Сорванцы

Очнулся Снейп только тогда, когда его припёрли к стенке вопросом о том, всегда ли развеиваются чары в случае смерти волшебника, наложившего их. То есть сначала он ответил положительно, однако…!

— Тогда, выходит, что если погиб тот, кто наложил Фиделиус, защита разрушается? — презрительно заломила бровь Гарри. — Но при этом нарушается сама логика применения такого рода маскирующих чар, потому что люди, увы, смертны. Боюсь, волшебники в своём глубоком природном высокомерии опять упустили из виду что-то важное.

— Не задирай нос! Ты сама волшебница, — воскликнула Гермиона. — и вообще, эта реплика моя, потому что я настоящая маглорождённая, а вы с Ронькой обычные чистокровки!

— Да, девочки, в жизни всегда всё сложнее, чем в любой теории. И перестаньте, наконец, мучить человека вопросами на отвлечённые темы. У него был тяжёлый день. Так мы пойдём, профессор? Встречаемся осенью? Как обычно, по четвергам? — попыталась сгладить неловкость Рони.

— Да, да. Ступайте. До осени, — с чувством обвального облегчения ответил Северус Снейп.

Глава 23

Схватка

Каникулы начались отпадно. Сначала перелёт аэробусом на континент, потом шопинг в Парижских бутиках — Дэн сказал, что у девочек должны быть самые модные купальники. Восхитительный день на аттракционах и поездка на юг в поезде, стремительно несущемся мимо пейзажей на любой вкус. А потом — тёплое море и оживлённый пляж.

Первым делом накупались досыта — все отлично плавали и с удовольствием ныряли, пока старшие Грейнджеры не выгнали мелюзгу из воды греться на солнышке и обсыхать. И теперь Рони гоняла с местными мальчишками мяч, Гермиона, как всегда, читала, а Гарри лежала на полотенце и, словно по телеграфному ключу, постукивала пальцем по шраму у себя на лбу, зажмурив глаза и мысленно повторяя про себя: «Гарри Поттер вызывает Волдеморта. Отзовись, скотина! Приём!» — фразу про скотину она стала прибавлять недавно, потому что ей показалось, будто «на том конце» её прекрасно слышат, но нарочно не отвечают. Были какие-то невнятные отклики, вроде шорохов в телефонной трубке, или неясные голоса бубнили про себя.

Подошла запыхавшаяся вся в песке Рони и устроилась рядом:

— Ну что? Так и не откликается?

— Сначала было почти совсем глухо, но я его начала дразнить скотиной — кажется, он стал сердиться, и сделалось слышнее. Но картинки, как не было, так и нет.

— Тебе нужно сильнее сосредоточиться, — оторвалась от книжки Миона.

— И «скотина» — недостаточно для мужиков. Они отлично ведутся на «труса» и на «недоумка». И ещё их нужно брать «на слабо» — откорректировала линию нападения Рони.

«Волдеморт, подлый трус! Выходи. Ты, недоумок, что? Решил, будто лишив меня родителей, можешь отсидеться, прячась по тёмным углам? Я найду тебя и размажу по стенке. Сначала изуродую за оставленный на самом видном месте шрам, а потом раздавлю как слизняка» — сменила пластинку Гарри. Стало слышнее. А потом внутреннему взору вдруг на мгновение открылся вид комнаты, все стены которой были заставлены стеллажами с книгами. Этого оказалось достаточно, чтобы переместиться туда.

Гермиона что-то уловила по выражению её лица и судорожно ухватила подругу за руку, видимо, пытаясь удержать. Во вторую, сообразив, что что-то неладно, вцепилась Рони. Так втроём они и плюхнулись на деревянный пол, собранный из плиток вычурного паркета. Вскочили и увидели распахнувшего на них глаза мужчину в лиловой мантии с головой, повязанной тряпкой как после ванны, но с узлом около уха. Поскольку, он здесь был один, то без малейшего сомнения Гарри со всей своей волшебной силы швырнула его к стене над дверью — всё остальное пространство было сплошь уставлено книгами, а порчу подобного имущества Гермиона ей бы не простила.

Впрочем, подруги поняли её без слов — Рони явно присоединила свои усилия к натиску, размазывая незнакомца ещё сильнее и удерживая руки пришпиленными к штукатурке. А Миона бросилась к оконному проёму, где виднелась кадка с каким-то растением, куда и принялась выливать воду из прихваченной с пляжа пластиковой фляги. Закончив с этим, она приподнялась, подлетев с помощью всё той же магии, и воткнула горлышко опустевшего сосуда в рот незнакомца.

