Долина белых ягнят

— Аллах знает, я не знаю.

— Какой верующий стал! Действительно, душа твоя вывернулась наизнанку. Услышала бы эти слова моя мать — вот обрадовалась бы, — обрела дар речи и Апчара.

— Почему?

Апчара усмехнулась:

— Она обожает верующих.

— Положим, я не больше верю в бога, чем твои Кошроков.

— «Твой Кошроков»! Наслушался сплетен, мужчина называется! «Твой Кошроков»! Он такой же мой, как и твой.

— Замуж не собираешься? — тихо спросил Локотош и натянуто улыбнулся: — В твоем положении мужа можно просто назначить.

— Я так и хочу поступить. — Апчара нисколько не оскорбилась, наоборот — ей стало весело.

— А кандидатура есть?

— Конечно, есть.

— Кто же это?

— Так, один подполковник.

— Интересно. Из руководящих или рядовых?

— Пока не руководящий, но будет руководящим. Обязательно. — Апчара склонилась к Локотошу, тронула его за руку Она больше не смеялась. Лицо ее побледнело, она выглядела измученной.

— Прости, я не хотел тебя обидеть… Прости…

— Я только за тебя выйду замуж. Понимаешь? Только за тебя. И больше ни за кого на свете.

Локотош растерялся. Он не верил своим ушам.

Апчара прижалась к Локотошу, не отпуская его руки.

— Я нисколько не изменилась. Все, как и прежде. Верь. Ты моя судьба, мое будущее.

— Правду говоришь? — У Локотоша все плыло перед глазами. — Если правду — я крылья обрету, полечу птицей.

— А на какое дерево сядешь?

— На то, что растет в вашем яблоневом саду. Хочешь этого?

— Очень.

— А сторож не шуганет меня оттуда?

— Сторожем будешь ты, товарищ подполковник. — Апчаре вдруг стало легко и хорошо, как никогда в жизни. «Товарищ подполковник» ошеломленно смотрел на нее.

— С одним глазом я не укараулю…

— Не надо больше об этом, умоляю тебя. Мы с мамой сделаем все, чтобы ты выздоровел, стал прежним… Я буду тебя… — Апчара хотела сказать «любить», но в последний миг передумала: это магическое слово пусть первым скажет ее жених. — Я буду сама тебя караулить…

— Ведь я люблю тебя давно, ты сама знаешь, — тихо проговорил Локотош. — Но как я могу принять такой дар из твоих рук. Я ведь неполноценный, я человек, уцененный войной…

— Не говори так. В моих глазах война тебя не уценила, в моей душе ты остался прежним… — Апчара понимала, что плакать не надо, но ничего не могла с собой поделать. Дико было видеть беспомощность Локотоша. Сильный, уверенный в себе человек, к которому все обращались за помощью и поддержкой, вдруг стал зависим от других!..

Они не заметили, как с гор спустились сумерки, затянув мглой долину. С низовий тянулись туманы, гасли звезды, окутывая холмы. В аллеях парка кое-где загорелись слабые огоньки. Было уже очень поздно, когда Апчара попрощалась наконец с Локотошем. Она бежала к остановке, боясь опоздать на последний автобус, и кричала, оглядываясь: «Я скоро приеду!» В автобусе, отдышавшись, она задумалась — куда теперь? К Ирине или к Кулову? Пожалуй, в обком. Кулов вечерами сидит долго. А раз он там, Ирина тоже не уйдет домой.

Автобус остановился неподалеку от здания обкома партии. Апчара обрадовалась: окна и в кабинете Кулова, и в приемной, и даже в остальных комнатах ярко светились.

— Можно? — Она просунула голову в дверь приемной.

— Моня, — из-под стола ответила маленькая Даночка, не обращая на вошедшую ни малейшего внимания. Стоя на четвереньках, девочка сосредоточенно рисовала что-то на большом листе бумаги, разложенном под столом.

— Даночка, а где мама? — спросила Апчара.

— Там. — Даночка карандашом показала на дверь, обитую дерматином. В эту минуту оттуда вышла Ирина. Увидев Апчару, она даже вскрикнула от радости. Ирина усадила гостью на стул, сама села напротив, как это делал Кулов с наиболее уважаемыми посетителями.

— Ну как ты? От Альбияна что-нибудь есть? Мы давно ничего не получали. Мама ужасно волнуется.

