Отвага

Многие из читателей помнят, наверное, знаменитый эпизод психической атаки белогвардейцев из кинофильма «Чапаев». На редкую цепь небольшого отряда красноармейцев, занявших оборону с одним-единственным пулеметом, движутся колонны намного превосходящих сил противника. Идут спокойно, нагло, в полной уверенности, что среди горстки «красных» вот-вот начнется паника и бегство: ведь шансов устоять никаких! Офицеры демонстративно шагают с сигарами в зубах. Слышна только барабанная дробь, и даже зрителей в зале пробирает нервная дрожь — даже у них начинает «работать» инстинкт самосохранения перед лицом неминуемой с минуту на минуту резни убегающих. Кое у кого из красноармейцев нервы не выдерживают: начинают палить без приказа из винтовок. Но сколько может быть попаданий при таком отчаянном нервном напряжении, когда до врага еще сотни метров? Это ведь не соревнования по стендовой стрельбе на звание чемпиона, здесь жизнь на волоске. Вся надежда на пулемет, и если его. «заест» — всем конец. Почему же не открывает огонь Анка-пулеметчица? Ведь сейчас колонны развернутся в цепи, штыки наперевес, «ура!» — и уже не спасет ничто…

И вот здесь проявилась отвага посильнее, чем у любого берсеркера. Если открыть огонь по колоннам, то противник тут же обнаружит неизвестную ему пока пулеметную точку (иначе вряд ли бы пошли в психическую атаку!), колонны сразу рассыплются в цепи, залягут, подождут, пока пулемет не будет подавлен, и тогда уж ринутся в атаку наверняка. Значит, надо выждать до самого последнего момента, пока еще идут плотным строем, и постараться «скосить» развертывающиеся цепи убийственным, так называемым кинжальным огнем, который наводит ужас на оставшихся в живых. Но какая же железная нужна выдержка! Даже бывалые, храбрые воины отчаянно кричат Анке: «Что же ты… Огонь!»

Последняя секунда. Офицеры белых командуют: «В атаку…» И вдруг, наконец: «та-та-та-та-та-та…». И горы черных мундиров белой гвардии устилают подступы к позиции красных. Враг откатывается. Солдат снова пытаются поднять в атаку. Снова «та-та-та…». Снова бегство. И вот уже конница красных преследует бегущих. Победа. Подвиг. Отвага.

Судьба боя решена отвагой девчонки, только что научившейся обращаться с пулеметом.

Наступают последние дни гражданской войны на европейской территории страны. Идет штурм последнего оплота белых, окопавшихся на перекопском перешейке в Крыму. Цепь за цепью идет не на один — на десятки пулеметов и орудий, бьющих в упор. И овладевает одной позицией белых за другой. Но потери огромны. Надо обходить врага с фланга. А «фланг» — это Сиваш, Гнилое море, топкое мелководье. И кромешной ноябрьской ночною мглою, по колено в тине и по горло в ледяной воде, высоко держа винтовки над головой, идут за местными проводниками по одним лишь им знакомым бродам бесконечные цепочки красноармейцев. Конечно же, противник обнаруживает смельчаков, начинается орудийный и пулеметный огонь. Серьезное ранение — и неизбежна гибель в соленой ледяной топи. Но цепочки идут и идут, выходят на крымский берег и кидаются в штыки. Отвага. Подвиг. Победа.

Во время Великой Отечественной войны 1941—1945 годов описанный выше Шенграбенский бой был повторен тысячекратно — только, разумеется, теперь уже против танков и автоматчиков противника. А это пострашнее кирасирского палаша и гренадерского штыка. Даже когда на тебя мчится машина, и то инстинктивно шарахаешься в сторону. А уж когда прет танк, против которого винтовка бессильна, и если не подбить его из пушки или из противотанкового ружья, то остаются только связка гранат или бутыль с зажигательной смесью, — и вовсе оторопь берет даже не самых робких. Ведь танк приостановится на секунду — выстрел — и подбито орудие, подавлено противотанковое ружье. А связку гранат надо кидать под гусеницы, когда остается всего несколько метров до ревущей стальной махины, то есть за секунду-другую, пока сам не оказался под гусеницами. А бутылку надо кидать в мотор позади орудийной башни, когда танк уже разворотил все вокруг и двинулся дальше. Какая же отчаянная отвага нужна для хладнокровного (иначе не докинешь, не попадешь) единоборства человека с сухопутным броненосцем! Не чета любому берсеркерству.

