Страница 4 из 40
Мы ведь говорим о стране с экстенсивной экономикой и патриархальным традиционным крестьянством, которое не умело хозяйничать интенсивно и все время страдало от безземелья. Этот кризис усиливается в XIX веке, когда в деревне начали сказываться последствия модернизации. Правильное родовспоможение, практика прививок — все это вело к снижению смертности. Единственное, что оставалось, — расселяться на новые территории. С этих позиций, Первая мировая война была бессмысленным и антинародным предприятием. Война была страшно кровавой — миллион русских солдат полегли, а землицей и не пахло. А логика крестьян какая? Раз царь не завоевал новых земель, пусть дает земли дворянские. В этом состояло крестьянское понимание справедливости: мы заплатили жизнями, и нам должны дать землю.
Посмотрим на исторические примеры. Чем обернулась Французская революция? Секуляризацией церковных землевладений и земельной реформой. Так что — что делать, было известно. В России государство могло расплатиться удельными, монастырскими, дворянскими, казенными землями. Принудительно выкупить земли у дворян, расплатиться с ними ценными бумагами, но рассчитаться с народом. Проблема была бы решена, революции не было бы. Вот как раз на это царизм и не был готов. Заметим, мыслящие современники событий из монархического лагеря, например Шульгин, указывают, что именно в этом пункте суть исторического поражения старой России.
Далее, до 1917 года бунты в России носили стихийный характер — смута, пугачевщина. А Февральской революции и октябрьскому перевороту предшествовали годы организованных усилий контрэлиты. Революционеры работали с середины XIX века (хотя Февральская революция и началась стихийно), были бомбисты, народовольцы, была традиция хождения в народ. Контрэлита нащупывала язык для обшения с народом, отрабатывая тактику революционного взрыва страны. И за сорок с лишним лет она многому научилась. Царизм, как сила конструктивная, проиграл на политическом поле революционному движению борьбу за народ, в этом была беда не только для царизма, но прежде всего — для народа.
Модернизация в России начинается в XVII веке, Петр ее резко ускорил и придал определенный вектор. Процесс этот привел к тому, что в стране появляются два слоя: один — большое общество, город, дворянство, люди, включенные в модернизацию, другой — патриархальное крестьянство.
Плакат художника Д. С Моора, 1919 год. Издательство, отдел Р.В.С.Р,
Но боже мой. Ведь они уничтожили, разорили страну... Люди гибнут миллионами, потому что они продолжают свои проклятые, бесовские опыты социалистические, Сатанинскую вивисекцию над несчастным русским телом... Это что же значит ?
Это значит, что на этом направлении Белая мысль еще не победила.
Еще не пришло время... И люди гибнут, и Всеобщая, Явная, Равная,
Прямая нищета носится над Свято-Грешной русской землей, заметая свой след проклятиями и слезами.
Чтобы сократить страдания своих братьев, Белая армия три года без счета лила свою кровь. Она думала, она надеялась, что Белое оружие работает скорее и вернее, чем Белая мысль.
И если будет на то господня воля, мы еще раз бросимся в бой...
На помощь погибающим...
В. Шульгин, 1920 год. Ленинград: Прибой 1927
Крестьянский космос самозамыкался, прятался от большого города, от рынка. Это был мир глубоко традиционный, тяготевший к идеалам, восходящим к эпохе ранней государственности. Там судили друг друга по традиционному праву. Конокрада могли забить на месте. Этот мир стремился жить вне государства. Но с отменой крепостного права в стомиллионный крестьянский космос начинают энергично проникать отношения большого общества, идет пробуждение огромной патриархальной массы.
Значительная часть крестьян уходила в города. С начата века начинается городская революция. К 1917 году 18 процентов населения жили в городах, а лет за пятьдесят до 1917 года горожанами были всего 4 процента, и эти 18 процентов демонстрируют уже значительный рост. Если мы пройдем сейчас по Москве, то окажется, что в общем объеме дореволюционного жилого фонда застройка 1900-1917 годов составляет приблизительно 75 процентов. Города росли, как на дрожжах.
Б. Кустодиев. «Большевик», 1920 год
Большевизм победил легко, почти без сопротивления, ибо предлагал утопию; все, всем и сразу. «Облик правды — грозен, — писал испанский философ Мигуэль де Унамуно, — народ нуждается в мифах, в иллюзиях, в том, чтобы его обманывали. Правда — нечто страшное, невыносимое, смертельное». Большевики дали иллюзию мира, земли, хлеба. Реальностью стала новая война, конфискация зерна, голод. И невиданный террор.
Из книги М. Геллера и А. Некрича «Утопия у власти»
Но когда патриархальная масса начинает пробуждаться к жизни в большом обществе, она активизируется и становится неуправляемой. Вдруг возникают какие-то дикие слухи. Например: царская дочка выходит замуж за турецкого султана, и на радостях будут сожжены две губернии. Масса пробуждалась к исторической жизни, и пробуждение это отливалось в формы эсхатологических чаяний. Идея большевизма — идея светлого будущего, земля крестьянам и мира народам — была чисто средневековой эсхатологией. Люди верили, что завтра все безобразия кончатся, этот мир рухнет и настанет светлая, правильная, божеская жизнь, без богатых и бедных.
В Европе конец Средневековья и начало Нового времени фиксируется еврейскими погромами, крестьянскими возмущениями. Это эпоха религиозных движений, эпоха таборитов и разнообразных войн. Пробуждение патриархальной массы, выброшенной в общество модернизационными процессами, всегда чревато кризисами. Россия подлежала общим закономерностям. Отмена крепостного права запустила процессы трансформации крестьянства. Крестьяне начинают читать не церковные, а светские тексты, по-своему перетолковывая газетные сообщения. Именно эта масса, пробуждающаяся для жизни в модернизированном мире, являла собой взрывное устройство. Эффективно использовать ее могли две силы — эсеры и большевики. У монархии не было ни адекватной идеологии, ни тактики, ни стратегии работы с пробуждающимся народом. Талантливые энтузиасты из чиновничьей среды типа полковника Зубатова не делали погоды.
Посмотрим, что происходит после Февральской революции. Радикализация общества нарастает с каждым днем. Князь Львов — осторожный, крайне умеренный либерал. Далее — Милюков. За ним — Керенский. Радикализация Временного правительства фиксировала радикализацию общества. В рамках этой тенденции октябрьский переворот логичен. Российское общество кардинально отказывалось воевать, но у Временного правительства не хватило духу на выход из войны через сепаратный мир с Германией. Оно тащило умирающую армию в обреченное наступление 1917 года, а большевики начали свое правление с того, что подписали сепаратный мир с Германией. Честь им и слава: это и был тот политический реализм, на котором они выиграли. Политическая элита не совладала с ситуацией, она не заключила сепаратного мира в первую неделю после февраля. У нее не хватило духу и на немедленную земельную реформу. Хотя бы самую демагогическую, как это сделали большевики.
Почему так случилось, почему элита не совладала с ситуацией? В России не были сформированы реальные структуры буржуазного общества, не было настоящей буржуазии. Абсолютно доминировало огромное крестьянское море, потенциально взрывоопасное. И существовал слой общества, который мог сыграть на этих настроениях.