Страница 29 из 101
— Это плата мне за труды от женщины одной, — пролепетала знахарка, — бесплодная она... Вот и лечится моими снадобьями. Никакого зла я ей не делала.
— Волосы у той женщины тёмные и вьющиеся, как плющ? — допытывался Мерец.
— Да, — кивала хозяйка, — такие у неё волосы.
— Нос прямой и лицо овальное, так?
— Так, молодец.
— Очи у неё большие и красивые, как у лани?
— Да.
— Брови тёмные, тонкие, вразлёт?
— Ага, — испуганно кивала знахарка.
— Станом стройна и величава походкой, так?
— Так, так.
— Белокожа и белозуба? Ну?
— Ну, да.
— А зовут её как?
— Имён я не спрашиваю, младень. Мне это ни к чему.
— А живёт она где?
— В Курске живёт.
— Где в Курске?
— Про то я её не спрашивала. Мне ведь всё равно, где она живёт.
Мерец задумался, пытливо глядя на сидящую перед ним знахарку. Похоже, не лжёт.
— А чисто ли по-русски та женщина с тобой разговаривала? — опять спросил он.
— Говорила без изъяну, — ответила знахарка.
— Давно ли она замужем?
— Четвёртый год.
— Сама сказала?
— Да.
— Муж у неё кто?
— Имени не знаю, но человек знатный.
— Молод ли он?
— Молод.
— Сколь раз та женщина к тебе приходила?
— Ой не знаю, милый. Трижды, а может, больше...
— Как же ты лечишь, коль не ведаешь, сколь раз к тебе человек приходил?
— Так ведь ко мне много людей ходит: и мужей, и жён. Всех не упомнишь!
— Чем еще та женщина с тобой расплачивалась?
— Серебряную монету дала.
— Где монета? Покажи!
Знахарка порылась в сундуке и выложила монету па стол. Мерец схватил монету. Так и есть: серебряный фряжский солид!
— Ну, братцы, птичка у нас в руках! — весело промолвил Мерец, подмигнув своим помощникам. — Это вам за труды.
Мерец высыпал на стол драгоценности из берестяного туеска.
Гридни не стали отказываться: оба были жадны до чужого добра, у обоих были долги. Покуда они делили серебряные колты, кольца и подвески, Мерец продолжил свой допрос.
— Вот эта монета лишний раз доказывает, что женщина, которую ты врачуешь, есть беглая рабыня моего князя, — произнёс Мерец, глядя знахарке в глаза. — Либо помоги мне сыскать её, либо не сносить тебе головы. Выбирай.
— Думается мне, что это дочка купца Листрата Дементьевича, — опустив голову, пробормотала знахарка. — Где живёт она с мужем своим, не знаю, но отец её живёт на Торговой улице, второй дом слева от переулка. По резным воротам тот дом узнать можно.
— Вот это другое дело, — улыбнулся Мерец, — а монету эту я забираю, уж не обессудь.
Вскочив на коней, Мерец и оба гридня поскакали к дому купца. Отыскали его довольно быстро.
Купец изумлённо вытаращил глаза, когда представший перед ним богато одетый княжеский слуга властно потребовал указать, где живёт его замужняя дочь.
— Живёт недалече отсюда, — ответил купец, — только с утра пришла к нам в гости и теперь пребывает здесь.
— Вели позвать её сюда!
Купец повиновался с тревожным сердцем, заметив, как один из гридней приготовил верёвку.
Мерец расхаживал по просторной светлице, разглядывая богатую обстановку купеческого жилища, снедаемый нетерпением от предстоящей встречи с той, за которую князь обещал ему щедрую плату.
— А ежели купчишка поможет Изольде скрыться? — высказал опасение Михей.
— А мы его в мечи! — с угрозой бросил Данила.
— Пустое, — махнул рукой Мерец. — Куда ей бежать? Курск окружён со всех сторон черниговскими полками. Коль в городе попытается схорониться, так нам это только на руку. Олег возьмёт его приступом и отдаст на разграбление своим ратникам. А тут есть что взять...
Мерец постукал носком сапога по окованному медью сундуку.
Оба гридня понимающе осклабились.
Услышав приближающиеся шаги, Мерец живо скомандовал:
— Как только Изольда войдёт, сразу вяжите её!
