Хищность

Женщина схватила свои вещи и поспешила удалиться. А я уже обо всем догадалась.

Пришел доктор, на вид достаточно молодой и самоуверенный, высокий и худощавый. На нем была аккуратная голубоватая шапочка, уж не знаю, как она правильно называется, и сдвинутая на подбородок марлевая повязка. Я с пренебрежением взглянула на свою дочь — начала играть отвратительную, но жизненно необходимую в той ситуации роль.

— Врачи сказали, что она… — я резко подняла на незнакомого мужчину полный негодования взгляд и сквозь зубы процедила. — Хищница.

Его черты смягчились, значит, решила я, врач расслабился и потерял бдительность. По его ошибочному мнению, все шло как нельзя лучше.

— Тебе не обязательно воспитывать ее самой, Элена. Девочка будет агрессивна и жестока, абсолютно неуправляема. Мы хотим предложить тебе помощь.

Он говорил так обволакивающе-приторно, что изобразить абсолютно наивную улыбку мне было не так уж просто.

— Я была бы очень рада вашей помощи! — я отодвинула от себя Арию настолько далеко, насколько позволяли размеры неширокой больничной койки и, словно размышляя вслух, тихо добавила. — Я еще молода. Я достойна лучшего.

Прости меня, дочка, за то, что я произносила эти лживые бездушные слова. Я делала это для тебя.

— Мы можем забрать это, — презрительный взгляд светло-светло голубых глаз метнулся в сторону моей малышки. — Мы можем унести ее сразу. Так тебе будет легче.

Я кивнула этому мерзкому вегу, про себя обзывая его последними словами, и, подражая его беспечному тону, произнесла:

— Два дня. Пусть Ария проведет со мной эти выходные, а потом…

Я не договорила, только бросила на того, кто не имел права называться врачом, циничный взгляд хищника. И он меня понял.

Оказалось, Лючия была готова к нашему побегу прежде, чем все случилось. А два дня, которые просила она, нужны были именно мне. На восстановление сил. Я старательно делала вид, что давала дочери те мерзкие порошковые смеси, которые приносили доктора. И урывками кормила ее грудью.

Наконец, вечером второго дня, после того, как был объявлен отбой, Лючия пришла в мой бокс. Она принесла белый халат и маску. Я переоделась и, взяв на руки спящую дочь, засеменила за своей подругой.

Охраны, конечно, не было. Но по дороге к выходу нам таки попался молодой медбрат. Лючия сухо кивнула ему и прошла мимо. Парень провожал нас растерянным взглядом и, наконец, несмело поинтересовался:

— А вы куда?

Лючия даже не обернулась, только сухо бросила:

— Приказ.

Прокатило.

В тени соседнего дома стояла машина Лючии. Покинуть селение оказалось до невероятного просто, потому как охрану совершенно не волновало, кто и в какое время выезжал в большой город. Тем не менее, я всё же перебралась в открытый из салона багажник и, прижимая к груди заветный живой сверток, затаилась, ведь моя внешность — татуировки на шее, короткие светлые волосы и больничный халат, — не могли не привлечь внимание зорких глаз.

Я услышала скрип открывающихся ворот и рев мотора. И вот мы выехали в большой город. Нет! В огромный лишенный всяких оград удивительный и такой разный внешний мир.

Глава 6

— Чем закончились твои поиски выживших вегов? — внимательно глядя на меня, спросила Лючия, когда мы выехали из города.

Я опустила глаза, пытаясь подавить в себе всепоглощающее чувство утраты.

— Судя по всему, те самые хищники, которых Димитрий просил предупредить жителей нашего селения о готовящемся нападении, напали первыми. По мнению, к которому пришли полицейские, они же и грубо инсценировали кровавую бойню с вегами в катакомбах, чтобы все выглядело так, будто друзья выполнили просьбу Димитрия.

Я встретилась взглядом с Лючией. Да, многое в этой истории и прежде казалось мне нелогичным и подозрительным, но что я могла сделать? Все следы обрывались. Даже друзья Димитрия в органах управления наотрез отказывались обсуждать с ним ход данного дела, а мне оставалось только одно — заливать свое горе спиртным.

