Круговорот

— Откуда ты меня знаешь? — спросил охотник.

— Я гостил на твоей заимке вместе с Анной, — объяснил Саня. — Тебя тогда не было здесь. Евсей на минуту задумался, что-то подсчитывал в уме. Затем его лицо посерело.

— Ты это называешь — гостил? — гневно спросил он.

— А как я должен это называть?

— Это называется прелюбодеянием… Ты, паскудник, совратил бедную девочку. Из-за тебя она погибла.

— Как погибла? — у Сани от слов Евсея закружилась голова, и что-то ухнуло в груди.

— Ворон узнал о ее интересном положении. И будто взбесился, — продолжал убивать Саню охотник. — Забил девку до смерти.

— Она носила ребенка? — не верил своим ушам Пряхин.

— Твоего ребенка, — зло добавил Евсей, с силой втыкая колун в чурку. — Ибо Ворона боги бесплодием наказали.

— Какая дикость! — прошептал побледневшими губами Пряхин. — Какая чудовищная дикость! Превозмогая головокружение, он спешился и уселся на мокрую землю, обхватив голову руками. Перед глазами все плыло. Рассудок отказывался верить в то, что говорил Евсей. Гомо озабоченно смотрел на своего хозяина, тыкался мордой, скулил, стреляя желтыми глазами в сторону, стоявшего во дворе, охотника.

— Я задавлю эту мразь, — тихо произнес Саня. — Он — не человек. Он

— даже не зверь. Звери не поступают так с себе подобными. Евсей слышал слова убитого горем парня и, возможно даже, сочувствовал ему. Но виду не подавал. Он скрылся в доме и не казал от туда носа. Саня остался сидеть на покрытой растаявшим месивом земле.

Невосполнимое горе терзало его, жгло изнутри. От бессилия он сжимал кулаки, представляя, как хрустят в его руках шейные позвонки ненавистного врага. Он проклинал свое благородство, свой пацифизм, свое легкомыслие.

Ведь добей он тогда Ворона, и Анна осталась бы, жива. Теперь уже ничего нельзя исправить. Анны больше нет, а Саня заболел той же болезнью, что и Чон. Все его мысли были лишь об одном

— поквитаться за смерть близкого человека. Он поднялся в земли и вошел в избу. Евсей стоял напротив входа в низкую горницу у большой глиняной печи, от которой исходило тепло.

— Где сейчас Ворон? — жестко спросил Саня, очутившись за порогом комнаты. Евсей посмотрел на непрошеного гостя из-под своих густых бровей.

Произнес ворчливо:

— Ворон теперь старший на заставе.

— А куда подевался предыдущий командир? — хмуро спросил Саня.

— Кабан с дружиной подались на север. На заставе осталось две дюжины воинов. Не больше.

— Что забыл на севере Кабан?

— Там собирается рать для похода на Новый город. Саня уже не первый раз слышал о междоусобных войнах, между знатными родами древлян. Князья да бояре никак не могли поделить власть. История древней Руси повторялась, но в более извращенной форме. Саню вся эта мышиная в тот момент возня древлян мало заботила.

— Дед Матвей жив? — спросил он Евсея.

— Жив, — сказал охотник. — Только недолго ему осталось. После смерти Анны старик сильно сдал… Уж какую неделю ничего в рот не берет.

— Я его вылечу, — сказал Саня и покинул горницу.

Глава 13

Ночь выдалась безлунная. Ветер гнал редкие облака по темному небу.

И, судя по всему, дождя не намечалось. Бревенчатая застава должна была хорошо полыхнуть. Саня въехал верхом на пригорок. В руках он держал «зажигалку» с горящим фитилем. Караульный на вышке не сразу заметил всадника и поднял тревогу, когда тот уже успел метнуть свой снаряд за изгородь.

«Зажигалка» упала точно на соломенную крышу какой-то внутренней постройки и та быстро занялась огнем. Пока били тревогу и собирались. Саня успел кинуть еще два «коктейля» Себастьяна. После чего развернул кмета, исчезнув из поля зрения выбежавших из ворот заставы воинов, которые еще не разобрались в сути происходящего и сломя голову бросились за метнувшейся прочь тенью. Саня не стал скрываться в лесу от погони, а объехал пригорок, обнаружив с его противоположенной стороны лишь трех воинов, рыскающих в темноте. У древлян хватило ума разослать патрули во все стороны. Но вот с людьми у них была напряженка. И если учесть, что кому-то еще нужно тушить довольно быстро разгорающуюся заставу, то об организованном сопротивлении не могло идти и речи. Монстр с пылающими желтым огнем глазами стремительно выскочил на несчастную троицу из темноты. Его ужасный облик был последней вещью в этом мире, которую запомнили ошалевшие древляне. Саня привстал на стременах и двумя взмахами катаны поразил двоих воинов. Третьему оторвал ногу Гомо. От боли горемыка заорал во все горло, а кмет понесся дальше, сажав в пасти обрубок ноги.

