Последний шанс

– Я вчера смотрела передачу студии Прямого эфира, – сказала Георгию жена, – посвященную элите. Что, мол, это такое? Так вот, весь разговор сидящих в студии крутился вокруг обсуждения двух мнений: надо ли считать элитой самых богатых, или это те, кто управляет государством. Пушкина и Суворова они к элите причислять не стали.

– А я бы их причислил к элите в первую очередь, – не согласился Георгий, – а вот те, кого ты перечислила вначале, никогда элитой не были и навряд ли будут. Элита – это лучшие, отборные. Некоторые считают элитой лучших и наиболее здоровых производителей. Согласен, но только касательно сельского хозяйства и животноводства.

– Другие считают элитой сынков теперешних нуворишей, получающих образование в Англии. Это вообще не элита, а скорее отходы. Большая часть из них является моральными уродами, у которых вообще нет ничего святого кроме денег. Они ничего не умеют, кроме вождения крутых тачек, да и не стараются ничему научиться. Нельзя стать элитой по праву рождения, это надо заслужить самому, делами и поступками.

– Имеется еще такое мнение, что элита, это модные художники, актеры, светские львицы и т.п. Это не элита, а богема. Они живут для себя и своего узкого круга и ничего кроме этого не ценят, да, по сути, и не знают.

– Я бы назвал элитой настоящих композиторов, а не тех, кто сами себя таковыми считают, писателей, которые становятся классиками еще при жизни, кинорежиссеров, фильмы которых можно смотреть десятки раз, даже когда помнишь уже наизусть.

– Среди рабочих – элита, это те, кто имеют шестой разряд. Их очень мало, но это настоящие мастера, которые созидание превращают в искусство.

– В армии элита, это не только спецназ, но и выпускники академии Генерального Штаба, командиры стратегических атомоходов, снайперы, да и многие другие.

– В науке, к элите можно в первую очередь отнести таких ученых-самородков как Ломоносов и Менделеев, но ей никогда не станут такие как Сахаров.

– В медицине это не только Пирогов и Федоров, но и те рядовые врачи, которые спасают человеческие жизни, работая за гроши на износ и свято чтящие при этом клятву Гиппократа.

– Этот список можно продолжать долго. В нашей стране очень много людей, которых можно отнести к элите. К сожалению, в последние годы все было поставлено с ног на голову. Как говорится, наказывали невиновных и награждали непричастных. Мы это пытаемся сейчас изменить, но сталкиваемся с очень большим сопротивлением. Действует так называемая инерция системы. В стране сейчас почти полтора миллиона чиновников, миллионы лавочников и, так называемого, офисного планктона. Никому из них перемены не нужны. Но и оставлять все так нельзя. В Германии именно лавочники привели к власти Гитлера.

Тем временем подошел Евгений Сергеевич. Мужчины, извинившись, уединились в гостевом домике и продолжили разговор. Евгений Сергеевич назвал сумму, необходимую на первоочередные расходы и передал реквизиты.

– Это вместе с зарплатой? – уточнил Георгий.

– Нет, только материалы и оборудование.

– Тогда, с учетом зарплаты и налогов, увеличиваем сумму в 2 раза. Финансировать вашу команду будет министерство Науки. А для обеспечения режима секретности и охраны к вам послезавтра во второй половине дня подъедет ваш будущий куратор из министерства Безопасности. Вначале поработаете как Временный творческий коллектив, а как только будете готовы выходить на изготовление прототипа – организуем Конструкторское бюро. Дело в том, что аппарат, нужно будет дорабатывать вместе с источником гамма-излучения и носителем, на котором он будет установлен. По отдельности их не испытаешь.

– Я это понимаю. А носитель – спутник?

– Этого я не говорил, – ответил Георгий. – И тебе пока не советую. Я еще даже не разговаривал ни с кем из тех, кто связан с космосом. Вдруг у тебя зеркало не получится, или аппарат окажется слишком тяжелым.

– Зеркало получится. И масса слишком большой не будет. Это достаточно ажурные конструкции. А в Сарове ты уже был?

