Прыщ

— Э… Дядя Гаврила, а куяка у вас нет?

— А? Чего? Хуяка? Как не быть. Тама вона, на полке. Мелковат оказался.

Тюркское «кха» в русском произношении постоянно меняется: либо озвончается, либо оглушается. Либо — «каган», либо — «хан». Так и с доспехом, который мои современники знают как «куяк».

Сходил — посмотрел. Точно, детский какой-то. А так-то тип выдержан: корпусной доспех с пластинчато-нашивной системой бронирования. Ранняя бригадина, она же — coat-of-plates, «пальто из тарелок». Берётся сюрко… проще — пончо для рыцаря. И под него, с изнанки, клепают пластины. Часто — с зазорами для экономии железа. Вторая броня, обычно одевается поверх кольчуги.

Будет одеваться: куяк пришёл в Европу вместе с монголами. Потрясение от похода Батыя в Германию было столь велико, что европейцы срочно позаимствовали новый тип бронирования.

«Хатангу дэгел» — монгольский мягкий халат с приклёпанными изнутри железными пластинами — ещё один военно-технический «фигурный болт» армии чингизидов. Итальянцы уловили идею и запустили, совершено по-пиратски, без лицензий и отчислений, воспроизводство копий и вариантов. А наши просто позаимствовали. Причём — быстро.

Похоже, что в «Ледовом побоище» дружина Александра Невского превосходила тевтонских рыцарей в части бронирования: те были в кольчугах и чешуях, а русские — в кольчугах и куяках.

Почти все французские рыцари (треть всех благородных французов), погибшие от английских стрел 26 августа 1346 года в битве при Креси, носили кольчуги или «тарелочные польта», куда более слабые, чем монгольский куяк. То-то английский Эдуард Третий при Креси в первую линию поставил лучников. Как и за сто лет до него на Чудском озере — Невский.

Знаменитая фраза князя Александра Ярославовича, канонизированного в лике святого чудотворца: «Немцев — бить, с татарами — дружить» имела не общефилософский, политико-религиозный, а конкретный военно-технический смысл? Союз ради срочных поставок нового, технологически продвинутого, вооружения? «Чудотворец» — из-за броней? А мы и не поняли… Что всё дело в… в хуяках?

Впрочем, наши и тут несколько… покрасовались: монгольский куяк и его подобие — ранняя бригандина, несут железо изнутри. Кроме, возможно, плечевых пластин. Но на Руси железо будут упорно навешивать снаружи. Позволяя противнику чётче выбирать удобное место для удара, и тратя время перед боем на надраивание пластинок до солнечного блеска. «На страх врагам».

А потом вообще станут называть этим звучным словом почти любой тип пластинчатого доспеха. Включая «костяные вышиванки» сибирских народов.

Тут прибежал Мончук, отозвал Будду в сторонку и начал, приплясывая и перебегая от одного уха Будды к другому и обратно, проповедовать какую-то гадость про меня. Ну, если так косятся, то точно гадость. Будда отодвинул дедка ладонью, вытер заплеванное ухо и громко спросил меня:

— Ты… эта… грамотный? Читать-писать умеешь?

Кто?! Я?! Да у меня…! Да я…! Эксперт по сложным системам! Человек из 21 века! Интегралы с дифференциалами…! На трёх языках, не считая строительного…!

— Умею.

— Богородицу знаешь?

В каком смысле? В голубином? Я не святой Лука, за одним столом с ней не сиживал. А! Понял!

— «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших».

— Ну? (это Будда — Мончаку).

— Дык… Он же ж… А поп-то…

— Пшёл нахрен. Поп. Он, что ли, будет у меня надраивать?

— Так-то оно… только вот хозяин… а ежели пресвитер…

— На. (Будда рывком выдергивает откуда-то сбоку здоровенный меч). Ветошь — тама. До блеска.

Мончук, испуганный резким движением, отскакивает:

— Да я-то чего?! Поп же ж…!

— И? Поп с тряпочкой сядет?

— Ну, смотри, Гаврила, ежели что — тебе ответ держать!

Мончук, споткнувшись об порог, выскакивает из помещения. Гаврила задумчиво крутит в руках вытащенный здоровенный меч.

Про здешние мечи я уже рассказывал. Но тут Будда показывает княжеский двуручный парадный меч: два аршина длиной, фунтов пять весу. Предназначен для торжественного вношения, дарения и вздымания. Черчиль как-то Сталину ещё больше железяку дарил: нашим специально пришлось высоченного меченосца под приём подарка подыскивать и спешно обучать артикулы выделывать.

