Личное дело

Социалистическое сельское хозяйство Венгрии поражало своей эффективностью. Последовательно наращивая объемы производимой сельскохозяйственной продукции, Венгрия уже к концу 70-х годов повысила урожайность пшеницы с 17 до 50, а то и 55 центнеров с гектара, а кукурузы с 26 до 70 центнеров. Благодаря этому валовой сбор зерновых увеличился с 8–9 миллионов до 15–16 миллионов тонн в год. Производство мяса на душу населения достигло 162 килограммов. На внутреннее потребление хватало 80 килограммов, вторая половина шла на экспорт.

Такая же примерно картина и по другим видам сельхозпродукции. Продовольственная проблема в стране в своей основе была решена, причем в кратчайшие сроки. Тяготы жизни хортистской Венгрии, которую обоснованно называли страной «трех миллионов нищих», ушли в прошлое.

Впечатляющими были успехи и в культурной жизни страны. В 80-е годы тиражи газет, журналов и книжной продукции во много раз превышали показатели довоенной Венгрии.

Всего лишь несколько примеров. В 1984 году в стране выпускалось свыше 1800 печатных органов общим тиражом более 1,4 миллиарда экземпляров. Разовый тираж издаваемых в республике 27 центральных и областных газет превышал 3 миллиона экземпляров, а более чем 30 еженедельных политических и иллюстрированных журналов — многие сотни тысяч экземпляров. Наряду с этим сравнительно широка была сеть религиозных изданий. В Венгрии распространялись многие тысячи газет и журналов из других стран — как социалистических, так и капиталистических.

После себя Янош Кадар оставил в общем-то небедную страну. До него венгры жили намного хуже, а вот как они будут жить в ближайшие годы — надо еще посмотреть. Характерно, что Кадара никогда не поносили в средствах массовой информации, над ним иногда подшучивали, но по-доброму, с чувством уважения.

Случилось так, что как раз в день утверждения на сессии Верховного Совета СССР моей кандидатуры на пост председателя КГБ, 8 августа 1989 года, Венгрия прощалась с Яношем Кадаром. В похоронах приняло участие более 500 тысяч человек, причем люди пришли сами, без каких-либо призывов сверху, чтобы проводить в последний путь этого человека и тем самым отдать дань его неоспоримым заслугам.

Вскоре после смерти Кадара Венгрия сошла с социалистического пути и, что называется, с головой ринулась в водоворот капиталистических преобразований. Под воздействием массированной пропаганды и обещаний богатой, лишенной трудностей жизни значительная часть населения дала себя обмануть, остальные же, а их большинство, оказались в положении безучастных созерцателей смены общественного строя, потеряв всякую ориентацию в бурном водовороте происходящих событий. Боюсь, однако, что иллюзий хватит ненадолго, прозрение наступит, и притом очень скоро.

Свою оценку я хотел бы подтвердить словами английских политологов Г. Шейрса и К. Олсена, которые в 1991 году заметили следующее: «Венгрия — по-прежнему самая яркая звезда в восточноевропейском созвездии, однако не надейтесь, что венгры с этим согласятся. Благодаря тому что представителям данной национальности присущ мрачный взгляд на вещи, уровень недовольства, судя по итогам опросов населения, высок. По результатам одного из недавних опросов, 84 процента жителей заявили, что уровень жизни становится хуже. Как гласит одна шутка, «в прошлом году был виден свет в конце туннеля. В текущем году виден туннель в конце света».

В порядке комментария можно, пожалуй, напомнить, что в начале 1994 года состоялись выборы в венгерский парламент. Более 40 процентов избирателей отдали голоса социалистам, да к этому еще надо прибавить более 17 процентов сочувствующих. На этом этапе прозрения — цифры весьма показательные.

Есть еще одна проблема, которая наряду с другими будет тяжелым грузом давить на венгерскую экономику. Речь идет о большой внешней задолженности страны, которая в 1991 году составляла порядка 22–23 миллиарда долларов. Для населения немногим более 10 миллионов человек — это весьма большая сумма. О внушительности этой цифры говорят и такие данные: только на выплату процентов по кредитам расходуется, по оценкам венгерских экономистов и зарубежных экспертов, половина доходов страны в конвертируемой валюте.

