Пастухи чудовищ

Ну а меня в Гагаринке зовут Умником.

– Сам не знаю, как так получилось, – трепался по дороге Дега. – Встретился мне вчера поутрянке Чипа. Я еще удивился: один идет, без своей ватаги. Сближаемся, я смотрю: у него зенки в кучу, лыба на морде сияет бессмысленная. Ясен пень – бухой в дым. Обрадовался мне как родному. Я ему клешню тяну – привет, мол. Он мне клешню жмет. И тут мои пальцы сами по себе работают…

История эта нам с Губаном была, конечно, уже известна. Дега нам первым вчера еще о ней и рассказал. Но моего кореша затыкать – бесполезное дело. Пусть себе трещит, нам идти-то не так долго.

– …и перстенек Чипин уже у меня в кулаке. Он-то ничего не почувствовал, стоит, похохатывает, трет мне что-то задушевное о том, как жизнь прекрасна и какие все вокруг замечательные. Я, поддакивая, киваю, а сам почти не слушаю. Думаю, как быть-то теперь? Отдать перстенек? Вроде шутканул я… Был бы Чипа трезвый, он бы понял. А так – опасно. Выкинуть побрякушку к чертовой бабушке? Так Чипа все равно, как прочухается, выяснять начнет: кто да что… И про меня вспомнит. Но – прикидываю – так или иначе, мотать надо отсюда. Потом разберемся, что делать. И тут из-за угла Петя Ша выворачивает на Чипиной тачане. А в салоне, гляжу, – Гуля, Баламут, Замай… И все явно такие же веселые, как и Чипа, – ржут, горланят чего-то. Не знаю, что на меня нашло, испугался я. И как рвану от них! Они сначала-то не врубились, а потом у них вроде как инстинкт включился: кто убегает, тот жертва… На агрессию их переключило. И они за мной!.. Хорошо рядом эта автобаза. Я быстренько под забор вкатился, затаился. Может, не заметили, куда я делся? Слышу, они вокруг ходят: орут, ищут… Тут я и стал смотреть, где мне спрятаться. Влез в развалины, темно там. И вдруг…

– Пришли, – сказал я.

Тот самый лаз под забором заброшенной автобазы – когда-то спасший от копов меня, а вчера вот и Дегу от разъяренной Чипиной ватаги – надежно скрыт густыми зарослями кустарника. Настолько густыми, что и зимой, когда кусты стоят голыми, ничего за ними не разглядишь. Губан полез первым. Вторым собирался я, но вдруг невдалеке послышались громко перекликающиеся голоса – явно шла куда-то ватага, и немалая, парней из пяти-шести. Дега встрепенулся и, опережая меня, ошпаренной змеюкой метнулся в кустарник…

В общем, я его понимаю. Чипа, конечно, наш, гагаринский. И Дегу знает еще с тех пор, когда тот в штанишки писался. Но Чипа – из старшаков. И в случае чего (если, например, с Нефтяников или Приречья кто-нибудь сунется) имеет право мобилизовать и нашу ватагу, и еще с десяток таких же ватаг – для отражения неприятельского набега. И мы будем обязаны беспрекословно ему подчиняться. Да и в обычное время авторитет его, понятное дело, никуда не девается. А тут такое – перстенек увели прямо с пальца… За подобное деяние Дега легко может собственных пальцев лишиться… в лучшем случае. И никто Чипу не осудит.

Я продрался через кусты, прополз под забором и оказался во дворе автобазы, усыпанном осколками кирпичей, битым стеклом, ржавыми железяками и прочим мусором; из трещин в асфальте торчали колючие пучки серой травы, похожие на дохлых ежей. Чуть поодаль громоздился ряд обугленных автомобильных остовов, напоминающих скелеты каких-то неведомых тварей. А еще дальше несуразной грудой высились покрытые жирной копотью развалины здания. Пару лет назад тут рвануло… Полыхало так, что, казалось, столп пламени упирался в само небо, как в потолок, и расползался горизонтальными змеистыми языками, переплетенными струями черного дыма. Должно быть, кого-то черт под руку толкнул закурить у баков с горючим…

Вообще-то в заброшки… то есть заброшенные здания, коих теперь и в черте города до невозможности много, даже и днем заходить не полагается. Но эта автобаза, хоть и давно не функционирует, по-настоящему заброшенной не считается. То и дело здесь зависает какая-нибудь ватага, потому что место удобное – и глухое, и рядом с жильем. Даже малолетки сюда бегают, свои первые сигаретки, стыренные у папаш и старших братьев, выкурить. Наш лаз они вряд ли знают, да через забор перелезть – дело нехитрое.

