Скитания

В безбрежной водной пустыне остались лишь командир торпедного катера и самый молодой матрос. У Хармса зуб на зуб не попадал от холода. Огромные пузыри покрыли его скуластое лицо. Солнце стояло почти в зените и нещадно палило. Временами Хармс начинал быстро вращать глазами, и это длилось несколько секунд, но затем он успокаивался. Хайнц пугался и не мог понять причины приступов. Наконец Хармс совсем ослаб и выпустил из рук трос от надувной лодки. Командира стало медленно относить в строну. Хайнц подплыл к нему, схватил за руку и потянул к себе — голова Хармса тяжело наклонилась набок, а открытые глаза застыли… Хармс был мертв.

Хайнц Апельт почувствовал себя безгранично одиноким. Пока Хармс был жив, у него еще оставалась какая-то надежда на спасение. Он закрыл глаза, чтобы не видеть больше палящего солнца. Но как он ни старался плотно сжать веки, солнце не исчезало и следовало за каждым его движением. Хайнцу казалось, что оно какое-то странное, больше и ярче, чем на самом деле. От этого видения у него совсем пропало ощущение холода. В середине огромного солнечного диска он увидел черное пятно и сосредоточил на нем все свое внимание. И вдруг Хайнц почувствовал необыкновенную легкость и блаженство, которые вытесняли все его страхи и мучения, — его тело становилось абсолютно невесомым, и он мог даже подняться над поверхностью воды. В этот блаженный миг ужасные события последних часов перестали для него быть реальностью.

Он почувствовал, что ноги его стоят на мягко колышущейся поверхности воды, а голова опустилась вниз, под воду. Она принадлежала человеку, который только путем большого напряжения держался на воде. Он зажмурил глаза, а руками судорожно вцепился в трос спасательной лодки. Потом Хайнц внимательно огляделся и понял, что он просто некоторое время лежал с закрытыми глазами на воде.

Тоненькая нить связывала Хайнца, который лежал в воде, с его двойником, который держался на ее поверхности. Инстинкт подсказывал ему, что эта нить ни в коем случае не должна оборваться. Ведь только одно из двух тел принадлежало ему, но, пребывая в состоянии невесомости, он не мог различить, какая же из этих двух субстанций является его сутью.

Очень осторожно Хайнц сделал первые шаги. Он боялся неловким движением разорвать нить, связывающую его с пловцом у спасательной лодки. Но нить оказалась эластичной, расстояние постепенно увеличивалось. Движения его становились все быстрее, увереннее. И вот он побежал по поверхности воды, которая свободно удерживала его тело. Нить все растягивалась, а пловец был уже едва различим.

Совсем рядом он увидел песчаный пляж. Палящее солнце все еще стояло перед его глазами, и не надо было прилагать никаких усилий, чтобы удержать его в поле зрения. Черное пятно все разрасталось. От огромного солнца осталась только корона, и благодатное тепло исчезло. Хайнц не понимал, жарко ему или холодно. Ощущения тепла и холода пропали, а черное пятно все увеличивалось и увеличивалось. Еще несколько мгновений — и оно совсем закроет солнце. Хайнц все-таки сознавал, что восприятие света — единственное, что его связывает с окружающим миром. И когда солнце исчезло, с ним навсегда ушло и сознание. Глубокая ночь распростерлась вокруг…

Несколько недель спустя колонна грузовиков привезла находившихся в Триполи немецких танкистов на побережье. Отдыхая на пляже, солдаты неожиданно обнаружили человеческие кости и остатки ткани голубого и светло-желтого цветов. Они поняли, что здесь уже побывали грифы, которые долго кружились над их колонной. Эти птицы, с голыми, красноватыми шеями, искали какие-нибудь отходы, останки дохлых зверей или неглубоко зарытые человеческие трупы.

С любопытством рассматривая груду костей, танкисты обнаружили овальную металлическую пластинку. Фельдфебель немедленно приказал поднять ее. Это был жетон за номером 1477/42. Все поняли, что погибший был немцем.

