Страница 44 из 101
— Идёт Всеволод Юрьевич во главе многих полков, тяжко придётся рязанскому князю, — говорил гонец Святославу. — Князь Глеб пытался предотвратить вторжение суздальцев в рязанские пределы, но вести с ним переговоры суздальский князь отказался. А когда Глеб с дружиной хотел остановить суздальцев силой, то произошла сеча и верх взяли суздальцы из-за многочисленности своей. Теперь Глеб осаждён в Коломне суздальцами.
Веселье мигом погасло. Зазвучали тревожные разговоры:
— Не даёт спуску рязанским князьям Всеволод Юрьевич. Сначала Глеба Ростиславича в порубе сгноил, ныне за сына его взялся!
— Ведь знает, что Роман Глебович женат на дочери киевского князя, который и Всеволода Юрьевича облагодетельствовал в своё время.
— Силой своей кичится, мол, что хочу, то ворочу!
— Нам бросать в беде рязанского князя негоже. Рязань всегда под рукой Чернигова была, но никак не Суздаля.
— Верно! Пущай князь суздальский на Клязьме да на Унже порядки свои наводит, а на Оке ему делать нечего. Тамошние земли от Суздаля независимы.
Слыша рассуждения черниговских бояр, видя недовольные лица своих братьев, Святослав Всеволодович не мешкая собрал в соседних покоях военный совет. Своих намерений киевский князь не скрывал, как не скрывал и обиды.
— Я ли не радел для блага Всеволода и брата его Михаила, — заговорил Святослав, — я ли не приютил их у себя, изгнанных из отчины Андреем Боголюбским? С моей помощью занял стол во Владимире-на-Клязьме сначала Михаил, а потом и Всеволод. Михаилу Бог не дал долгого веку, а жаль, ибо он был отзывчивее сердцем и добра не забывал. Всеволод Юрьевич забыл, кому он обязан нынешним величием. Ну так я ему напомню! — В голосе Святослава прозвучала угроза.
Святослав вознамерился вести полки в Залесскую Русь и позвал братьев и союзников своих в поход.
— Коль вовремя не унять Всеволода, то сегодня он Рязань примучит, завтра — Новгород. А там, глядишь, и до Чернигова доберётся! — продолжил киевский князь. — Коль выступим против суздальцев все дружно, им с нами не совладать.
Если Ольговичи и вместе с ними Владимир Глебович без колебаний высказались за поход на Суздаль, то Ростиславичи отнюдь не горели желанием воевать.
— За чужой головой идти — свою потерять, — проворчал Давыд.
— Этот квас не про нас, — поддержал брата Рюрик.
Святослав нахмурился: уж не хотят ли Ростиславичи ему в отместку переметнуться на сторону суздальского князя?! Игорь поймал на себе тревожный взгляд Святослава и сам незаметно переглянулся со Всеволодом. Тот пожал плечами, не понимая намерений Ростиславичей.
Ярослав проговорил с презрительной усмешкой:
— У всякого Федорки свои отговорки.
Рюрик вскинул на Ярослава сердитые глаза и раздражённо произнёс:
— Не копьём побеждать нужно, а умом. Силой Всеволода Юрьевича не одолеть, лишь глупец не поймёт этого.
— Так вразуми нас, неразумных, брат, как нам суздальского князя пристращать, не вынимая меча из ножен, — сдерживая себя, сказал Святослав.
— Сделай одолжение, брат, — язвительно вставил Ярослав. — Срази нас своей мудростью, чтоб нам, не выходя из этой горницы, на будущее ума у тебя ку пить.
После таких слов подвыпивший Владимир Переяславский прыснул в кулак. Гоготнул и Всеволод, слегка толкнув Игоря в бок.
У Рюрика на скулах напряглись желваки в глазах полыхнул гнев. Он хотел было ответить Ярославу резкостью, но более спокойный Давыд положил руку ему на плечо, поднимаясь со скамьи.
— Вижу я, братья, не терпится вам скрестить мечи с суздальцами, — произнёс он. — Оно и понятно, ведь Роман Глебович Ольговичам родня. Как говорится, за свою родню кого угодно полоню. Но нам в Смоленске и своих забот хватает. Соседи наши, князья полоцкие, спят и видят, как бы кусок наших владений отхватить. Уж не обессудьте, братья, но нам с Рюриком не по пути с вами.
— Hy! проваливайте отсель! — в сердцах бросил Святослав Всеволодович. — Без вас обойдёмся!