Тогда я считала, что у меня уже не может появиться побудительный мотив к жизни. И я знала, что падаю все ниже, в глубине души надеясь, что конец близок. Всего этого я не произнесла вслух, но судя по многозначительным взглядам и участливым репликам, Лючия была способна домыслить несказанное.

К теме моего родного селения мы решили не возвращаться, зато за те несколько часов, что Лючия, Ария и я провели в дороге, сбегая из деревни моей подруги, она успела рассказать мне, наверное, все, что знала о лесном лагере. Он должен был состоять из нескольких сотен палаток, больших, рассчитанных на пару десятков человек, и крохотных, в которых едва могли поместиться двое, общих кухонь и подсобных помещений, образованных посредством укрытия тентом пустот меж деревьев, а главное, оборудованных мест под тренировки.

Его основатель, проповедник и мистик, долгие годы бродил по миру, изучая жизнь других народов, не желая мириться с несправедливостью современных нравов. Он познал учение древних и стал его ярым приверженцем, желая на собственном опыте убедиться в справедливости канонов. Еще до того, как Верен начал проповедовать, у него появились ученики, несколько десятков последователей, повторяющих все постулаты их учителя. Спустя годы учеников стало больше, тысячи. Верен подвергся гонениям и клевете. Он бежал от своих преследователей, и его духовные братья и дети отправились за ним в дремучие и непроходимые леса. Добраться до них на машине не представляется возможным. Они часто переходят с места на место, желая единственного — отделиться от современной цивилизации, и создать новое общество, свободное и цельное, гармонизированное и утопичное.

Я боялась. Чем ближе машина подъезжала к конечной точке, обозначенной на карте, которую Лючия получила от своего друга по переписке, тем сильнее становился мой страх. Я представляла себе фанатиков-сектантов, подобно диким животным, живущих в глухих лесах и отрицающих все блага современной цивилизации.

Вероятно, думала я, они носят мешкообразную потрепанную одежду, и их скудный рацион составляет то, что возможно найти в окружающей местности. Как же смешно вспоминать все это!

Мы бросили открытую машину на шоссе и, уверенные в том, что долго она там не простоит, двинулись вглубь леса. Лючия взяла вещи, а я понесла Арию. Мы путешествовали, наверное, несколько часов, вброд перешли широкую реку, взобрались на очередной холм и, наконец, увидели его, лесной лагерь с сотнями цветных палаток и снующими между ними людьми. А вокруг раскинулись густые и текучие в потоках непокорного ветра изумрудные леса.

Нас встретили на полпути два высоких атлетично сложных мужчины, взяли вещи и предложили понести дочь. Я отказалась. Тогда они проводили нас к одному из помощников Верена, Роману.

Я вошла в его палатку вслед за Лючией и принялась успокаивать взволнованную Арию, поэтому не сразу обратила внимание на хозяина походного жилища. Но когда я подняла на него свои васильковые глаза, встретила теплый восторженный взгляд невероятно-красивого и мужественного человека. На вид Роману было около тридцати лет, он был высоким и стройным, но, не смотря на это, рельеф его рук произвел на меня приятное впечатление. Его совсем короткие волосы не позволяли в полной мере определить их оттенок, но глубокие карие глаза искрились радостью и добротой. Я тепло улыбнулась и почувствовала, как мое умиротворение передалось малышке, и, уткнувшись носиком в белое одеяльце, Ария снова задремала.

— Присаживайтесь.

Мы сели напротив Романа и представились. Он не сводил своих гипнотических глаз цвета молочного шоколада с меня и первым, о чем он спросил, было:

— Это твой ребенок?

Странно, но мой положительный ответ стал причиной появления на его лице нежной, даже ласковой улыбки.

— Ты хищница, — его заблуждение не было вопросом.

Я печально улыбнулась и поправила Романа:

— Вег.

Его глаза расширились от удивления, он долго глядел на меня, и смущенная пристальным вниманием я опустила взгляд на спящую дочь.