И тем не менее…

16 ноября 1941 года полсотни фашистских танков рванулись на Волоколамское шоссе в Москву. К Москве с востока подходили подкрепления, и судьбу столицы решали буквально дни, может быть, даже часы. Фашистская армада вместе со многими десятками других таких же армад была нацелена на прорыв фронта целой дивизии, а натолкнулась на группу из 28 бойцов, которую теоретически должна была уничтожить походя. А практически, в нечеловечески тяжелом бою, после которого в живых осталось лишь пятеро, 18 танков были подбиты, остальные повернули обратно. Наступление на этом участке пришлось приостановить. И когда примерно такой же подвиг был повторен на разных участках фронта многократно, гитлеровская военная машина «забуксовала» и попятилась. А затем захватчиков стали вышибать из страны.

В конце апреля 1945 года наши войска штурмовали Берлин. Собственно, война была уже выиграна, враг обречен. Но политическая обстановка была сложная, фашисты, как было известно, вели тайные переговоры с нашими западными союзниками, отборные фашистские части яростно контратаковали наших, пытаясь прорваться на Запад, чтобы сдаться в плен там и уйти, как они надеялись, от справедливого возмездия. Словом, с врагом надо было кончать быстро и решительно.

Представьте себя в положении бойцов, которые знают, что война в общем закончена, что с минуту на минуту объявят о капитуляции противника. А надо штурмовать дом, в котором засели гитлеровцы, врываться в комнату, стреляя наугад из автомата, швырять гранату в другую, залегать под кинжальным огнем, то и дело схватываться врукопашную, видеть, как рядом падают убитыми и ранеными твои боевые товарищи. Здесь тебе не стройные ряды и не барабанный бой. Но ведь сейчас, сию секунду, от тебя лично зависит приближение долгожданной победы! И десятки, сотни тысяч людей проявляют великую самоотверженность, отвагу в самых рискованных, опасных ситуациях.

Слова одного из самых молодых Героев Советского Союза, которые мы приводили выше, подтверждают, что точно такая же отвага свойственна и внукам этих бойцов — тем, кому, как говорится, под двадцать или за двадцать.

Ну а тем, кому за десять, кому еще нет восемнадцати, а то и шестнадцати?

Конечно, каждому хочется в критическую минуту выглядеть д’Артаньяном или берсеркером. И никому не хочется оказаться в положении Доктора или Живописца. Но ведь жизнь — тем более современная жизнь — никому не гарантирует в такую минуту ни дружной фаланги, ни гибкой манипулы, ни железного строя гренадеров, когда знамя, барабан и офицеры впереди делают отважными и не особенно храбрых. Как оказаться в числе тех, кого сознание Долга, Чести, Человеческого Достоинства  п о д в и г а е т  на отвагу, к кому с уважением относится порой даже враг, о ком с восхищением говорят товарищи и с признательностью вспоминают последующие поколения? А не тех, кто трусливо спасает свою шкуру, кто в опасности теряет голову и оказывается во власти чисто животных инстинктов самосохранения, кого в равной степени презирают и товарищи и враги?

Опыт, многотысячелетний опыт убедительно показывает, что отважными не рождаются. Ими  с т а н о в я т с я. В принципе отважным может стать каждый. Надо только пройти дорогу, которая начинается далеко от будущего поля боя.

Начинается в нашей повседневной жизни.

II

Однажды, в один далеко не прекрасный день, к плотине водохранилища приближался известный спортсмен, чемпион по скоростному подводному плаванию. Он заканчивал свою ежедневную 20-километровую пробежку, косился на барашки серых волн внизу, за парапетом, и наверное думал, что ни за какие коврижки не согласился бы искупаться в такой ледяной воде. Как минимум воспаление легких! А то и судорога — и поминай как звали!