— Дожимайте, девочки. Нужно выдавить эту тварь во фляжку, а потом останется только пробку закрутить.

И девочки поднажали так, что у человека глаза полезли из орбит. Потом он потерял сознание, и в это же мгновение Гарри замерла от пронизавшего её холода — будто всё тело превратилось в ледышку.

«Ты что, мерзость, решил, будто сможешь овладеть мной?» — громко подумала она и напряглась, пытаясь нагреть себя так же, как по утрам подогревала молоко из холодильника.

Остро закололо в шраме — казалось, что лоб над глазом живёт своей жизнью и пытается вырваться из головы.

«Я уже владею тобой, — зазвучало внутри. — Твоя энергия, твои жизненные силы — теперь принадлежат мне».

В это же мгновение подруги опрокинули Гарри на пол, вставили ей в рот горловину той же фляжки и так притиснули девочку к паркету, что, казалось, сейчас из неё вылезут кишки. Тем не менее, сосредоточенности на внутренней борьбе она не потеряла, представив, как её рвёт и воображая себя перекачанной шиной, готовой лопнуть от избыточного давления.

Колорита картинке добавила Гермиона, размахивающая незнакомой волшебной палочкой и вопящая: «Экзорци!», «Экзорцио!», «Экзорциум!», «Акцио Волдеморт!»

Одним из этих безумных пассов она заехала в ухо продолжающей плющить Гарри Роньке, которая на несколько мгновений потеряла сосредоточенность и чуточку ослабила давление. Этой секунды хватило, чтобы вдохнуть глоток воздуха и пискнуть:

— Он смылся.

Действительно, постороннего присутствия внутри своего сознания Гарри больше не чувствовала. Но она и не подумала прекращать борьбу — постучала себя пальцем по шраму, закрыла глаза, сосредоточившись, и отчётливо произнесла: «Волдеморт, подлый трус! Не думай, что всегда сумеешь убегать от меня — я очень быстро учусь. Единственный способ, который избавит тебя, мерзкого слизняка, от встречи со мной, это не думать, не чувствовать, замуроваться в тазик с бетоном и утопиться в Марианской впадине. Кто не спрятался — я не виновата».

Прислушалась к отклику — какое-то невнятное шуршание, словно в телефонной трубке, когда на линии случаются неполадки. Но, если напрячь воображение — можно принять это за стон.

— А что вы хотели? — ни с того, ни с сего начала оправдываться Гермиона. — Единственное, что я вычитала, это — что духов изгоняют экзорцисты. Но учебника по экзорцизму мне найти не удалось, и никаких изгоняющих заклинаний не знаю. Пришлось придумывать на ходу — ведь не напрасно они называются этим словом!

— Та лана, переживать-та-а, — махнула рукой Гарри. — Ронька и без заклинаний способна воду из камня выдавить, не то, что какого-то вшивого Волдемортишку из моей души, — шрам заметно кольнуло. — Ага, слушай, слушай, мелкий пакостник. И бойся!

— А я вот думаю, что дух из тела выходил вовсе не через рот, — задумчиво пробормотала Рони.

— Но в кино показывали, что через рот, — возразила Миона.

— Не всему можно верить, что снимают в Голливуде. Нужно будет в другой раз приготовить вторую посудину с наконечником от клизмы.

— Это что? — вспыхнула Миона. — Мы должны были стянуть с этого мужика штаны и засунуть ему…

— А кто сказал, что охотиться на тёмных лордов можно, не испачкав рук? — пожала плечами Гарри. — Они, собаки, такие скользкие! Поэтому наш долг — не оставить ему ни одного выхода.

Гермиона подошла к рухнувшему на пол мужчине и потрогала шею: — Пульс есть, дыхание тоже заметно.

Рони обшарила карманы, вытряхнув ком лягушачьей икры, пакетик златоглазок и кошель с монетами: — Никакого паспорта у него нет. Как и бывает обычно у волшебников.

— Палочку опознает Олиивандер, а больше нам ничего и не надо, — заметила Гарри.

— Что бы ты понимала? — скривила мордашку Гермиона, обводя взглядом стеллажи с книгами. — Дорожку-то сюда я запомнила.