Хищность

Одни против всех, против целого города. Хотя нет. С нами были те, кто годами находился в этих лабораториях, на ком, вероятно, как на подопытных животных, ставили разные опыты, проводили зверские эксперименты. Они прошли через ад и выжили. И нам предстояло пройти через ад, чтобы спасти их.

Мы бежали по лестнице и стреляли в каждого, кто вставал на нашем пути. Только так. Девятый этаж, белые двери. У нас была единственная подсказка и ничего более. Мы поднялись на девятый, шли по пустым коридорам. Я часто видела, как Димитрий играл в эти виртуальные игры, когда возникала голограмма, и он должен был убить всех. Знаете, реальность не сильно отличается от игры, особенно, когда понимаешь: или они или ты.

И вот мы нашли белые двери, в упор расстреляли охранников — я почти оглохла от выстрелов и криков, пронзительного рёва сирен. Парни стали выламывать двери, но они не поддавались, а мы с дрожащей перепуганной Анной замерли в ожидании. Повисла страшная тишина. На полу лежали тела, мы были запачканы кровью, не нашей кровью.

Миллионы мыслей проносились в моей голове. Виноваты ли все эти люди? Они ведь просто охранники, просто исполняют чужие приказы. Просто держат в плену безвинных, способствуют нечеловеческой жестокости. Да. Я решила, то была их вина. И вина каждого, кто был в этом здании и не сделал ничего для того, чтобы спасти моих сородичей.

Послышались шаги. Много. Они приближались. И сверху, и снизу. Меня била крупная дрожь, в ушах я звучал ток моей крови. И в тот момент, когда я обернулась, двери поддались. И мы вошли.

Это был ад. Самый настоящий. С кучей медицинских аппаратов, литрами крови и прикованными к больничным койкам полуживыми людьми. Вегами. Я начала вырывать катеторы, крушить мебель и снимать маски. Кто-то приходил в сознание и открывал глаза.

— Элена! Сюда!

Я пробежала по лаборатории и попала в тюрьму с переполненными вегами камерами, чьи поникшие затравленные взгляды испуганно взирали на нас. Нас боялись.

— Вы свободны! Вы все! — я кричала и проводила пистолетом по железным прутьям. — Мы освободим вас! Поможем уйти отсюда! Мы…

— Элена?

Я не забуду эти глаза. Эти выцветшие лишенные жизни глаза моей лучшей подруги Лоны. Я подбежала к камере и ладонями сжала ее бледное лицо. Я помнила ее другой, веселой, счастливой, а сейчас она стала живым призраком, лишенным стремления к жизни. В ее газах я прочитала, что Дона не стало. И я прочувствовала всю ту боль, которую пришлось испытать бедной Лоне.

— Мы спасем тебя. Мы спасем вас всех! Вы можете бежать?

Они были сломлены. Их глаза глядели с сочувствием. Веги отказывались верить.

— Нам не дадут уйти. Они убьют тех, кто попытается.

— Их слишком много.

— Куда нам идти? Это их мир, мир хищников.

Димитрий ударил по решетке, и вновь повисла оглушительная тишина.

— Выбирайте. Либо вы пытаетесь спастись вместе с нами, либо сидите в этих камерах, пока они не позволят вам умереть, не забьют всех вас как бесправную скотину!

Кто-то качал головой, другие смотрели на нас как укрощенные животные, давно смирившиеся со своей неволей, забывшие, а быть может никогда и не знавшие вкус свободы.

— Нам не выйти из этих камер. Замки слишком надежные.

Димитрий заревел, и несколько человек отошли от решетки. Они боялись хищников так же, как много лет назад боялась их я. Этот страх заставлял их сидеть в камерах, позволять творить с собой страшное.

Руки Димитрия сжали прутья, и с диким ревом он растянул их настолько, что любой мог выйти. Роман уже пытался повторить его трюк у соседней камеры, но решетка не поддавалась. Бешеный помог, и они вместе сделали это.

Я увидела припавшую к металлической сетке Анну. Ее руки касались седой женщины, бледные губы которой шептали одно слово. «Доченька».

— За свою свободу нужно бороться! Я одна из вас! Я такая же, как и вы! Если я смогла, сможете и вы! Решайтесь!

В их глазах я читала бессилие. Они боялись поверить, боялись осознать, что они способны сопротивляться.

