Страница 7 из 10
Посмотрев в другую сторону, Питер увидел трех пожилых японцев, одетых в безупречные темные костюмы. Они курили и что-то оживленно обсуждали. В стороне стоял их более молодой спутник, консьерж за стойкой разговаривал с ними по-японски. Отвернувшись от них, Питер, все еще ожидавший своей очереди, вдруг заметил какую-то суету около дверей. В вестибюле появились четверо темнокожих мужчин очень властного вида, за ними следовали еще двое, а потом вертящаяся дверь выбросила трех очаровательных женщин в ярких костюмах от Диора. По сути дела, это были варианты одного костюма, только разных цветов. Подобно его латиноамериканской соседке, все женщины были одеты и причесаны с большим вкусом, носили на шее и в ушах бриллианты и все вместе производили поистине неотразимое впечатление. Шестеро телохранителей окружили их, и в дверях показался немолодой величественный араб.
– Король Халед… – услышал Питер за спиной чей-то шепот, – …или его брат со своими тремя женами. Они живут здесь уже месяц и занимают целый этаж – четвертый, выходящий в зимний сад.
Это был правитель небольшой арабской страны, и пока он со свитой проходил мимо, Питер насчитал восемь телохранителей и еще несколько сопровождающих. К ним немедленно ринулся один из консьержей, и, провожаемая взглядами находившихся в вестибюле людей, живописная группа удалилась. Так что Катрин Денев, быстро проследовавшую в ресторан, почти никто не заметил, так же как и Клинта Иствуда, снимавшегося в каком-то фильме под Парижем. Подобные лица и имена были не в новинку в «Ритце», и Питер спросил себя, достаточно ли он пресытился такой жизнью, чтобы так легко игнорировать знаменитостей. Но просто находиться здесь, наблюдать за всеми ними всегда доставляло ему такое удовольствие, что он не мог заставить себя смотреть в сторону или напускать на себя равнодушный вид, как это делали некоторые обитатели отеля. Не отрываясь смотрел он на арабского короля и стайку его прелестных спутниц. Женщины тихо разговаривали и смеялись, а телохранители внимательно присматривали за своими подопечными, не позволяя кому бы то ни было приблизиться к ним. Они окружали их подобно каменным статуям, пока король медленно шел вперед, разговаривая с кем-то. В этот момент Питер услышал голос за своей спиной и обернулся, вздрогнув от неожиданности.
– Добрый день, мистер Хаскелл. Добро пожаловать в Париж! Мы очень рады снова вас видеть!
– И я тоже очень рад, что приехал сюда, – улыбнувшись, сказал Питер молодому портье, которому было поручено обслужить его. Для него приготовили номер на третьем этаже. По мнению Питера, в «Ритце» не могло быть плохих номеров. Куда бы его ни поселили, он будет счастлив.
– У вас все как обычно, – сказал он, имея в виду арабского короля и маленькую армию его телохранителей: Впрочем, эта гостиница всегда была наполнена подобными людьми.
– Comme d'habitude… как всегда… – Портье улыбнулся и протянул Питеру бланк, который он заполнил. – Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.
Проверив паспорт вновь прибывшего гостя, портье сообщил номер комнаты одному из носильщиков и дал Питеру знак следовать за ним.
Они прошли через бар и ресторан, полный прекрасно одетых людей, которые приходили сюда, чтобы пообедать, провести деловые встречи или обсудить нечто более интригующее. Теперь-то Питер заметил красавицу Денев, со смехом беседовавшую с каким-то мужчиной за угловым столиком. Это он и любил в «Ритце» – знакомые лица людей, населявших его. Пройдя по длинному коридору вдоль многочисленных витрин бутиков с самыми дорогими товарами от лучших модельеров и ювелиров Парижа, они достигли лифта. Питер мельком заметил золотой браслет, который мог бы понравиться Кэти, и подумал, что вернется сюда и купит его. Он всегда привозил жене всякие мелочи из своих путешествий в качестве утешительного приза за то, что она с ним не поехала. Раньше, когда она была беременна, кормила детей или возилась с ними, Питер тоже заваливал ее подарками. Теперь же она просто не хотела ездить с ним, и Питер это знал. Ей вполне хватало собраний комитетов и встреч с подругами. Старшие дети учились в интернате, дома оставался только младший, так что она не была слишком загружена. Тем не менее Кейт всегда находила какую-нибудь причину, чтобы отказаться от поездки, и Питер решил больше на нее не давить. Но он все равно привозил ей подарки – и мальчикам тоже, если они были дома.
