Страница 15 из 51
– Контора Ниро Вульфа, у телефона Арчи Гудвин.
Я решил, что правильнее представиться так, поскольку в объявлении говорилось, что Вульф уходит от дел, начиная с завтрашнего дня.
– Арчи? – Голос, который я хорошо знал, казался удивленным. – Это ты, Арчи?
– Угу. Привет, Марко. Не рановато для воскресенья?
– Я думал, что ты в отъезде! Я хотел оставить Фрицу весточку для тебя. От Ниро.
Марко Вукчич, владелец и распорядитель ресторана «Рустерман», единственного места, где, кроме своего дома, Вульф мог получить пищу по душе, был единственным человеком в Нью-Йорке, который звал Вульфа по имени. Я сказал ему, что готов принять весточку сам.
– Она, правда, не от самого Ниро, – поправился он. – Скорее от меня. Я должен срочно увидеться с тобой. Ты можешь приехать?
Я сказал, что могу. Я не спросил, куда приезжать, поскольку он всегда находился в ресторане, либо в залах для посетителей на первых двух этажах, либо на кухне, либо наверху, в своих личных апартаментах.
Я сообщил Фрицу, что ухожу, но когда-нибудь вернусь.
По пути через город до Пятьдесят четвертой улицы я процентов на восемьдесят уверился, что несколько минут спустя буду беседовать с Вульфом. Лучшего убежища для него было не сыскать – место, где готовили и подавали самую изысканную пищу во всей Америке, да еще со спальней, которую готов предоставить его лучший друг. Даже тогда, когда я вошел через черный ход, как было условлено, поднялся на третий этаж, увидел выражение лица поздоровавшегося со мной Марко, ощутил крепкое пожатие его руки и услышал сказанные проникновенным голосом слова: «О, мой друг, мой бедный юный дружок!» – даже тогда я еще думал, что он просто играет, чтобы театрально возвестить Вульфу о моем появлении.
Увы, я жестоко просчитался. О моем появлении стало известно лишь стулу у окна, на который посадил меня Марко. Сам он уселся напротив лицом ко мне, уперев ладони в колени и немного склонив голову набок – его излюбленная поза.
– Друг мой, Арчи, – начал он сочувственным тоном. – Я должен сказать тебе то, что мне поручено. Но сначала скажу кое-что от себя лично. Хочу напомнить тебе, что я знаю Ниро куда дольше, чем ты. Мы с ним дружим с детства, когда мы жили в другой стране и были куда моложе, чем ты в тот день, когда впервые познакомился с ним и стал на него работать. Мы с ним старые и закадычные друзья. Поэтому вполне естественно, что он пришел ночью ко мне.
– Конечно, – согласился я. – Почему бы и нет?
– Ты не должен иметь зуб на него. Не серчай.
– Ладно, я переборю себя. А в котором часу он пришел?
– В два часа ночи. Он провел у меня час, а потом ушел. Это я и хотел тебе сказать, а потом передать инструкции. Ты будешь записывать?
– Постараюсь запомнить, раз даже вам это удалось. Выкладывайте.
Марко кивнул.
– Я знаю, что у тебя феноменальная память. Ниро не раз говорил об этом. – Он на мгновение прикрыл глаза, потом снова открыл их. – Всего пять пунктов. Первое – растения. Он позвонил ночью мистеру Хьюитту, и они условились, что завтра мистер Хьюитт договорится о том, чтобы орхидеи перевезли к нему, а также о том, что Теодор станет за ними ухаживать. Второе...
– Должен ли я переписать все растения? Или он забирает нашу картотеку?
– Не знаю. Я передаю только то, что мне было сказано. Это все, что касается орхидей. Может, мистер Хьюитт сам тебе скажет. Второе – Фриц. Я беру его к себе и буду хорошо платить ему. Сегодня мы с ним встретимся и обговорим все детали. Он, наверное, расстроен?
– Он боится, что мистер Вульф умрет от голода.
– Ну, конечно. Или от чего другого. Я всегда считал, что он поступил безрассудно, став детективом. Третье... третье – это я. Он оставил мне генеральную доверенность. Хочешь взглянуть?
– Нет, спасибо, я поверю вам на слово.
