Страница 12 из 14
Вскоре вслед за Польшей наступила очередь «пуговиц на балтийском камзоле» — Литвы, Латвии и Эстонии. В последние 300 лет их пристегивали к себе то Швеция, то Россия, то Германия. В 1940 г. они возвратились на свое место в «русском камзоле». Красная армия без единого выстрела вошла в Ригу, Вильнюс и Таллин.
Невыученный урок
Легкость, с которой советская Россия возвращала утраченные приобретения Российской империи, породили эйфорию у партийного и военного руководства СССР. Им казалось, что «несокрушимая и легендарная» Красная армия легко отобьет нападение самого сильного врага и затем перенесет боевые действия на его территорию, где изнывающий от нещадной эксплуатации рабочий класс только и ждет того, чтобы сбросить со своей шеи ненавистных капиталистов.
От этих иллюзий советских партийных и военных руководителей не отрезвили ни ход, ни горькие уроки военной кампании против Финляндии. Она длилась три с половиной месяца и обернулась для Красной армии колоссальными потерями: 136 476 погибших и без вести пропавших, 325 000 раненых и обмороженных, 5 576 попавших в плен. Финская сторона потеряла всего 48 243 человека убитыми, 45 000 — ранеными и 806 — пленными.
12 марта 1940 г. в Москве был подписан мирный договор между СССР и Финляндией. Советская пропаганда преподносила его населению как выдающийся успех партийного и военного руководства Красной армии. Само же оно должных уроков из грубейших ошибок как стратегического, так и тактического уровня, допущенных во время войны с Финляндией, не извлекло.
17 апреля 1940 г. в ходе заседания Военного Совета НКО, его участники ограничились констатацией фактов. О недостатках и просчетах, если и говорилось, то сквозь зубы. И. Сталин, выступивший на заседании, не пошел дальше общих оценок того, что «…культ традиций и опыта гражданской войны помешал…перестроиться на новый лад, перейти на рельсы современной войны»[46].
Голоса отдельных, трезво мыслящих практиков и теоретиков ратного дела с трудом пробивались через военную бюрократию, сложившуюся вокруг маршалов К. Ворошилова, С. Буденного, Г. Кулика, продолжавших двигать по картам такую милую их сердцу кавалерию, в то время, как механизированные корпуса вермахта, подобно катку, плющили одну за другой лучшие европейские армии.
Будущие генералы и маршалы Великой Победы К. Рокоссовский, С. Бирюзов, К. Мерецков, Б. Горбатов, осмеливавшиеся говорить о том, что Красной армии необходима глубокая организационно-структурная перестройка: создание механизированных корпусов, качественное улучшение средств боевого управление и связи, а главное, обучение командного состава самостоятельным и инициативным навыкам ведения боя, находились в подвалах Лубянки. Следователи НКВД: садисты-костоломы Л. Влодзимирский, А. Хват и другие — пытками выбивали у них признания «…в проведении вредительской деятельности против Красной армии, подрыве ее боеготовности и сотрудничестве с немецко-фашистской кликой».
Бей своих, чтобы чужие боялись
Кровавое колесо репрессий катилось по армейским рядам. В 1937 г. партийный ставленник в органах госбезопасности Н. Ежов вместе с начальником Особых отделов НКВД И. Леплевским «вскрыли» «военно-фашистский заговор» в Красной армии. Как «выяснило» следствие, герои гражданской войны, видные военачальники: М. Тухачевский, В. Блюхер, А. Егоров, И. Уборевич, И. Якир и другие, «…вступив в сговор с Троцким и нацистской Германией, готовили военно-фашистский переворот». Все они были расстреляны. Вслед за ними «…из 108 членов Военного Совета при НКО к ноябрю 1938 г. от прежнего состава осталось только 10 человек. В 1937–1938 гг. были осуждены Военной коллегией Верховного Суда СССР 408 человек из числа руководителей и начальствующего состава РККА и ВМФ. К высшей мере — 403 человека, 7 — к разным срокам наказания в исправительно-трудовых лагерях. Всего за этот период в РККА, ВМФ и НКВД было арестовано 28 062 военнослужащих»[47].
