Страница 50 из 105
Ариана выскользнула из кровати и выпрямилась в полный рост, желая только одного — чтобы он приблизился к ней, чтобы он ее понял. Манфред смотрел изумленно, как она стоит перед ним в белой фланелевой рубашке, с улыбкой на губах.
— Ариана? — Он не верил своим глазам. — Дорогая!
Последнее слово он произнес почти шепотом. В следующую секунду он подхватил ее на руки, впился поцелуем в ее губы, и она приникла к его груди.
— Я люблю тебя, Манфред.
Она только теперь поняла, что действительно его любит.
Слушая, как отчаянно колотится его сердце, Ариана поняла, что не ошиблась. Они опустились на кровать, и Манфред был очень терпелив с ней, ибо любил ее по-настоящему. Нежный и искусный любовник, он заставлял ее предаваться страсти вновь и вновь.
До самого Рождества Манфред и Ариана существовали как в раю, забыв обо всем на свете. Весь день она хозяйничала в доме и в саду, читала книги, а вечером" когда Манфред возвращался со службы, они ужинали, сидели у камина, после чего поднимались наверх, в спальню, где с помощью Манфреда Ариана постигала таинства любви. Их блаженство было исполнено романтики; несмотря на недавнюю утрату, Ариана ощущала себя счастливой, как никогда прежде. Что же до Манфреда, то он словно вернулся из царства теней в мир живых людей, наполненный радостью и весельем. Сослуживцы, видевшие, каким фон Трипп стал после смерти жены и детей, не верили своим глазам — так он переменился. Два месяца влюбленные были совершенно счастливы, и лишь теперь, с приближением Рождества, им стало немного страшно. Этот семейный праздник был чреват горькими воспоминаниями, над ним витали призраки тех, кто уже не в состоянии разделить с Манфредом и Арианой радость и счастье.
— Что же мы будем делать на Рождество? Я не хочу, чтобы мы сидели тут и вспоминали о том, чего больше не существует, — сказал Манфред за утренним чаем. Теперь они пили чай вместе, в постели. Сегодня была как раз очередь Манфреда возиться с чайником и чашками. — Давай лучше устроим себе на Рождество праздник. Не будем плакать о прошлом. Кстати, что тебе подарить?
До Рождества было еще целых две недели, — но уже установилась ясная морозная погода.
Ариана блаженно улыбнулась:
— Знаешь, какой подарок я хочу на Рождество?
— Какой, милая?
Когда она смотрела на него такими глазами, разбросав золотистые волосы по подушке и обнажив грудь, Манфред с трудом держал себя в руках Слишком уж любовно и зазывно светились ее глаза — Я хочу ребенка. Твоего ребенка.
Манфред потрясенно молчал. Дело в том, что ему в голову тоже не раз приходили подобные мысли.
— Ты серьезно?
Она еще так юна. Слишком многое может в их жизни измениться. Вот после войны-… Но мысли о том, что будет после войны, уже не доставляли Манфреду такого удовольствия, как прежде. Когда Ариана перестанет нуждаться в его защите, она может встретить кого-нибудь моложе, и тогда…
Думать об этом было мучительно.
Но Ариана говорила совершенно серьезно:
— Да, милый. Единственный подарок, который мне от тебя нужен, — сын.
Он крепко обнял ее, утратив дар речи. Да, когда-нибудь он тоже станет мечтать о сыне, но не сейчас, не в эти страшные времена.
— Ариана, дорогая, я обещаю тебе, кода война закончится, у нас непременно будет ребенок. Ты получишь лот подарок.
— Даешь слово? — безмятежно улыбнулась она.
— Торжественно клянусь.
Она прижалась к нему и засмеялась своим серебристым смехом, который он гак любил.
— Тогда можешь мне ничего на Рождество не дарить.
Мне достаточно твоего обещания.
— Но это ведь будет еще не скоро. — Ее радость была заразительной, и Манфред тоже засмеялся. — Неужели ты не хочешь чего-нибудь еще?
— Нет. Разве что… — Она вновь просияла счастливой улыбкой, — Что?
Однако Ариана не решилась ему признаться Одно дело говорить о ребенке, совсем другое — просить мужчину, чтобы он на тебе женился. Поэтому она уклонилась от ответа, отделавшись шутливым поддразниванием. Манфред пообещал, что вечером непременно добьется от нее правды. Однако подобные мысли были и у него. Манфред очень хотел бы жениться на Ариане, но он решил, что лучше подождать конца войны. Не может же этот ужас продолжаться вечно. К тому же как это было бы прекрасно — устроить свадьбу и родовом замке!
А на Рождество у Манфреда были свои планы, В утро сочельника под елкой лежало с полдюжины коробок Ариана связала Манфреду свитер, написала на свитке стихотворения собственного сочинения, испекла его любимое печенье (на этот героический поступок у нес ушло несколько дней). Печенье назвалось «лебкухен», оно удалось на славу: шоколадное, глазированное, разноцветное, самых различных форм. Этот подарок особенно растрогал Манфреда — сразу было видно, каких усилий стоили Ариане эти кулинарные изделия.
Его подарки, судя по коробкам, явно были из магазина, и Ариана нетерпеливо зашуршала оберточной бумагой.
— Какую открыть первой?
— Самую большую.
Вообще-то у Манфреда были припасены две коробки еще больше, но он спрятал их не под елкой, а в кладовке, желая растянуть удовольствие. В первой из коробок оказалось прекрасное светло-голубое платье, мягкое и облегающее, с вырезом, обнажавшим плечи. На спине вырез опускался почти до поясницы. После нескольких месяцев, в течение которых Ариана проходила в грубых юбках, туристических ботинках и тяжелых свитерах, этот легкий наряд привел ее в настоящий восторг.
— Ой, Манфред, я надену его сегодня к ужину!
Именно на это Манфред и рассчитывал. Во второй коробке оказалось аквамариновое ожерелье в тон платью. В третьей — вечерние серебряные туфельки. Нарядившись в это великолепие, Ариана глотнула из чашки чаю, делая вид, что это шампанское, и радостно запела. Манфред был счастлив. Он отправил ее за остальными коробками. Там Ариана обнаружила белое кашемировое платье, похожее на то, в котором она ходила дома, и еще одно — из черной шерсти, элегантное и дорогое. Но и это было еще не все. Ариана получила в подарок черные лодочки, сумку из крокодиловой кожи и черное шерстяное пальто, которое тут же с восторгом примерила.
— Спасибо, Манфред, я буду теперь такая элегантная! радовалась она, меняя наряды.