Скитания

Хайнц Апельт с наслаждением любовался окружавшей его природой. «А в войне определенно есть кое-что увлекательное, — думал юноша. — Ведь можно познакомиться с разными странами, и притом бесплатно. За короткое время я наверняка увидел намного больше, чем мои друзья».

В полдень на берегу завыли сирены. Воздушная тревога! Высоко в небе пролетел серебристый самолет, который никак не мог достать огонь легких зенитных орудий.

Лицо Крузе приняло озабоченное выражение. Английский разведчик, несомненно, сфотографировал бухту. Для специалистов на Мальте не представляло большой сложности отличить немецкие торпедные катера от итальянских. Теперь капитан-лейтенанту оставалось только прикинуть, когда здесь появятся вражеские бомбардировщики. «Обратный полет займет у разведчика минимум два часа, — размышлял Крузе, — один час уйдет на обработку данных аэрофотосъемки, другой — на подготовку к вылету авиации, и снова два часа полета к цели». По его расчетам получалось, что самолеты противника начнут бомбить катера в восемнадцать часов.

В семнадцать часов Крузе приказал снять с катеров маскировочные сети и приготовиться к отражению налета вражеской авиации. Расчеты надели стальные каски и заняли свои места у зенитных орудий. Ящики с боеприпасами вынесли на палубы, тщательно проверили затворы орудий. Экипажам раздали по плитке шоколада — молодые матросы припрятали его в шкафы.

Хайнца назначили подносчиком боеприпасов, кроме того, ему приказали собирать стреляные гильзы двадцатимиллиметрового зенитного орудия. Это занятие он считал оскорбительным. Для чего же он, собственно говоря, заканчивал училище зенитной артиллерии?

Во второй раз завыли сирены воздушной тревоги. Солнце стояло довольно высоко, когда над бухтой появилось свыше десятка бомбардировщиков «лайтинг». Однако, встретив плотный зенитный огонь, самолеты отказались от бомбардировки катеров и ушли в строну открытого моря. Внезапный налет противнику не удался. Через некоторое время бомбардировщики снова атаковали катера, но теперь уже с разных сторон, и вынудили зенитчиков рассредоточить огонь. Рядом с катером лейтенанта Хармса поднялись небольшие фонтаны воды, будто кто-то специально бросил на водную гладь мелкие камешки. Неожиданно прекратило стрельбу орудие Фразе. Наступил критический момент — все теперь зависело от того, как быстро расчет обнаружит неисправность и устранит ее.

— Боек сломался! — закричал Фразе.

За несколько секунд сменили затвор, и орудие снова открыло огонь. Апельт только успевал снаряжать пустые обоймы и подавать их Фразе.

Экипаж соседнего катера понес первые потери. Пулеметная очередь вражеского самолета сразила командира орудия: его тело разом обмякло и повисло на орудии. Этим воспользовались английские летчики и обрушили бомбовый удар на оказавшийся на какое-то время беззащитным катер. Его атаковали сразу три бомбардировщика: первый сбросил свои бомбы слишком далеко, второй — совсем рядом, но лишь удар третьего самолета достиг цели.

Налет закончился так же внезапно, как и начался. После яростной стрельбы наступила зловещая тишина. Хайнц Апельт медленно приходил в себя. Он весь вспотел, от слабости у него дрожали колени, отвратительный, горький запах дыма перехватывал дыхание. Фразе уже успел сменить накалившийся ствол и проверить затвор орудия. Потом он повернулся к Хайнцу и заорал:

— Чего стоишь как корова! Пустые ящики от боеприпасов — за борт!

Хайнц сдержался и принялся выполнять приказ.

На соседнем катере выбросили вверх черный шар, который означал, что корабль получил пробоину и просит помощи. Хайнц увидел, что его носовая часть глубоко погрузилась в воду. Один из катеров подошел к поврежденному кораблю и взял к себе на борт его экипаж и документацию. Через некоторое время корма катера, получившего пробоину, резко вздыбилась вверх и весь корабль исчез в пучине вод глубокой бухты.