— Выплюни эту гадость, мой друг, — сказал ему Саня. Он остановил кмета и осмотрелся. Застава уже вовсю полыхала. Ветер быстро раздувал пожар, неся искры и гарь в сторону деревни. Зарево хорошо освещало широкое пространство и, сидящий верхом на кмете Саня, был заметен с холма. В тоже время он сам прекрасно видел мечущихся у горящего частокола людей и, бегущих в его сторону воинов с оружием в руках. «Совсем страх потеряли», — подумал Саня, взводя арбалет. Первый выстрел оказался неудачным. Арбалетный штырь прошел в десятке сантиметров от бегущего впереди всех лохматого смертника, все еще непонимающего с кем он связался. Саня сделал поправку на ветер и вновь спустил тетиву. На сей раз штырь попал точно в горло неизвестному герою древлян. Его колени подогнулись на бегу и он кубарем покатился вниз с пригорка. Саня развернул Гомо и погнал его прочь. На скаку перезарядил арбалет. Остановился и вновь прицельно выстрелил по преследователям.

Он не оставался на месте. Постоянно кружил верхом на кмете, перезаряжая оружие, и успел произвести еще пять выстрелов и снять троих древлян, прежде чем очумело бегущие в атаку дикари, наконец, поняли, что являются хорошими мишенями, для стрельбы из дальнобойного оружия. Они рассредоточились, залегли. Откуда-то подтянулись лучники. В сторону Сани полетели первые стрелы. Он не стал испытывать судьбу и, пришпорив кмета, быстро вышел из зоны обстрела, оказавшись в непроглядной лесной тьме. У древлян хватило благоразумия не соваться в ночной лес, и они заняли оборону на вершине холма, ожидая новой вылазки ужасного всадника. В большой, притороченной к седлу сумке у Сани осталось еще четыре зажигалки. Грех было не пустить их в дело. «Коктейль» Себастьяна полыхал не хуже напалма. Но первых трех бутылок оказалось недостаточно, чтобы сжечь заставу полностью. Ее южная часть все еще находилась вне зоны огня, и эту ошибку следовало исправить. Саня устремил своего скакуна по темному лесу. Гомо видел в темноте не хуже кошки, поэтому вывез своего наездника точно к тому месту, куда его направлял Саня. Восток уже розовел. Нужно было поторопиться. На Санино счастье у южной стены никого из воинов не было. Основная часть бойцов тушила пожар, а те, что остались не у дела, почему-то сосредоточились у ворот находящихся с противоположенной стороны полыхающей крепости. «Не вовремя Кабан увел свою дружину. На лицо явная нехватка личного состава», — зло подумал Саня, поджигая фитили бутылок с горючей смесью. Дождавшись, когда фитили разгорятся, он выехал на пригорок и, никем незамеченный, разбил две зажигалки об изгородь, другие метнул вовнутрь. Изгородь тут же занялась огнем. Внутри тоже что-то полыхнуло. За стеной заорали, вызывая подмогу. Какой-то лучник даже успел выстрелить, но крайне неудачно. И когда подмога подошла от Сани уже след простыл. Пожар на заставе между тем разгорелся с новой силой. Почему-то из деревни на него никто не спешил. Воины уже не могли справиться с огнем. Они задыхались в дыму и уносили от пылающей заставы ноги в сторону поселения. Саня выехал на дорогу. Уже рассвело, и он хорошо мог разглядеть спешащих ему навстречу людей, появившихся из накрывшего холм чада.

Погорельцы тоже заметили ужасного всадника и остановились, не решаясь приблизиться. Они имели довольно жалкий вид и мало чем походили на некогда грозных воинов древлян.

— Отдайте мне Ворона и останетесь целы, — прокричал Саня, обращаясь к погорельцам. Те переминались с ноги на ногу, не зная, как поступить. Наконец, из толпы появился покрытый сажей воин. Он был подавлен и шел с низко опущенной головой. Будто специально подставлял шею под меч убийцы. Саня резко рванул с места своего монстра и на скаку отделил голову Ворона от его большого тела, которое почему-то не упало сразу, а еще какое-то время находилось на ногах, фонтанируя кровью, и лишь затем медленно завалилось навзничь. Саня подъехал к поверженному врагу и поднял с земли его голову, смотрящую на своего палача остекленевшими глазами. Держа голову за волосы, он показал ее обалдевшим от всего происшедшего древлянам и грозно сказал: