Страница 20 из 65
Куинн упирается руками в бедра и наклоняется ближе к экрану.
- Обнаружили какие-либо следы ДНК на телах или на местах преступлений?
Я мотаю головой.
- Нет. Если преступник, совершивший эти преступления наш субъект, по крайней мере, он слишком хорошо подчищает за собой.
Рот Куинна искажается от недовольства.
- Даже если там и было ДНК, как ты и сказала, он достаточно педантичен, чтобы не оставлять следы. Его ДНК вероятно мы не найдем ни в одной базе.
С удивлением я приподнимаю бровь, но позволяю этой похвале остаться незамеченной.
- Если это наш парень, то с тех пор его почерк изменился. И я не уверена, что мы можем четко охарактеризовать преступника, но одно могу сказать с уверенностью, садист остановится только, когда его поймают. И со скоростью, с которой он переходит к следующей жертве, он может совершить ошибку.
- Я не буду сидеть здесь, и ждать пока он облажается, засыпав нас телами.
Достав телефон, Куинн быстро встает.
- Двадцать минут. - Он смотрит на меня. - Давай пробежимся по почерку. Это может быть группа убийц?
Я все еще чувствую себя как вчера ночью на месте преступления, словно это один методичный убийца - слишком эгоистичный, слишком самодовольный, чтобы делиться своей славой. Но… я могу попытаться посмотреть с другой перспективы. Посмотрим, сможем ли мы раскопать новую теорию.
- Допустим их двое. Два преступника могли бы объяснить два немного разных почерка. В этом случае, должен быть мастер и ученик. Один полностью доминировал в этих отношениях. А второй, возможно, ученик, мог быть последователем, тем, кто теряет рассудок.
- Почему ты думаешь, что скорее именно ученик сойдет с ума?
- Это психология, - отвечаю я. - Он угождает. Он должен умилостивить мастера в обмен на чувство значимости. Это его место. Если что-то случится в их партнерстве, расстроив одного, второй попытается вернуть расположение.
Я пожимаю плечами.
- Когда человек сталкивается с тем, что может потерять самое ценное, он пойдет на любые отчаянные меры, чтобы это удержать. В отчаянии, ошибки и совершаются.
Взгляд Куинна застывает на фарфоровой фигурке балерины на моем столе, его лицо ничего не выражает, словно его мысли очень далеко.
- Затем наступит симбиотический психоз, - говорит он. - Безумие, разделенное на двоих.
- Психопатический бред, разделенный на двоих, если быть точнее. - Я откидываюсь на спинку кресла и скрещиваю руки. - Вау. Я под впечатлением, детектив. Откуда вы узнали об этом психологическом термине?
Он смотрит на меня и ухмыляется.
- Я кое-что знаю.
- Судя по всему, так и есть.
И это так не похоже на Куинна. Если он прибег к психологии, значит, дела совсем плохи, и он в отчаянии, не видит решения в данном деле.
- Это относится к устойчивой, общей связи между двумя людьми, которая взращивает в них монстра, - говорю я, углубляясь в детали. - Именно с этим нам и придется иметь дело, если у нас действительно двое убийц. Но мы достигли определенных успехов, Куинн. Кроме небольших различий в почерке, на другом месте преступления нет ничего, что могло бы заставить нас думать, что убийц больше чем один.
Он запускает пальцы в волосы и вздыхает.
- Давай выслушаем для начала твой доклад, затем перейдем к данным лаборатории. Может, у Эйвери было достаточно времени разузнать что-то новое.
Куинн встает и внимательно смотрит на меня.
- Что?
Он качает головой.
- И почему ты до сих пор не в том платье, Бондс?
Закатив глаза, я выключаю свой компьютер.
- Проехали, детектив.
- Просто предупреждаю. К тебе будет приковано все внимание на собрании.
- Это уже граничит с сексуальным домогательством, Куинн. И мой доклад говорит сам за себя.
Он пожимает плечами.
- Может и так, но в отчете не было бы никаких слабых мест, если бы его зачитывала агент Бондс в красном платье.
Поднимаясь, я поправляю джинсовый жакет.
- Тогда делай свою работу. - Я пристально смотрю на него. - Держи своих офицеров в узде во время собрания.
