Скитания

На восьмой секунде ему показалось, что он находится на большом танкере, который торпедировали в корму и машинное отделение. Он тотчас же спрыгнул в воду и поплыл изо всех сил прочь от тонущего судна, в то время как позади разливалась горящая нефть. Какой-то хороший пловец обогнал его, показав искаженное страхом лицо, и пробормотал: «Мы этим собакам за все заплатим в свое время…» Все жарче разгорался огонь, все ближе подкрадывалось пламя…

В девятую секунду он вспомнил утро, когда лодка прошла через масляное пятно. Всевозможные обломки и изуродованные трупы болтались на волнах. Капитан-лейтенант приказал ему выловить некоторые предметы и тела. Руки, ноги, оторванные головы с неестественно выпученными глазами. Его стошнило. Почему Тиме отдал это ужасное приказание?

В десятую — и последнюю — секунду Хельмут Коппельман подумал о той ночи, когда они торпедировали судно и эсминец. Он словно увидел себя через мощный бинокль выходящим на верхнюю палубу эсминца. Боль, часами сжимавшая его сердце, прошла. Спасен! Ну, все хорошо…

В этот момент неописуемой силы взрыв разорвал тишину. «Этого не может быть!» — стрелой пронеслось в его мозгу.

И все исчезло.

Глава 13

ТИХИЙ НАЗАД!

Гербер нашел письмо на койке. Уже при первом взгляде на почерк, который был нетвердым и нечетким, он почувствовал, что в письме плохие вести.

Отец написал всего несколько строк и приложил вырезку из газеты — список погибших на фронте. Бумага скверная, шрифт мелкий, а страничка по размеру была меньше, чем месяц назад, — газеты выходили теперь уменьшенным форматом. С глубокой печалью он прочитал, что Хельмут Коппельман, друг его детских и гимназических лет, пал смертью храбрых.

У Герхарда навернулись слезы на глаза. Недавно Хайнц, а теперь вот Хельмут… Он остался один. В голове какая-то пустота. Он почувствовал себя обязанным сейчас же написать родителям Хельмута, но не мог связать даже трех слов.

Вошел лейтенант Адам и огляделся вокруг. Увидев грустное лицо фенриха, он положил ему на плечо руку и быстро вышел: с такими известиями каждый должен справляться в одиночку.

Гербер долго сидел не шевелясь. Он думал о Мюрвике, о прошлом отпуске. Виноват ли он в том, что в их дружбе образовалась трещина? Размышления приводили его к одному выводу: вместо того чтобы замыкаться и обижаться, нужно было переговорить с Хельмутом. Вероятно, в этом случае все было бы в порядке…

Последующие недели и месяцы Гербер был сильно удручен. Он никак не мог смириться с потерей друга. Да и общее положение на фронтах не способствовало улучшению его настроения. Гитлеровские войска стояли уже не на Волге, а на 600 километров западнее. В сводках мелькали названия населенных пунктов, которые упоминались еще в 1941 году.

Северная Африка была потеряна. Остатки африканского корпуса Роммеля, гордости Германии, капитулировали в Тунисе. Британские конвои беспрепятственно бороздили Средиземное море. В июле англо-американские войска высадились на юге Сицилии и натолкнулись в ходе наступления на ожесточенные сопротивление немецких частей. Но сильная крепость на острове Пантеллерия, итальянский форпост на пути к Мальте, сдалась без боя.

Антивоенные настроения, усталость от войны стали основными причинами кризиса, разразившегося в Италии. Муссолини был свергнут. Маршал Бадольо сформировал военное правительство, которое втайне вело переговоры с союзниками и 8 сентября объявило по радио о перемирии. Правительство и король бежали из Рима. В армии началась стихийная демобилизация. Одновременно американцы высадились в Салерно, а англичане — в Таранто. Они встретили незначительное сопротивление, поскольку малочисленные немецкие войска были заняты разоружением бывших союзников, внезапно превратившихся во врагов. Только южнее Рима немцам удалось создать линию обороны против англо-американских войск.

Битва в Северной Атлантике была фактически проиграна. Дениц не отваживался больше запускать свои «грабли» из подводных лодок. Группа «Финк» безуспешно оперировала со своими 59 лодками, неся большие потери. С тех пор как британские конвои стали сопровождать самолеты с авианосцев, положение лодок в океане стало безвыходным.

Все труднее было проникнуть из базы в Бискайском заливе в открытый океан. Английские разведчики и бомбардировщики перехватывали лодки прямо при выходе с базы. Их можно использовать только в Средней Атлантике, но путь этот требовал много времени.

Надводные силы флота были блокированы в портах Норвегии и не могли облегчить участь подводных лодок. Большинство конвоев из Англии и США беспрепятственно достигали портов назначения — Мурманска и Архангельска.

После долгой паузы вновь возобновились воздушные налеты на немецкие города. Новые методы радиопомех ограничивали действия немецких ночных истребителей и обеспечивали почти беспрепятственные действия союзнической бомбардировочной авиации. После «ковровых» налетов целые кварталы немецких городов превращались в руины.

Ухудшение военного положения ощущалось и в Сен-Мало. Кончилось иллюзорное спокойствие. Днем нередко завывали сирены, британские военные корабли проникали в прибрежную зону. Корабли охранения находились все время в состоянии готовности к боевому выходу. Это было и утомительно, и скучно.

Гербер был доволен, что не служит на тральщике. Отряд Хефнера нес большие потери из-за применения противником нового типа мин. Истребители-бомбардировщики непрерывно атаковали корабли. Ночью велись бои с торпедными катерами и артиллерийские дуэли с эсминцами. Некоторые сторожевые корабли, уходившие вечером в море, на следующее утро не возвращались на базу.

В матросских кубриках, в унтер-офицерских каютах, в кают-компании офицеров без умолку гремели репродукторы. Этот шум был неизбежным спутником войны. В первые ее годы это вызывалось необходимостью передавать специальные сообщения и сводки вермахта. Теперь в репродукторах звучала музыка. Специальные сообщения передавались редко, да и интерес к ним пропал. Кто мог что-либо понять из непрерывных передвижений войск?

Только сообщения о вражеских бомбардировках все внимательно слушали. Назывались Гамбург, Кельн, Любек, Росток, Берлин, города Рурской области, центры промышленности и узлы железных дорог. Со страхом вслушивались люди, опасаясь, что назовут родной город.

Музыка, музыка. Она оглушает, отвлекает, успокаивает. «Родина, твоя звезда», — поет Вильгельм Штриенц масленым баритоном, а Лале Андерсон изощряется, напевая «Перед фонарем, перед большими воротами». Некоторые любят «Барселону», другие в восторге от «Красных фонарей Сан-Паулу». Почти у каждого есть любимая песенка, которую он охотно слушает.

Гербера вызвали к обер-лейтенанту Рау. Тот был озабочен.

— Мы должны вести политическую подготовку. Приказ руководства. Этим займетесь вы, Гербер! В служебном плане для этих целей предусмотрено полтора часа. Осветите вопросы, связанные с восточным фронтом. Сделайте упор на Средиземное море, Атлантику, побережье Ла-Манша и Норвегию. Во всяком случае, ясно, что вторжение явится решающим поражением англо-американцев… Вы же знаете!

Гербер промолчал: чем ему заполнить девяносто минут? Но Рау еще не закончил. Самое важное он приберег под конец:

— У нас в гостях будет офицер из штаба соединения. Мобилизуйте все свои способности. Помните, что вы скоро будете произведены в обер-фенрихи.

Этого еще не хватало! Контролер, вне всякого сомнения, тертый калач. Со своими заботами Гербер отправился к лейтенанту Адаму. Тот утешил его:

— Не так страшен черт, как его малюют, мой дорогой. Понятно, в этой ситуации мы вынуждены будем сделать перекур: наши люди не привыкли так долго слушать. Обычные 10 минут растянем на 15. Если вы начнете на 5 минут позже и кончите на 15 минут раньше, на разговоры останется только час.

Гербер почувствовал себя несколько увереннее. А когда Адам посоветовал ему придерживаться газетного текста и полностью исключить собственные комментарии, камень свалился с его души. Он с благодарностью посмотрел на своего начальника. Адам настоящий друг, на которого можно положиться.