– Она заперта в том сейфе. Ниро сказал, что все это законно, а уж он-то знает. Я могу подписывать для тебя чеки. И все другие бумаги. Иными совами, я могу заменить его во всем.
– С некоторыми ограничениями. Вы не можете... – Я махнул рукой. – Ладно, не будем об этом. Четвертое?
– Четвертое – это дом. Я должен выставить дом со всем его содержимым на продажу. У меня есть на то конфиденциальные указания.
У меня отвисла челюсть.
– Продать дом со всем содержимым?
– Да. Я получил указания о цене и особых условиях.
– Не могу поверить.
Он пожал плечами.
– Я сказал Ниро, что ты подумаешь, что я лгу.
– Я не думаю, что вы лжете. Я просто не могу поверить. К тому же кровать и другие предметы в моей комнате – мои собственные. Должен ли я вывезти их сегодня или могу подождать до завтра?
Марко сочувственно вздохнул.
– Бедный мой дружок, – сказал он, словно извиняясь, – не стоит торопиться. Продать дом – не то же самое, что продать телячью отбивную. Мне кажется, что тебе стоит пока продолжать жить там.
– Он так сказал?
– Нет. А почему тебе переезжать? Так я думаю, и это тесно связано с последним пунктом – с инструкциями, которые оставил для тебя Ниро.
– О, вот как! Очень предусмотрительно с его стороны. И что это за инструкции?
– Ты должен действовать, руководствуясь собственным опытом и интеллектом.
Он замолк. Я кивнул.
– Это запросто. Я всегда так действую. А конкретно?
– Это все. Других инструкций нет. – Марко развел руки в стороны ладонями кверху. – Я все передал.
– И вы называете это инструкциями?
– Я – нет. Он назвал. – Марко пригнулся ко мне. – Я сказал ему, Арчи, что он ведет себя непростительно. Он уже собрался уходить, изложив мне эти пять пунктов. Он меня выслушал, потом молча повернулся и ушел. И больше я ничего не знаю, совсем ничего.
– А куда он ушел? Где он? Он ничего мне не передал?
– Ни слова. Кроме того, что я сказал.
– Проклятье, все-таки он наконец спятил, как большинство гениев, – провозгласил я и поднялся на ноги.
7
Два часа кряду я разъезжал на машине, в основном по Центральному парку. Время от времени, для смены декораций, я прокатывался по прилегающим авеню.
Будучи в доме, я не сумел запустить свой мыслительный процесс и надеялся, что езда прочистит мои мозги. К тому же мне до смерти не хотелось видеть Фрица с Теодором, да и вообще общаться с кем-то, кроме себя самого. Вот поэтому, руководствуясь собственным опытом и интеллектом, я и колесил по Центральному парку. По пути меня наконец осенило, в чем причина моих затруднений: впервые за много лет я остался без поручений. Как мне решать, что делать, если делать мне нечего? Теперь я убежден, что ни разу не заехал севернее 110-й улицы или южнее 14-й улицы за те два часа, поскольку подсознательно надеялся, что Вульф находится где-то в указанных пределах, и не хотел покидать их.
Когда же я все-таки их покинул, случилось это не по моей вине. Следуя по Второй авеню в районе 70-х улиц, я притормозил на красный свет одновременно с полицейской машиной, по правую сторону от нее. Сигнал светофора уже менялся на зеленый, когда полицейский высунул из окна голову и крикнул мне:
– Остановитесь у тротуара!
Польщенный вниманием, как и любой другой водитель на моем месте, я повиновался. Патрульная машина стала рядом, полицейский вылез и с ходу изобрел еще более оригинальную фразу:
– Предъявите ваши права.
Я достал водительское удостоверение.
– Да, мне сразу показалось, что я узнал вас. – Он вернул мне удостоверение, обошел вокруг капота моей машины, открыл дверцу с противоположной от меня стороны, устроился на соседнем сиденье и выпалил:
– Поехали в Девятнадцатый участок. Шестьдесят седьмая улица восточнее Лексингтон-авеню.
– Можно и туда, – согласился я. – Хотя лично я предпочитаю Бруклинский ботанический сад, особенно сейчас, на пасху. Давайте бросим жребий.
Он и ухом не повел.
– Ладно, Гудвин, не старайтесь. Я знаю, что вы за словом в карман не лезете, да и вообще наслышан, что вы за штучка. Поехали!