Экипаж Хармса отделался довольно легко. Пулеметная очередь оставила на катере лишь незначительные следы. Правда, после детального осмотра моряки обнаружили в корпусе две неопасные пробоины, которые были закрыты тросами и канатами. Другим же катерам досталось больше, и их надо было ремонтировать в доке. Командир отряда по сигнальной связи передал свою просьбу командованию итальянского порта. Однако прошло много времени, прежде чем катерам разрешили войти в порт и встать под прикрытие зенитных батарей ПВО.

Поврежденные катера отправлялись на верфь. Это известие вызвало всеобщую радость у моряков. Ведь у них появлялась прекрасная возможность провести несколько дней в Неаполе. Можно было только благодарить за это английских летчиков.

Незадолго до наступления темноты катера стояли у пирса, рядом с небольшой ремонтной верфью. Все моряки придерживались мнения, что у них уже немало поводов для празднования: закончился долгий переход, отразили воздушный налет и, разумеется, надо было выпить за успех в предстоящих боях! Понимая настроение экипажа, командир разрешил вынести на бак пиво и шнапс. Шпиндлер стал раздавать сигареты. После выпитого шнапса завязалась оживленная беседа. Унтер-офицеры сидели вместе с матросами в кубрике. Пришел даже командир катера. Фразе стал рассказывать о том, как он тонул на эскадренном миноносце, Шпиндлер вспоминал о своей боевой жизни на тральщике, а потом о совместной службе с Фразе на крейсере «Кенигсберг», который был потоплен в 1940 году вблизи Бергена.

— Сегодня состоялось твое боевое крещение, — сказал Апельту Хайниш. — Это событие непременно надо обмыть! — Сразу же появились три бутылки шнапса, и Хайниш не преминул заметить: — Они, конечно, идут за твой счет!

Апельт ужаснулся, но возражать не стал. Да, в копеечку обойдется ему боевое крещение! Хайнц представлял его совсем иначе. Он часто воображал себя участником настоящей ночной атаки. Катер скрытно выходит на ничего не подозревающего противника. Выпускает одну торпеду — попадание, другую — и снова цель поражена! Но чтобы его первый бой прошел так, как отражался этот воздушный налет, Хайнц никогда не думал. Это же было самым обыкновенным избиением! А командир говорит еще о каком-то успехе. Ведь они не сбили ни одного самолета!.. Апельт был разочарован.

Моряки быстро осушили три бутылки шнапса. Теперь требовалось, чтобы каждый по очереди спел какую-нибудь песню или хотя бы куплет из нее. Все старались громко подбадривать исполнителей. Старший машинист запел песенку, и моряки дружно, с чувством подтягивали. Затем Фразе, уже изрядно подвыпивший, сбиваясь, пытался исполнить песню Хайна Мюка из Бремерхафена. К тому же на его швабском диалекте она звучала несколько смешно, но общими усилиями ее спели неплохо.

Новичок штурман спел не совсем пристойную песню «Капитан и Шанхая, до свидания», в которой рассказывалось о том, как вечно пьяный капитан судна распрощался сначала со своей командой, затем со всеми своими любовницами и в конце концов со всеми людьми. Эта песня очень понравилась морякам, и они громко аплодировали, повторяя припев до хрипоты.

Хайнц уже едва держался на ногах. Чтобы избавиться от дурного настроения, он выпил слишком много, а когда наступила его очередь петь, растерялся и ничего не мог вспомнить.

— Спой же что-нибудь, маленький Гансик! — раздался чей-то насмешливый голос.

— Может быть, споешь «Все мои уточки»? — предложил Фразе. — Ну давай же, начинай!

И Хайнц, хотя и несколько фальшиво, но зато очень громко запел:

— «Головку в воду, хвостик вверх…»

И все сразу вспомнили, что несколько часов назад именно так затонул соседний катер.

Переговоры с владельцем верфи были долгими и трудными. Оказывать какой-либо нажим было бесполезно. Все вежливые просьбы командира отряда владелец верфи мгновенно парировал темпераментными ответами, из которых Крузе смог понять только одно: старая рыбацкая шхуна, стоявшая у слипа, должна быть отремонтирована первой.

На следующее утро наиболее поврежденный катер со всей осторожностью был поставлен на слип. Судоремонтники внимательно осмотрели повреждения, постучали по корпусу около пробоин, измерили их. Затем какое-то время они занимались расчетами, заполнением бесчисленных бумаг, пока не пришло время обеденного перерыва.