В августе 1959 года моя командировка в Венгрию завершилась, и я возвращался в Москву. Закончился один из весьма насыщенных событиями периодов в моей жизни. Я достаточно обстоятельно узнал и полюбил эту страну, изучил историю, язык, обычаи и культуру венгерского народа. В Венгрии я приобрел хороших друзей из интеллигенции, рабочих, крестьян, близко сошелся со многими венгерскими руководителями. За работу в посольстве, в том числе во время событий осени 1956 года, меня удостоили высокой правительственной награды — ордена Трудового Красного Знамени.

Из Венгрии мы вернулись уже с двумя сыновьями: в 1957 году у нас родился второй ребенок. На родину возвращались с радостью, хотя понятия не имели, что нас ждет впереди: жилья ведь в Москве у нас не было никакого, не знали даже, куда ехать с вокзала. Друзья, однако, заранее побеспокоились и сняли для нас номер в гостинице «Бухарест».

И вдруг на следующий день после приезда в Москву неожиданность — меня попросили позвонить в ЦК КПСС, в отдел, которым заведовал наш бывший посол Юрий Владимирович Андропов.

Так я попал на работу в аппарат ЦК КПСС и с того момента уже не распоряжался своей судьбой, трудился на тех участках, куда меня направляли. Конечно, согласие формально спрашивали, но отказываться тогда было не принято. Поэтому все мои последующие назначения осуществлялись сверху, а мне, со своей стороны, оставалось каждый раз лишь благодарить за оказанное доверие.

Первой моей ступенькой в Отделе ЦК КПСС по связям с рабочими и коммунистическими партиями социалистических стран была должность референта в секторе по Венгрии и Румынии, то есть я продолжал трудиться на полюбившемся мне венгерском направлении.

Должен сказать, что это меня вполне устраивало. В соответствии с действовавшим тогда порядком всеми наиболее серьезными проблемами наших отношений с социалистическими странами занималась Старая площадь. МИДу в этих условиях отводилась довольно скромная роль ведения текущей, по большей части технической работы на двустороннем направлении. Вся кухня большой политики варилась в здании ЦК КПСС. Даже моя скромная должность референта в отделе ЦК открывала доступ к таким вершинам наших отношений с Венгрией, к которым в МИДе допускалось разве что самое высокое руководство. Так что сомнений в правильности выбранного, к тому же и не мной, пути у меня не было и быть не могло.

Помимо прочего, работа в аппарате ЦК позволила быстро решить жилищную проблему: вскоре наша семья из пяти человек получила 2-комнатную квартиру площадью 29 квадратных метров. Радости нашей не было предела! Пожалуй, я был чуть ли не единственным из советских венгроведов, кто получил в те времена отдельную квартиру. Поэтому много лет подряд Новый год и другие праздники мы отмечали с друзьями в нашей семье.

Жена легко нашла работу по специальности — устроилась в соседнюю среднюю школу преподавателем русского языка и литературы. В материальном плане работа двух человек в семье в ту пору гарантировала стабильный достаток. Кроме того, мне удавалось подрабатывать переводами с венгерского, а иногда еще получать гонорары за статьи и брошюры. Пожалуй, впервые мы узнали, что такое нормальная, вполне благоустроенная жизнь.

Работа в аппарате ЦК КПСС давала возможность иметь более полную информацию о положении дел, в том числе и в нашей стране. Часто наиболее откровенная и объективная оценка происходящего поступала из-за рубежа, от руководства братских партий.

К сожалению, то относительное благополучие, в котором мы застали страну по возвращении из командировки, продлилось недолго. Вдруг словно что-то надломилось. Беднее стал ассортимент, прежде всего продовольственных товаров. На колхозных рынках резко повысились цены на мясо и другую сельскохозяйственную продукцию.

Было ясно, что начала сказываться политика Н. С. Хрущева по ограничению, а затем и откровенному зажиму приусадебных хозяйств, сопровождавшаяся передачей скота из личного пользования в колхозы и совхозы. Повсеместно пошел неконтролируемый убой скота и птицы, стали сокращаться площади под индивидуальными садами и огородами. Тогда еще мало кто отдавал себе отчет в том, к каким катастрофическим последствиям приведет такая политика, насколько далеко назад будет отброшено наше сельскохозяйственное производство. Ведь отрицательные последствия хрущевского волюнтаризма мы продолжаем ощущать и по сей день!