— Две недели назад пришло последнее письмо. Они так быстро наступают, что и писать некогда. Почта же во втором эшелоне, — Ирина улыбалась, глядя на Апчару, радуясь, что видит ее. Она очень любила золовку, дружила с ней, как с родной сестрой. — Ты, наверное, сунулась ко мне, а там дверь заперта, верное, окно? Возьми Даночку, поезжайте и ждите меня.

— Я хотела к Зулькарнею. — Апчара глянула на массивную дверь, которую впервые со страхом переступила, когда отправлялась на фронт с делегацией.

— Его нет. Это я там убираюсь. Потому и свет горит. Кулов уехал провожать Доти Кошрокова.

— Кого? — Апчара от неожиданности вскочила со стула.

— Доти уезжает на фронт, звонил такой радостный.

— А говорил — отвоевался. Куда же его с палкой?.. — В Апчаре боролись противоречивые чувства: с одной стороны, отъезд Доти развязывал ей руки, с другой, было страшно за комиссара. — Я пойду в Машуко, не останусь. Потом приеду к тебе и расскажу кое-что интересное. Очень интересное.

— А сейчас нельзя? — Ирину разбирало любопытство.

— Долго рассказывать. А если коротко, выйдет неинтересно.

— Куда же ты поедешь ночью, в туман? Ты погляди в окно… — Ирина не хотела отпускать золовку.

— Не уговаривай меня. Я должна ехать. Буду сидеть в правлении колхоза у телефона. Он обязательно мне позвонит. Я хоть по телефону с ним прощусь.

Ирина поняла, что Апчару не удержишь.

— Тогда подожди. Я упрошу кого-нибудь, дадут машину. — Ирина кому-то позвонила и быстро договорилась.

— До свидания, Даночка. — Апчаре пришлось забраться под стол к племяннице, чтобы поцеловать ее. Девочка по-прежнему увлеченно рисовала и даже не заметила, как ее мама побежала провожать тетю Апу. Апчара и Ирина спустились по широкой лестнице, вышли на улицу.

— Если б ты знала, кого я встретила сегодня! — Апчара не чувствовала холода. Радость наполняла ее душу, вытесняя тревогу за комиссара. — Никогда не догадаешься!

— Я и гадать не буду. Ты же мотаешься целыми днями бог знает где. Мало ли кого можно встретить…

— Это особенная встреча. — Перед ее глазами встал Локотош с обезображенным лицом, костлявыми руками…

— Потом все расскажу. Специально приеду.

— Я подожду… А как твои свиньи?

— Процветают. Аннушка все взяла на себя. Оправдала зоотехник мои надежды, дай ей бог здоровья. Сынишку ее ранило сегодня осколком мины. Слава богу, обошлось…

— Вот твоя машина. — Апчара, поздоровавшись с водителем, забралась на заднее сиденье «виллиса».

— Привет маме! — услышала она голос Ирины Федоровны, и машина тут же рванулась вперед.

5. ПРОВОДЫ

От восторга Нарчо не знал, куда себя девать. Мальчишки-сверстники потеряли покой, завидуя товарищу. Кто-то из них в сердцах даже воскликнул: «Везет Нарчо — ни матери, ни отца, никто не помешает идти на фронт!» Айтек подарил ему маленький «дамский» пистолетик. «Настоящий», — восхищались мальчишки. Нарчо принял подарок с благодарностью; комиссар пока безоружен, надо его охранять.

Приказ ГлавПУРа застал Кошрокова врасплох. Он, правда, ходил в армейском обмундировании, но пришлось срочно вновь прилаживать нарукавные нашивки, погоны, воинские знаки различии. Шифровка пришла в обком. Доти даже не поверил Зулькарнею Кулову, когда тот сказал по телефону: «Твоя мечта сбылась, догоняй свою дивизию».

На сборы давались сутки. Кошрокову этого было вполне достаточно. Только вот Апчара… Как бы они с Хабибой не подумали, что он легкомысленный человек: сделал девушке предложение, а сам уезжает. Он-то ведь не знал, что уедет… Надо добраться до Машуко, все объяснить. Доти пытался дозвониться Апчаре, но не застал ее в правлении: ему сказали, что она уехала в город, повезла раненого мальчика в госпиталь.

Машина Кулова подкатила к подъезду, когда комиссар давал последние распоряжения Айтеку, оставшемуся вместо него на конзаводе. Надо было попросить у Оришева-старшего его знаменитого жеребца, чтобы покрыть кобылиц кабардинской породы. Доти в окно увидел Кулова и подтянулся, словно встречал командующего армией или члена Военного совета. Кстати, Кулов короткое время действительно был членом Военного совета армии, державшей оборону в предгорьях республики.