Вскоре в Германии установили, что найденные останки принадлежали матросу Хайнцу Апельту, родившемуся 5 октября 1924 года и пропавшему без вести 17 сентября 1942 года.

Глава 9

ВСЕ СРЕДСТВА ХОРОШИ

Военно-морское училище находилось в местечке Мюрвик в нескольких километрах от города Фленсбург, на южном берегу Фленсбургского залива. Мрачное кирпичное здание было построено еще в 1906 году. С тех пор тысячи морских офицеров германского флота прошли здесь курс обучения и получили первичное офицерское звание. Потом некоторые из них дослужились даже до звания адмирала.

Двести прибывших на учебу моряков разместили в комнатах по три человека. Удобные кровати и вместительные шкафы были для многих непривычны. За время службы на кораблях они совсем отвыкли от нормальных условий жизни. На первых порах многие курсанты, входя в комнату, по привычке нагибались.

В Мюрвике снова встретились многие из тех, кто в конце апреля 1942 года после учебы на Денхольме разлетелись во все части света. Тогда они еще были салагами, а теперь стали бывалыми моряками. Некоторые из них имели Железный крест второй степени, и это вызывало всеобщую зависть у остальных. Только один Хельмут был награжден Железным крестом первой степени. К нему без конца приставали с вопросами, как он получил эту награду, но он отвечал неохотно.

Первые дни пребывания в училище курсанты не занимались — им предоставили своего рода отпуск. Они часто собирались вместе и за кружкой пива рассказывали друг другу о боевой службе на кораблях, о любовных похождениях во Франции, в Голландии или Норвегии, перемывали косточки своим командирам и боцманам.

Хельмут Коппельман и Герхард Гербер к таким беседам не присоединялись — они скорбели по своему погибшему другу. Герхард никак не хотел поверить этому, и Хельмуту пришлось несколько раз повторить текст телеграммы, которую получил доктор Апельт: «Ваш сын погиб. Его останки найдены на побережье около Триполи. Передать вам их из-за трудностей с транспортом невозможно». О том, как погиб Апельт, ничего не сообщалось. Об обстоятельствах его смерти можно было только догадываться. Несколько писем и фотографий — это все, что напоминало о друге, основателе «морского союза». Без Апельта все их планы, которые они связывали с поступлением в училище, рушились.

Погиб не только Апельт. В денхольмской роте каждый взвод имел уже убитых, тридцать человек получили тяжелые ранения, после которых были признаны непригодными для дальнейшей службы. Двоих разжаловали, а одного за проявленную трусость в бою отправили в штрафной батальон. Его имя никогда не упоминалось денхольмцами, он стал позором роты.

После тяжелых месяцев пребывания в море Мюрвик казался курсантам почти курортом. Они несли только внутреннюю службу, один раз в неделю занимались строевой подготовкой по два часа. Но эти занятия не шли ни в какое сравнение со строевой муштрой на Денхольме.

На первом занятии брюзгливый корветтен-капитан выразил надежду, что все курсанты после окончания училища будут направлены для службы в подводных силах. Четверо молодых людей с восторгом приняли это заявление. В течение полугода они служили на учебном парусном судне и хорошо изучили морское дело. Пороха им не пришлось понюхать, поскольку они ходили по одному и тому же маршруту: Фленсбург — Апенраде и обратно. Матросы, имевшие большой опыт плавания, посмеивались над этой четверкой и называли ее курортниками. Но все могло измениться, и молодые люди, над которыми сегодня подтрунивают остальные курсанты, завтра проявят себя хорошими подводниками.

Герхард Гербер еще окончательно не разобрался, стоило ему радоваться болезни среднего уха или огорчаться. Он тайком косился на украшенную орденом грудь друга и размышлял: «Конечно, у подводников больше шансов добиться славы и продвинуться по службе. Но в то же время они могут гораздо быстрее отправиться на тот свет». Герхард не стремился к красивой и героической смерти, ему не хотелось разделить судьбу Хайнца Апельта. Он стремился выжить в этой войне и благополучно отпраздновать победу. И естественно, ему очень хотелось стать офицером.