В ноябре 1938 г. на Военном Совете НКО до нового руководящего состава Красной армии нарком обороны маршал С. Тимошенко довел следующие, касающиеся чистки армии, цифры:
«…Из Красной Армии «вычистили» 40 тысяч человек, т. е. было уволено, а также репрессировано около 45 % командного состава и политработников РКК»[48].
На освободившиеся должности назначались вчерашние командиры взводов, рот, в большинстве своем не имевшие классического военного образования, за спиной которых было всего 5–7 классов.
Те немногие командиры, кто приобрел боевой опыт и уцелел после репрессий, предпочитали молчать и слепо выполняли установки партии.
Такая же удручающе-печальная картина наблюдалась в органах госбезопасности. Только в военной контрразведке за период с 1938 г. по 1941 г. сменилось три руководителя, они были обвинены в измене и расстреляны. Волна репрессий докатилась до последнего опера: «…С 1 октября 1936 г. по 1 января 1939 г. по Центру и периферии убыль руководящего и оперативного состава, при общей численности в 24 500 человек, составила 5 898 сотрудников»[49].
Еще более тяжелые потери понесла советская разведка, фактически она перестала существовать. В своем отчете руководству ГУГБ НКВД СССР по итогам работы разведки в 1939–1941 гг. вновь назначенный и совершенно далекий от нее начальник, 34-летний П. Фитин, до марта 1938 г. работавший заместителем главного редактора «Сельхозгиза», докладывал Л. Берия:
«…H началу 1939 г. в результате разоблачения вражеского руководства Иностранного отдела почти все резиденты за кордоном были отозваны и отстранены от работы. Большинство из них затем было арестовано, а остальная часть подлежала проверке. Ни о какой разведывательной работе за кордоном при таком положении не могло идти и речи. Задача состояла в том, чтобы, наряду созданием аппарата самого отдела, создать и аппарат резидентур за кордоном».
Красноречивее этих горьких слов руководителя разведки говорят сухие цифры ее потерь. К тому времени из штатной численности ИНО подверглось репрессиям около 70 % ее сотрудников, 92 из них были арестованы, а 87 — уволены. В отдельные периоды документы на имя членов Политбюро подписывали рядовые сотрудники.
Работавшая в ИНО в январе 1939 г. комиссия ЦК ВКП(б) констатировала, что «НКВД не имеет за рубежом практически ни одного резидента и ни одного проверенного агента».
Знаменитая «группа Яши» — Я. Серебрянского, — образованная в 1926 г. и известная как «Особая группа при председателе ОГПУ СССР — наркоме НКВД СССР», со временем превратилась в мощнейшую разведывательно-диверсионную сеть в Западной Европе, на Ближнем Востоке и в США. К 1938 г. в крупнейших портах и транспортных узлах Я. Серебрянским и соратниками было создано 12 разведывательно-диверсионных резидентур из числа агентов-нелегалов коммунистов— коминтерновцев и патриотов, «не засвеченных в публичной деятельности».
Во время войны в Испании ими осуществлялась нелегальная переброска оружия бойцам интернациональных бригад и спецгруппам НКВД, проводились диверсии на транспортных судах, направлявшихся с грузами для армии путчистов Ф. Франко, был захвачен ряд новейших образцов военной техники, которая испытывалась вермахтом в Испании.
Лучшим свидетельством эффективности действий Особой группы является доклад руководителя Главного управления имперской безопасности Германии (РСХА) группенфюрера Г. Гейдриха своему непосредственному начальнику рейхсфюреру Г. Гиммлеру. В нем он сообщал: «…Наряду с созданными английской секретной службой группами саботажников, целью которых в мирное время было уничтожение немецких судов, существовала еще более разветвленная, созданная Коминтерном террористическая организация, главной задачей которой было уничтожение судов тех государств, которые в свое время примкнули к Антикоминтерновскому блоку. Руководителем этой организации был немецкий эмигрант Эрнст Вольвебер».
46
Архив МО РФ, ф.2, оп75593, д. 8, л. 81.
47
«Военная контрразведка. История, события, люди». Стр. 81, кн. 1.М., 2008 г.
48
«Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне». Стр.3. т.1. кн 1. М. 19.
49
«Лубянка». Стр. 204, М., 2007 г.