Гридни так и сделали, грубо отпихнув в сторону купца и его жену, которая, заголосив, бросилась вон из светлицы. В доме начался переполох. Купца пришлось оглушить рукоятью меча, чтобы он не цеплялся за руки. Гридни вязали руки молодой женщине с такой бесцеремонностью, что разодрали на ней платье, повалив несчастную на пол.
— Поставьте её на ноги, — сказал Мерец.
Данила и Михей исполнили приказание. Они удивлённо воззрились на соглядатая, лицо которого вдруг вытянулось и приняло мрачное выражение.
Мерец шагнул к пленнице и сорвал повой с её головы. Затем, к ещё большему удивлению гридней, принялся расплетать дрожащими руками тёмные косы.
Молодица с ненавистью глядела на позорящего её человека, который поворачивал ей голову и так и эдак, чуть слышно бормоча:
— Не она!.. Нет, не она...
— Что-то не так? — осторожно спросил Данила.
— Всё не так, — раздражённо ответил Мерец. — И волосы не такие тёмные, и родинки за ухом нет, и глаза серые, а не карие...
Мерец рванул на пленнице платье, обнажив ей плечи.
— И следа от ожога на левом плече нету, — убитым голосом произнёс он. — Не Изольда это. Вот беда-то!
— Почему беда? — пожал плечами Михей. — Вручим князю эту, чай, она не хуже той будет. Лицом-то она с Изольдой схожа.
Мерец показал пленнице красные бусы:
— Твои?
Молодица молча кивнула.
— И монету ты знахарке оставила? — Мерец вынул из кошеля фряжский солид.
Молодица опять кивнула, не понимая, что происходит и чего от неё хотят.
— Не возьмёт князь эту, — хмуро промолвил Мерец; пряча солид обратно в кошель. — Не видать мне тирады как своих ушей.
—А мы и сами обогатимся, — подмигнул ему Данила. — А ну ломай сундук!
— Верно! — воскликнул Михей. — Мы ведь не в гости пришли.
Гридни, обнажив мечи, принялись взламывать сундук.
— Не теряй время попусту, Мерец, — с усмешкой бросил Михей. — Ежели эта пава князю не годится, то тебе от неё отказываться резону нет. Займись с нею покуда.
— Давай, Мерец, не теряйся! — подхватил Данила. — Мы тебе подсобим, как только с сундуком управимся. Втроём-то мы эту красотку от бесплодия излечим, видит бог.
И оба загоготали.
Мерец с вожделением взглянул на купеческую дочь. Она задрожала под его взглядом и попятилась.
Кто-то из слуг попытался было вступиться за женщину, но два сверкающих меча заставили челядинцев отступить.
Молодица, лишённая одежд и прижатая к полу, продолжала сопротивляться. Забравшийся на неё Мерец, рассвирепев, принялся хлестать её по щекам. Гридни, рывшиеся в сундуке, отпускали сальные остроты по поводу его бессилия.
Внезапно дверь распахнулась, и в светлицу влетели вооружённые люди.
Мерец, уже занёсший руку для очередного удара, вдруг почувствовал сильный толчок в спину. В голове у него помутилось, рот наполнился тёплой кровью, его кровью! Осознание этого привело соглядатая в ужас. С не меньшим ужасом взирала на него распростёртая на полу купеческая дочь в ореоле разметавшихся по полу тёмных волос. Мерец, не в силах удержать потяжелевшую голову, стал валиться на неё. Изо рта у него красной струйкой полилась кровь прямо на белую женскую грудь и нежную шею с серебряным крестиком на бечёвке.
Мерец так и умер с открытыми испуганными глазами, повалившись на ту, чьё сходство с Изольдой в конечном счёте довело его до греха и укоротило жизненный путь.
Двух Олеговых гридней умертвили так же быстро.
Когда тела троих убитых выволокли на двор, воевода Судислав, скорбно качая головой, произнёс:
— Не простит нам этого князь черниговский.
Слова эти предназначались для сына, который гордо вскинул голову:
— Что же нам, следовало терпеть бесчинства этих выродков?
— Сами они преступили дозволенное Богом и людьми и кару понесли заслуженно, — сказал купец.
Его шумно поддержали находившиеся тут куряне.