Наискосок через двор, лавируя между железяками, неторопливой трусцой пробежала здоровенная крыса. Губан наклонился было за кирпичом, но зверюга, почуяв опасность, тут же шмыгнула куда-то. Губан проводил ее голодным взглядом и вздохнул.

Дега глянул на меня виновато и хмуро.

– Ну чего? – буркнул он. – У меня очко не железное, между прочим.

– Вот и вернул бы перстенек, – посоветовал я.

– Пару дней еще подожду и верну, – сказал Дега. – Когда у Чипы малость поуляжется.

– За эти пару дней он сам тебя встретит. Это еще странно, что он до сих пор к тебе в гости не прислал никого.

– А я у Губанчика ночевал.

– А сегодня куда пойдешь?

– К тебе, – пожав плечами, уведомил меня Дега тем тоном, каким сообщают очевидные вещи. – А уж завтра поутряне пойду Чипе сдаваться. Ну или попозже пойду. Где-нибудь после обеда. Или к вечеру. Хотя лучше, конечно, на послезавтра отложить, чтоб у Чипы обида совсем утихла.

– Железобетонная логика, – похвалил я. – По-твоему, если год на глаза Чипе не попадаться, то он вообще забудет, как ты выглядишь?

– А почему бы и нет? – фыркнул Дега. Спорить ему явно не хотелось. – Давайте начинать.

Мы с Губаном отошли подальше. Теперь действовать должен Дега. Это же не нам, а ему землянуха показалась. А мы так, на подхвате…

Дега двинулся к развалинам. Мы с Губаном шли, отставая на добрый десяток шагов, как и Дега, привычно избегая наступать на трещины в асфальте (тут их, ясно, никто ничем не замазывает, как на городских улицах). Пробравшись через осыпавшийся дверной проем, ступив в горько пахнущую темень разрушенного взрывом здания, Дега замедлил ход. Все верно, сейчас главное – не шуметь. Не чихнуть, не кашлянуть. И уж – упаси бог – не заговорить.

Землянуха – это явление, я полагаю, той же природы, что и шумелка. Только если шумелка просто безвредная, то землянуха может быть и полезной.

Вот интересно: когда мир был прост и понятен, как табуретка; когда приметы считались глупыми суевериями, а не правилами жизни, когда ночами можно было спать с открытыми окнами или запросто гулять, ничего не опасаясь, потому что о зверье тогда никто и не слыхивал, как люди умудрялись находить тайники, клады и схроны? Без помощи землянухи-то? Ну, металлодетекторы использовали, я знаю. Так с тем металлодетектором можно всю жизнь впустую пробегать, лишь ржавые гвозди и находя. Где именно искать-то, ты ведь не знаешь. А вот землянуха – она точное место, где кто-нибудь что-нибудь заныкал, показывает…

Это похоже на взлетающие из-под земли тускло-голубые огоньки, которые кроме как угловым зрением и не увидишь. Да и не всякому землянуха является. Бывает так: люди годами ходят мимо какого-нибудь места, ничего этакого не замечая. А кто-нибудь, впервые там оказавшийся, вдруг – раз! – и углядел краем глаза голубое призрачное сияние… Значит, повезло ему. Значит, обломится ему что-нибудь ценное – если он, конечно, правила все соблюдет. А правила эти несложные. Первое – никогда не копать в тот же день, когда тебе землянуха показалась. Второе – взять с собой вещь, которую считаешь счастливой, а если таковой не имеешь, взять с собой кого-то, у кого такая вещь есть. Ну и так далее… Несложные правила, я ж говорю…

Дега, дойдя до середины очередной заваленной битым кирпичом и изломанными железяками комнаты, остановился, предупреждающе подняв руку.

Мы остановились тоже. Дега шагнул к ближайшей стене, изъязвленной горизонтальными черными трещинами, точно ртами, в которых кривыми редкими клыками торчали куски арматуры. На стене оплывало желтое световое пятно от оконного проема на другой стороне комнаты. Под стеной чернела куча осыпавшегося кирпича вперемешку с комками оплавленного пластика и превратившихся в ломкие уголья деревяшек. Из этой кучи едва заметно торчал уголок какого-то металлического ящика. На этот уголок Дега и указал пальцем. И тут же, присев, принялся разбрасывать кучу.