Глава вторая
ПОХОД НА ДРУЦК
Красивы и привольны луга под городом Любечем.
На этих обширных лугах, обрамленных светлыми дубовыми рощами, ныне тесно стоят белые шатры, крытые рогожей возы с задранными оглоблями. Рядом пасутся разномастные кони: гнедые, каурые, белые, вороные. Здесь великий князь киевский и его союзники устроили место сбора конных и пеших полков, готовясь к походу на суздальского князя.
Был год 1180-й от Рождества Христова.
На холме над Днепром далеко виден красный шатёр Святослава Всеволодовича. Вокруг шатра воткнуты стяги князей и городов. Много войска уже собрано, но умудрённый жизненным опытом Святослав любил действовать наверняка, поэтому послал в Степь за половцами. Хан Осолук из орды Бурчевичей откликнулся на призыв киевского князя, помня своё родство с Ольговичами. Из донских половцев пожелали сражаться за Ольговичей ханы Кончак и Гза.
Покуда Святослав поджидал прихода половецких ратей, его дозорные сообщили, что на другом берегу Днепра, как раз напротив Любеча, Давыд Ростиславич охотится в лесах на оленей.
Святослав, может, и не придал бы этому значения, если бы не его думный боярин Кочкарь, который посоветовал:
— Момент удобный, княже. Переправимся через Днепр на лодьях и ближе к вечеру нападём на стан Давыда. Самого полоним, а дружину посечём. После этого Смоленск голыми руками взять можно. Рюрика изгоним, а в Смоленске своего князя посадим, из Ольговичей.
Если вчера такой поступок мог показаться Святославу подлым, то ныне его мысли были о другом. Он с братьями своими вознамерился помериться силами с сильнейшим князем на Руси, а от Ростиславичей всего можно ожидать. Вот если отнять у них Смоленск, а самих в полон взять, тогда можно без опасений выступать на суздальского князя.
И Святослав, не сказав ни слова никому из своих братьев, взял Кочкаря, три сотни верных гридней и махнул на ладьях на другую сторону Днепра. Соображал Святослав Всеволодович быстро, а действовал ещё быстрее.
Когда Давыд, его ближние бояре и младшие дружинники возвратились, настреляв дичи, в свой охотничий стан, на них вдруг выскочили из кустов воины киевского князя. Всех смолян повязали. И только Давыд с двумя кметями[83] сумел ускользнуть в общей кутерьме.
Святослав вернулся в лагерь под Любечем расстроенный. Теперь Давыд и Рюрик непременно ополчатся на Ольговичей, обвинив их в вероломстве. И будут правы, вот что обидно. Не было у Ростиславичей повода к вражде с Ольговичами, так Святослав по указке услужливого Кочкаря сам дал им этот повод.
Хан Осолук привёл три тысячи всадников. Десять тысяч привели Кончак и Гза. Половцы широко раскинули вокруг Любеча свои становища.
Войска собраны, можно начинать войну с суздальцами.
Однако в шатре великого киевского князя не о войне шли разговоры, но о неразумном поступке Святослава.
— Чёрт дёрнул тебя послушать Кочкаря, — укорял Ярослав старшего брата. — Вот Всеволод Юрьевич обрадуется, когда узнает, что Ростиславичи зуб на нас точат. Для него союз с ними как манна небесная! Что теперь делать будем? Уйдём мы с полками на север, а Ростиславичи волости наши разорят. Коль на Ростиславичей войной пойдём, тогда у суздальского князя будет время с Рязанью расправиться.
Можно войско разделить и начать войну одновременно со Всеволодом Юрьевичем и Ростиславичами, — сказал Владимир Переяславский.
— А я бы натравил на Смоленск половцев, — высказался Всеволод. — К такой напасти Ростиславичи вряд ли готовы.
— Что скажешь ты, брат? — обратился к Игорю Святослав.
Игорь предложил замириться с Давыдом, вернув ему пленных дружинников.
— Потребует Давыд отступное серебром, дать ему отступное, — сказал в конце Игорь.
Святослав после долгого раздумья промолвил:
— Я старше Ярослава, а ты, Игорь, старше Всеволода. Так я теперь вам вместо отца и приказываю тебе, Игорь, оставаться здесь и оберегать Чернигов. Ярослав останется в Киеве. А я со Всеволодом и Владимиром пойду выручать рязанского князя и сына своего Глеба.
83
Кмет — воин.