– Был. И в Звездный городок собираюсь в ближайшее время поехать.

– Тогда мои предположения имеют под собой почву. Ведь если бы ты приехал из Сарова ни с чем, у нас этого разговора просто не было.

– Евгений Сергеевич, ты во всем прав, но говорить об этом пока рано. Вот дашь подписку, разработаете конструкцию, сделаете зеркало, тогда можно будет собраться всем заинтересованным сторонам вместе, и расставить точки над i.

На этом они закончили разговор, и Евгений Сергеевич ушел к себе. Ночь и следующий день прошли спокойно, и в 11 часов ночи Георгий уже опять сидел в знакомой машине, направляющейся по полупустому городу в сторону Московского проспекта. В Москву они въехали ранним утром.

Семнадцатая глава

Эх, дороги …

В понедельник министр Безопасности приехал на Лубянку ровно к 8 утра. Он поздоровался с Георгием и попросил его подождать в машине около 30 минут, – ему требовалось безотлагательно отдать несколько распоряжений и поставить ряд задач подчиненным. То, что понедельник – день тяжелый практически во всех случаях, Георгий знал по собственному опыту, и к задержке отнесся философски. Единственное, о чем он попросил министра, так это о том, чтобы он, когда освободится, позвонил Цыгу, Дорожкину и Олферову и пригласил их от его имени в Кремль к 10 часам утра. Министр обещал оперативно связаться со всеми тремя и ушел.

Вернулся он примерно через 40 минут, сообщил Георгию, что решил первоочередные вопросы и всем дозвонился. Пока машина ехала в Кремль, Георгий попросил министра Безопасности вечером заехать к нему вместе с министром Обороны. Завезя Георгия в Кремль, министр Безопасности попрощался с ним и поехал обратно на Лубянку.

Поскольку до приезда министров оставался еще почти час, Георгий решил попить кофе и ознакомиться с дайджестом новостей, подготовленным его секретарем.

Новости, связанные с террористическим актом, организованным американским военным атташе, уже отошли на второй план. Сарай был вызван в конгресс для объяснений, директор ЦРУ ушел в отставку. Смена руководства Моссад в прессе, также уже почти не обсуждалась, так как никакой конкретной информации, комментирующей этот факт, пока не просочилось. Основное внимание было уделено энергетическому кризису в Литве и ультиматуму, предъявленному ей правительством СРГ. Звучало очень много воплей о недопустимости вмешательства СРГ во внутренние дела европейского государства, праве литовской нации на самоопределение и самовыражение. Между тем, ни один из официальных источников не поставил под сомнение законность и целесообразность предъявленных в ультиматуме требований. По поводу необходимости скорейшего запрета фашистских организаций и их символики, вообще наблюдалось полное согласие мировой общественности. Здесь СРГ горячо поддержали такие государства как Германия, Франция, Польша, Израиль.

В самой Литве назревал политический кризис. Русскоязычное население, уменьшившееся вследствие государственной политики в два раза и ныне составляющее всего 9 процентов от всех жителей Литвы, вышло на митинги и демонстрации. В Вильнюсе, столице Литвы русскоязычных было значительно больше, чем в целом по стране – примерно 20 процентов, и большая часть из них вышла на улицы. С прилавков магазинов были сметены фонарики и батарейки. Цены на автономные генераторы взлетели до небес. Почти весь транспорт был парализован. Перед заправками скопились длинные очереди автомобилей, но бензин отпускался не регулярно и лимитировано, по 10 литров на одну машину.

– Это еще были выходные дни, – подумал Георгий, – сегодня встанет промышленность и на улицах к русскоязычному населению прибавится все остальное.

Подъехал Цыгу, а вслед за ним Дорожкин с Олферовым. Когда все поздоровались и расселись, Георгий начал импровизированное совещание.

– Я попросил вас приехать для того, чтобы обсудить дорожное строительство и несколько вопросов, касающихся обороны нашей страны, но вначале давайте решим, что будем делать с Литвой.