Наконец они сели в лифт. Араба нигде не было видно – видимо, он уже унесся наверх, в свою дюжину комнат. Он часто приезжал сюда – у его жен вошло в привычку проводить май и июнь в Париже, а иногда оставаться до июля. И зимой они тоже обычно приезжали сюда.
– Тепло у вас в этом году, – сказал Питер, чтобы сгладить паузу в ожидании лифта.
Снаружи стояла великолепная погода, жаркая и успокаивающая нервы. В такой день нужно было лежать под деревом где-нибудь на опушке и смотреть в небо на клубящиеся облака. Заниматься делами сегодня было кощунством. Но Питер в любом случае намерен был позвонить Полю-Луи Сушару, чтобы выяснить, может ли он встретиться с ним раньше назначенного времени.
– Всю неделю стоит жара, – охотно откликнулся портье.
Казалось, у всех кругом было отменное настроение из-за наступившего тепла. Поскольку во всех помещениях отеля стояли кондиционеры, от духоты никто не страдал.
Мимо них прошла американка с тремя йоркширскими терьерами, и мужчины улыбнулись. Собаки были разодеты в пух и прах и украшены бантиками, так что Питеру и портье ничего не оставалось, как обменяться насмешливыми взглядами.
И вдруг за его спиной возникло какое-то движение, и Питер ощутил, что сама атмосфера словно наэлектризовалась. Даже женщина с собаками с удивлением подняла глаза. Что это – снова араб со своими телохранителями или какая-нибудь кинозвезда? Оглянувшись, он увидел нескольких мужчин в темных костюмах, которые шли в их сторону. Кого они закрывали собой – а то, что они телохранители, можно было понять по их рациям, – видно не было. Если бы не было так жарко, они, наверное, надели бы плащи.
Почти в ногу они подошли к тому месту, где стояли Питер и портье, и в образовавшемся просвете Питер увидел горстку мужчин в светлых летних костюмах, которых и охраняли вышколенные стражи. У них был вид американцев, один из них был выше остальных. Он действительно был похож на кинозвезду, и его взгляд почему-то притягивал людей. Окружавшая его свита, казалось, ловила каждое его слово и с готовностью смеялась, когда он шутил.
Питер всерьез заинтересовался этим человеком и принялся напряженно его разглядывать, уверенный, что он где-то его видел. Внезапно он вспомнил, что это был сенатор из Виргинии Эндерсен Тэтчер, очень неоднозначный и динамичный политик. Ему было сорок восемь лет, несколько раз его коснулись обычные для таких людей скандалы, но угрожавшая его карьере молва всякий раз быстро рассеивалась. Более того – его имя было связано с серьезными трагедиями. Его брат Том шесть лет назад баллотировался в президенты и был убит перед самыми выборами. Он был самым перспективным кандидатом, и у следствия возникло множество версий по поводу того, кто мог это сделать; про его гибель даже было снято два очень плохих фильма. Но в конце концов оказалось, что его застрелил одинокий сумасшедший. В течение последующих лет Эндерсен Тэтчер, или Энди, как его называли приверженцы, стал видным политиком, поднялся вверх по шаткой лестнице рейтинга, приобретая как друзей, так и врагов, и теперь был серьезным претендентом на пост президента страны. Он еще не объявил о своем желании баллотироваться, но знающие люди говорили, что он сделает это с недели на неделю. В последнее время Питер внимательно следил за ним. Несмотря на некоторые малоприятные подробности его личной жизни, о которых ему приходилось слышать, он был достаточно интересным кандидатом на следующий срок. И, с некоторой долей восхищения глядя на этого окруженного советниками и телохранителями человека, Питер подумал, что в нем определенно есть какая-то харизма.
Во второй раз сенатора постигла трагедия, когда его двухлетний сын умер от рака. Об этом Питер знал меньше, но хорошо запомнил душераздирающие фоторепортажи с похорон в «Тайм». На одной из фотографий была запечатлена его жена, которая шла с кладбища в одиночестве, – ее муж поддерживал под руку собственную мать. Боль, застывшая на лице молодой женщины, навсегда отпечаталась в памяти Питера. Пережитое ими горе окончательно расположило сердца людей к Тэтчеру.