Я услышала выстрелы позади себя, и, не прячась, начала стрелять в ответ.

— Даже если вы умрете, вы умрете как люди! Сражаясь за свою свободу! Будьте сильными!

Острая боль пронзила все мое тело. Я упала на пол, и мир наклонился. Последним, что я прошептала, было «Бегите». Я увидела, как один за другим люди начали покидать камеры, кто-то поднял мое оружие и стал стрелять. А потом родные когтистые руки Димитрия подхватили меня, и я встретила его свирепый взгляд. Я улыбалась, когда непроглядная мгла зловещих бесовских глаз целиком поглотила меня. Так я обрела покой.

Я увидела белые стены и потолок. Я была в палате одна. Почему-то я не сомневалась, что находилась в селении вегов. Стало быть, им удалось выбраться. Блаженство растеклось по венам. Радость переполняла.

Я не могла встать — мой торс был туго перебинтован, и конечности оказались слишком ослаблены. Но мне было всё равно. Мы сделали это, мы освободили вегов, помогли им выбраться. И сделаем все, чтобы нападения прекратились. Я не сомневалась: Верен найдет выход. Я была уверена: Димитрию хватит сил противостоять всем.

А что про него… Про моего хищника… Про того, кто несколько лет назад вопреки моей воле похитил меня, помог мне преодолеть страх и стать другой. Сильной. Свободной. Что про того, кто однажды сделал меня своей пленницей, а потом и любовницей… Про отца моей дочери, про того, кого во всех известных мне реальностях люди называют Бешеным…

Я люблю Димитрия. Это глупо и безрассудно, я знаю. И это не взаимно! Это не может быть взаимно, ведь он хищник. Его удел животная страсть. Но вопреки всему я люблю. И улыбаюсь этой запретной всепоглощающей мысли.

Димитрий вошел в палату и сел на край моей койки.

— Все хорошо?

Его участливый взгляд скользил по мне.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Теперь все хорошо…

Я откинулась на подушки, моя ладонь нашла его теплую руку.

— Не совсем.

Позвоночник напрягся, отчего резкая боль пронзила все тело.

— Веги… — мой голос сорвался. — Они живы? Где мы находимся? Всем ли удалось сбежать?

— Успокойся, Элена. Мы добрались до селения. Сейчас оно превратилось в неприступную крепость. И на какое-то время мы в безопасности.

Я расслабилась, но напряженный взгляд Димитрия предупреждал меня: есть что-то еще.

— Расскажи мне.

— Ты можешь идти? Ты должна это видеть.

Я попыталась встать, но ноги не слушались, и Димитрий подхватил меня на руки. Он шел по коридорам санчасти, вышел во двор, приблизился к административному зданию и на пороге замер.

— Это будет шок. Приготовься.

Двери распахнулись, и я увидела их. В огромном зале собрались сотни, даже тысячи людей. Он был переполнен, воздуха не хватало, но все терпеливо ждали.

Мы пробирались сквозь толпу все ближе и ближе к подвесным мониторам, на которые смотрели все. И стала смотреть я. Возникла рябь, и на экране появился седеющий человек с пачкой листов в руках. Его руки дрожали. Он нерешительно посмотрел в камеру, а потом снова на листы.

— Что происходит?

Димитрий серьезно посмотрел на меня, но шаг не замедлил. Он пробирался сквозь толпу, и, наконец, я увидела этого мужчину, сидевшего у самой стены. Оператор снимал его, и изображение отображалось на мониторах. А рядом стояли Роман и Анна. Лицо Романа засияло, когда он увидел меня. Анна тоже стала улыбаться.

— Начинайте.

Громогласная реплика Димитрия привлекла общее внимание, и толпа затихла. Мужчина надел свои очки и прочистил горло.

— Я должен сделать чрезвычайно важное заявление. Я хочу рассказать правду. Это изображение транслируется на нескольких частотах в большинстве крупных городов мира.

В тот момент я понимала, что услышу нечто судьбоносное, но даже не представляла, какой жестокой окажется правда.

— Я старший сотрудник биологических лабораторий. Около полугода назад я получил допуск первой степени к секретным документам. За разглашение этой информации мне грозит смертная казнь или пожизненное заключение, — он сглотнул и несколько секунд смотрел в камеру.