Меч Прометея

— В таком случае, немедленно поднимайте корабль и превратите землянина в пар струей реактивной плазмы!

— Но, мой князь! Если я начну процедуру старта, это позволит повстанцам вновь взять инициативу в свои руки. Я буду вынужден отозвать свои отряды. У нас не хватает людей, и большинство технического персонала сейчас сражается с повстанцами!

— Меня не интересуют повстанцы! Только эта тварь с мечом Прометея в руках имеет для меня значение. С повстанцами мы разберемся позже, немедленно поднимайте корабль!

И, наконец, наступил момент, когда Глеб, теряя устойчивость, пошатнулся от пробившегося сквозь его защиту удара. Еще один такой удар, и он не устоит на ногах. Образ великана, прикованного к скале, на мгновение возник перед глазами. Орел терзал его печень долгие, долгие годы, но великан, которому принадлежал меч, оказавшийся сейчас в руках Глеба, не сдался и не попросил пощады.

«Но ведь он был титаном, а я всего лишь человек!» Эта мысль не оправдала его в собственных глазах, а возникшее видение на какие-то мгновения помогло собраться с силами и отразить очередную, одновременную атаку сразу трех летающих чудовищ.

Однако гарпиям не было конца. Все новые и новые стаи летели от башен в сторону сражения, словно стаи ворон слетались к полю павших.

И вдруг все кончилось. Повинуясь внезапному сигналу, все гарпии одновременно повернули обратно к кораблю.

У Глеба не было времени раздумывать над тем, почему это произошло. Воспользовавшись представившейся передышкой, он лихорадочно рубил камень у себя под ногами и успел-таки вырубить квадратное углубление почти метровой глубины, когда со стороны корабля долетел оглушительный и слишком знакомый рев — началась продувка стартовых двигателей, и навигатор Танаев прекрасно знал, что должно последовать вслед за этим.

Князь решил обратить свою злобу и ярость в струю огненной плазмы, чтобы наверняка и без всяких проблем покончить с человеком, посмевшим бросить ему вызов.

У Танаева оставалось еще минуты две до того, как корабль оторвется от поверхности планеты и встанет на огненный, все разрушающий под собой столб.

«Бежать к станции?» — мелькнула на секунду мысль. Но это было бесполезно. Один раз князю уже удалось разрушить станцию, которая в тот раз была исправна, и все ее защитные системы оказались бессильны пред ним. Сейчас это просто груда мертвого стекла. Нет, станция ему не поможет, только он сам мог решить исход поединка… Какого поединка? Что он может сделать с громадой корабля, если тот обрушит на него с километровой дистанции столб своей реактивной струи? На таком расстоянии световой меч окажется бесполезным. Во время схватки Танаев познакомился с его возможностями и знал, что предельная длина светового лезвия — два метра.

Но под аккомпанемент этих похоронных мыслей он продолжал рубить и жечь породу на дне своего шурфа. Даже если ему удастся углубиться в камень на два метра — даже если на десять, — после отвесного удара реактивной струи от него не останется и пепла.

Корабль проснулся от долгой спячки. По всему его огромному корпусу пробегали волны незатихающих вибраций, и под днищами его огромных башен медленно пробуждались упрятанные там вулканы. Старт приближался, и вместе с его приближением сокращались последние секунды жизни человека, которого в далеком прошлом звали Глебом Танаевым.

Никогда раньше Глеб не занимался бессмысленным делом в тот момент, когда его жизнь висела на волоске. Никогда раньше, так почему же теперь он не может остановиться? Почему его руки снова и снова, подчиняясь упрямому приказу сжавшегося в комок боли и ярости сознания, продолжают рубить дно этого проклятого и совершенно бесполезного шурфа?!

И вдруг из глубин его необъятной памяти всплыло одно-единственное слово: «Сапрон». Ничего не значащее для постороннего слово — для него оно означало жизнь! Потому что именно здесь, у него под ногами, проходил туннель, проложенный этим агрегатом от земного корабля к станции антов.

