так, как если бы он находился на вражеской территории, но врагом в этом случае были развратные британские военные. Предупреждения генерала Брюса о «соблазнах и дурном влиянии» молодых офицеров возымели действие, и Берти отправили на частную квартиру, подальше от других вояк, так что его социальная жизнь была ограничена строго регламентированными полковыми обедами четыре-пять раз в неделю. В остальные вечера ему было разрешено «читать и спокойно ужинать у себя».
Альберт хотел, чтобы его сын прошел все ступени воинского мастерства, начиная с прапорщика – низшего офицерского звания. Одним словом, десять недель в лагере Кара в графстве Килдэр обещали быть такими же унизительными, как и все этапы обучения, через которые прошел Берти.
К счастью для него, другие военнослужащие приняли как вызов тюремные условия жизни Берти и организовали рейд коммандос на крепость его целомудрия.
Источники расходятся в том, что произошло в ночь на 6 сентября 1861 года. Наиболее правдоподобной представляется такая версия: однажды, после того как полковник Брюс ушел спать, офицеры тайком запустили в квартиру Берти женщину по имени Нелли Клифден. Нелли была девицей легкого поведения из Лондона, которая последовала за офицерами, своими постоянными клиентами, в Ирландию. И вот в ту ночь, месяца за два до своего двадцатого дня рождения, молодой принц вернулся в свою спальню, его ожидал там теплый прием. Вероятно, догадываясь, что такая возможность не падает с неба каждый вечер, Берти воспользовался ситуацией на полную катушку. Спустя три дня он повторил этот опыт и заказал третье свидание, предложив девушке встретиться или у него, или где-то на стороне.
Нелли, судя по рассказам, была девушкой веселой и забавной, и не только в постели, так что Берти договорился встречаться с ней и по возвращении в Англию. Вскоре она уже вовсю хвасталась своей знаменитой добычей и представлялась принцессой Уэльской в танцевальных залах Лондона.
Прошло несколько месяцев, и слухи о Нелли все-таки прорвались сквозь классовые барьеры и достигли ушей отца Берти. 12 ноября принц Альберт узнал катастрофическую новость о том, что его сын потерял невинность без родительского разрешения. Хуже того, он, видимо, курил после этого, да еще и в квартире.
Альберт уже подхватил болезнь, которая неумолимо приближала его смерть, и страдал от хронической бессонницы и приступов лихорадки, но он все-таки взялся за перо, чтобы выразить Берти «величайшую боль, какой еще не знал в этой жизни». Изъясняясь в своей привычной – альбертианской – манере, он укорял сына в том, что тот позволил себе преждевременно «погрузиться в сакральные тайны сотворения, которые должны быть окутаны священным трепетом, пока их не тронут чистые и непорочные руки», добавляя, что, если бы только Берти признался отцу в своей «сексуальной страсти» (не очень хорошая идея), Альберт объяснил бы ему «особый способ, которым эти желания должны быть удовлетворены». Нет, не холодным душем, не пешими прогулками по горам и не охотой на дичь, но «святыми узами брака»[73].
Альберт и Виктория были уверены, что это библейское грехопадение с Нелли – не что иное, как злая шутка ганноверских генов. Несмотря на все их усилия, Берти превращался в печально известного Георга IV. Они опасались, что вскоре он начнет проматывать деньги в казино, заведет гарем из любовниц и окончательно погубит международную репутацию королевской семьи. И разумеется, они были совершенно правы.
Впрочем, еще не поздно было все исправить. Альберт приказал сыну дать полный отчет полковнику Брюсу. Берти это сделал (хотя отказался назвать имена офицеров, которые затащили к нему Нелли) и послал отцу письмо, в котором искренне раскаивался в содеянном. Альберт согласился простить сына, но при условии, что Берти сделает шаг, который спасет его от погибели.
70
Массово (фр.). – Примеч. пер.
71
Промах (фр.), – Примеч. пер.
72
Виктория была такой ярой противницей курения, что один иностранный посол, приглашенный погостить у королевы, предусмотрительно курил сигары, лежа в камине и выпуская дым в трубу.
73
К счастью, Альберт не знал, что тремя днями ранее, 9 ноября, Берти тайком провел проститутку в Виндзорский замок на частную вечеринку.