Мечей на Руси — большинство, но есть и много сабель. Большие — 1–1.20 метра длиной и изогнутые, кривизна у них растёт с 3–4 до 7 см. Странно: последние сто лет длина и вес мечей на «Святой Руси» уменьшается, а у сабель наоборот. Почему не знаю.

— Дядя Гаврила, а это что за меч такой?

Будда помахивает мечом, но продолжает думать какую-то свою думу.

— Это? Мда… Так. Крест носишь?

Вытаскиваю из-за ворота свой «противозачаточный» крестик, показываю.

— Перекрестись.

Исполняю. Как учили: вдумчиво, истово. Лишь бы не перепутать: справа налево, сверху вниз, двоеперстием. Чтобы фигу от пупка не показывать.

— В бога веруешь?

— Нет.

Будда чуть мечом полстеллажа не снёс. Постоял, подумал, подкидывая в руке этот двуручник…

— А в какого веруешь?

— Ни в какого.

— А в чёрта?

— Тоже нет.

Стоит, думает. Я, конечно, никогда не лгу. Но, говорят, «ложь во спасение — благо». Особенно — «во своё спасение». Как бы мне тут… вон он этим… княжьим парадным… ка-ак махнёт… кровищи-то будет…!

— Ну что нынче за бестолковая детва пошла! Младенцы неразумные. А их ещё делу учить, к службе приставлять… Ты глупостью-то своей не сильно хвастай. Велели перекреститься — сверши крёстное знамение, велели к ручке приложиться — подойди да чмокни.

— Ага. А он этой ручкой, может, только что у себя в заду ковырял. Или — письку в кулачке придерживал. Чтоб не разбрызгивала.

— Этот-то? Мда… Этот — может.

Будда задумчиво посмотрел в угол, хмыкнул и закрыл тему. Кажется — пронесло. Выдохнули.

Просто мой честный и откровенный ответ не попадает в «окно восприятия» местных жителей. «Этого не может быть, потому что не может быть никогда» — здесь, в «Святой Руси» все во что-нибудь веруют. По вере бывают: единоверцы, иноверцы, язычники, еретики, дурни и неучи. Атеистов — не бывает. Отрок, заявляющий: «Не верю ни в какого бога, ни в какого чёрта» — просто дурак нагло капризничающий. Это — лечиться. Папашкиным батогом. И проходит с возрастом. Не его дело.

Будда снова поднимает двуручник к потолку:

— Меч этот… железка показушная. Вишь — даже не точена. Чтоб ненароком не порезался. Его воздвигать хорошо. «И воздвиг меч славныя на вороги своя». Князь иной раз берёт. На всякие случаи особые. Молебен там, водосвятие, крестный ход какой… А так-то… Но — чтоб блестел! Аки архангельский меч пламенный. Пятнышко тут… нехорошо. Отполируешь тряпочкой и заново — маслицем.

Будда посокрушался над замеченным мутным пятнышком на клинке у рукоятки, повздыхал и вытащил другой меч, существенно меньшего размера.

— Вот это, Ванюша, меч из немногих. Боевой, славный. Ещё от батюшки его оставшийся. Князь Ростислав в поход раз брал. Не понравился. Ростик-то к прежним мечам привычный, к франкским, а это чуть другой — романский. Перекрестье, вишь ты, длиннее и рогами вперёд, сам клинок сужен да короче. Легчают мечи-то русские, легчают… Доброму-то воину уж и отмахнуться от супостата нечем. Разве что — саблю брать. Вот сабли у нас всё длиньше да тяжёльше. Сказывают, в старину приехали раз хазары, побили малость наших, привезли к себе мечи русские, с бою взятые. А мудрецы ихние посмотрели и говорят: наши, де, сабли с одной стороны точены, а русские мечи — с двух. Сильный, де, народ, воинский. Испугались они и порешили: не будем на Русь ходить. А теперь вот и мы всё более с саблями. Э-хе-хе…

Вообще-то, русские летописи говорят чуть другое: что хазары как раз мечами и брали дань со славянских племён. Железо — дорого, лучшее железо — в оружии. Но как элемент патриотической пропаганды — годится. Хазар здесь несколько столетий все народы боялись. Если уж этих русских и хазары устрашились, то остальным и сам бог велел дрожать и прятаться.