Он знал о нем, а князь, уже приподнявший свой корабль для последнего завершающего удара, ничего не знал о туннеле, и именно в этом заключалась единственная надежда Танаева на спасение. Теперь снова все решали оставшиеся у него секунды.

Нужно было успеть прорубить не меньше трех метров коренной породы, чтобы пробиться к потолку туннеля. Он помнил все — глубину залегания и азимут простирания туннеля — эти данные, перекачанные из управляющего блока агрегата компьютером станции антов, перешли в его необъятную память.

И он успел. В последние секунды метровый блок породы у него под ногами, подрезанный со всех четырех сторон, не выдержав собственного веса, рухнул вниз вместе со стоявшим на нем человеком. Короткий полет сквозь раскаленную яму и последовавший за этим удар едва не лишили Танаева сознания, но, даже потеряв ориентировку, ослепленный и обезумевший от боли, которую вроде бы его тело не должно было чувствовать, но, видимо, и для него существовал определенный порог разрушений, за которым начиналась боль, Танаев продолжал ползти вдоль туннеля в противоположную от станции сторону, каждую секунду ожидая появления огненного столба плазмы у себя за спиной. И, в конце концов, этот огненный столб ударил сквозь проделанную в потолке туннеля дыру и, отразившись от пола, превратившись в огненную волну, медленно стал догонять уползавшего от него человека.

Реактивные струи ударили в то место, на котором, за несколько секунд до этого, стоял Танаев, только там его уже не было.

В считаные доли мгновения плазменная струя расплавила камень материнской породы, и вязкая масса каменного расплава запечатала проделанное Танаевым отверстие, спасая его от прямого удара нестерпимого жара.

Но и того огня, который успел проникнуть сквозь проделанное в потолке отверстие, оказалось достаточно, чтобы Глеб потерял остатки измученного болью сознания. Для него снова наступила ночь, в которой нет места ни чувствам, ни воспоминаниям.

Очнулся он от того, что кто-то лохматый толкал его в бок и скрипучим, сердитым голосом произносил в самое ухо:

— Долго ты еще так собираешься валяться? Давно пора обедать!

Способность Танаева видеть в темноте помогла ему сориентироваться, хотя он и не сразу вспомнил, что произошло и где он находится. Ему мешал вернуться в его теперешнюю реальность этот скрипучий, недовольный голос — ну не могло его быть в запечатанном наглухо туннеле! Не могло, и все!

— Как ты здесь оказался?!

Кот некоторое время не отвечал, вылизывая свою морду и перестав обращать на Танаева драгоценное внимание. Наконец, он все же соизволил произнести:

— Если очень нужно, я могу перемещаться в континууме.

— В каком континууме? Что за чушь ты мелешь? Ты что, наглотался мальгрита?

— В пространственном континууме. А что касается мальгрита — у него отвратительный запах. К этой дряни я даже близко не подхожу. К тому же ты сам его наглотался.

— Тогда объясни, как ты здесь оказался, и перестань молоть чепуху, иначе не будет никакого обеда.

— Обеда все равно не будет, потому что никакой жратвы у тебя здесь нет, а как отсюда выбраться — ты не знаешь.

— Мне сейчас не до шуток: или ты отвечаешь на мои вопросы, или можешь проваливать!

— Вот так всегда. Такова черная неблагодарность этих людишек. Я, можно сказать, рискую из-за него жизнью только потому, что однажды он назвал меня другом, и вот такова встреча! — Кот сел и театрально всплеснул передними лапами, изображая отчаяние.

— Как ты сюда попал? — вновь спросил Танаев, и на этот раз по его тону кот понял, что шутки действительно пора кончать.

— На корабле, после того как ты спугнул князя, возникла страшная заваруха. Повстанцы захватили все нижние отсеки. Началась стрельба, и всем все стало до лампочки. В этих условиях я решил смыться и присоединиться к своему другу, который попал в довольно незавидное положение. Где, кстати, твой меч?

— Не знаю. Он исчез, как только я провалился сквозь потолок в этот туннель.