Он хмурится.
- Предоставь их мне. Думаю, ты будешь удивлена узнать, что мы по одну сторону. Я составил план и у меня уже есть конкретные задачи, которые я наметил для себя. Надеюсь, что заключение судебно-медицинской экспертизы поможет мне в этом. Вечное чертово ожидание.
Кивнув, я добавляю, собирая папки:
- Знаю, но мы также должны более внимательно рассмотреть его поведение, выяснить, почему именно эти женщины стали жертвами. Может их пути пересекались. Во время собрания мы можем попросить техников проверить их кредитные карты. Узнаем, где они покупали кофе. Какие рестораны им нравились. Магазины и прочее.
Направляясь к двери, Куинн поправляет галстук.
- Сбор оперативной группы ради предполагаемого серийного убийцы может положить конец моей карьере. - Его взгляд сверлит меня. - Ну, если мы его не поймаем.
Я немного дольше смотрю на Куинна, понимая, что именно он хотел сказать.
- С таким же успехом ты можешь засадить его, прежде чем ему снова выпадет шанс убить, - говорю я.
- Думаю, ты права. Если тебя, конечно, волнует мое мнение. - Он первый прерывает зрительный контакт, чтобы открыть дверь. - Тогда, давай поймаем его.
Во время собрания оперативной группы, сопровождаемого моим досье на Неизвестного, мы с Куинном следуем своему курсу, а затем отправляемся в отдел к судмедэкспертам. Я представляю самое тщательное досье, основанное на собранных нами уликах. Во время собрания, когда детективы обычно издеваются и высмеивают мои теории, все молчат.
Куинн продолжает и копирует досье, что, думаю, было переломным моментом в игре. Но я не могу игнорировать ноющее предчувствие, что что-то… не так. У меня такое ощущение, что я где-то недосмотрела. Не именно в досье, а где-то внутри, в контексте. Может признание моего досье застигло врасплох или из-за того, что дело превращается в дело о серийном убийце, из-за этого все на грани. Собрание оперативной группы проходит в напряженной атмосфере. До меня это напряжение тоже докатилось. Есть недостающая часть; след.
Каждое дело о серийном убийце должно быть официальным. У нас лишь два тела, оба убийства совершены по аналогичному почерку, и я не в состоянии дать четкую характеристику нашему субъекту.
Как только Эйвери открывает настенный шкаф и вытаскивает тело последней жертвы, я наклоняюсь, чтобы растереть чувствительную кожу на лодыжке, ощущая на левой ноге следы от веревки Колтона. Моя грудь наполняется жаром. Даже такое мимолетное напоминание заставляет меня желать его. Я убираю руку от ноги, когда Эйвери открывает папку и собирает все пометки.
- Кто-то был в полном расцвете лет, - говорит Эйвери, ее взгляд опускается на прикрытую жертву и она стягивает с нее белую простынь.
Изуродованное тело женщины, теперь чистое, выглядит почти таким же ужасным, как и тогда, когда было покрыто кровью.
- Знаю, что вы работаете, чтобы побыстрее поймать этого парня, так что буду говорить прямо и кратко. Если кому-то нужны детали, вы можете прослушать на диктофоне полное обследование.
Она притрагивается к самому явному свидетельству пытки, которую вынесла потерпевшая, что в точности повторяет раны первой жертвы. Затем делает вывод:
- Посмертные колотые раны покрывают ее тело. От груди до бедер.
- Что означает убийство на сексуальной почве, - подсказывает Куинн.
Эйвери кивает.
- Она была изнасилована. Но это… Совсем выходит за рамки разумного.
- Я заметила, - продолжаю я.
- Что сильно отличается от первой жертвы, - добавляет Эйвери. - Он пытал ее. Ни больше, ни меньше. Пытал прежде чем убить, и не остановился даже после того как она умерла.
Связь обрушивается на меня быстро и жестко, единственное, что я не могла прикрепить к досье.
Поворачиваясь к Куинну, я говорю:
- Пытки могут быть почерком нашего Неизвестного. Я имею в виду, методология обычно уникальна. Преступник, в чьих пристрастиях огонь, не станет использовать обычный нож, и наоборот.