Хищники

Фревен отложил ручку, сложил исписанный лист втрое, проверив перед этим, не пачкают ли чернила пальцы. Затем он вложил письмо в конверт и написал на нем имя: «Патти Фревен», не добавив, однако, адреса. После этого открыл металлический чемоданчик зеленого цвета. Внутри, под защитой толстого покрывала, хранилось почти шесть десятков таких же конвертов: с указанием того же адресата, но без его адреса. Бумага некоторых пожелтела, похоже, они пролежали в чемоданчике многие месяцы. И это письмо добавилось к остальным.

2

Пробуждение ото сна походило на выныривание из воды после долгой задержки дыхания. Энн Доусон выплыла из своих сновидений, обретая дыхание: никаких чувств и ориентиров. Она увидела стены, а потолок встал на место.

Она находилась в… в…

В своей комнате, в санчасти.

Она уснула в кровати, съев суп, с романом в руке. Горел свет… Нет, не на столике у изголовья. Она не помнила, когда его погасила. Лампочка в коридоре освещала вход в комнату. Здесь кто-то есть, голос вытаскивал ее из ночи.

Рука, еще лежавшая у нее на плече, скользнула на спину.

Лицо, шепот.

— Энн… Энн, проснись.

Толстые щеки, широкие брови, жесткие длинные волосы. Короткая тень из китайского театра. Кларисса. На ней была белая форма с красным крестом. Энн силилась собраться с мыслями. Сколько все-таки времени? Ей казалось, что она поспала не больше двух часов.

— Там внизу какая-то суета, — сообщила Кларисса. — Что-то произошло.

— Что же? — произнесла Энн сонным голосом.

— Не знаю, поднялась Военная полиция, лагерь еще спит.

Энн размяла затекшую от усталости шею и всмотрелась в стрелки будильника. Половина второго ночи.

— Только что пришли предупредить нас, им не нужен врач, а только носильщик-санитар, это не к добру.

Энн откинула одеяло, обнажив изящные бедра, дрожащие от холода.

— Извини, что бужу так рано, — проговорила Кларисса. — Но ты просила предупредить, если Военная полиция отправится на свое жуткое дело. Я думаю, что это тот самый случай.

Энн кивнула:

— Я знаю. Спасибо…

Она встала и прошла в угол, желая освежить лицо над фаянсовым тазиком. Вдоль нижнего края зеркала была приклеена строка, вырезанная из книги: «Нет ничего неизменного. По крайней мере, человек сам себе хозяин». Энн перечитала эти слова в тысячный раз и подула на руки, чтобы блестящие брызги попали на зеркало.

Она на мгновение взглянула на себя, массируя свое тонкое, а сейчас опухшее от усталости и недосыпания лицо. Ее светлые волосы вились возле висков, опускаясь ниже плеч.

— Где это происходит? — поинтересовалась она.

— На крейсере «Чайка», — ответила Кларисса.

— А кто приходил сюда, ты его знаешь?

— Нет, но, кажется, это серьезно. Солдат, который приходил сюда, был бледен, как полотно. И он просил, чтобы все осталось в тайне.

Энн облизнула губы. Серьезно, подумала она. Нельзя терять время. Она схватила свою белую блузу, форменную юбку и быстро оделась.

— Спасибо, Кларисса, можешь идти вниз. Дай мне четверть часа на сборы санитаров. И, пожалуйста, никому ни слова обо всем этом.

Энн вышла из здания и двинулась через палаточный лагерь, ориентируясь по фонарям. В плотном тумане, опустившемся на базу, огни окружал размытый ореол. Медсестра дошла до набережной, на которой громоздились тюки со снаряжением, продовольствие и боеприпасы в ящиках. Бараки выстроились наподобие ларьков с картошкой фри, которые стоят летом на пляже, с той лишь разницей, что вместо запаха горелого масла здесь царил запах страха. Гнетущего страха, который стискивал внутренности солдат, вызывая у них рвоту, из-за чего над портом висело омерзительное зловоние.

Туман постепенно рассеивался над подернутой рябью водной поверхностью в нескольких метрах внизу.

Стали видны массивные трубы, тросы, вымпелы, орудийные башни, стволы пушек, внушительные конструкции морских гигантов, уходящие ввысь над корпусами кораблей.

Энн различила трап, ведущий на «Чайку», благодаря группе людей, которые держали в руках масляные лампы и электрические фонарики. Приблизившись, она разглядела силуэт офицера ВП на первых ступеньках трапа: короткие взъерошенные волосы, квадратный подбородок, мощные плечи, фигура богатыря. Он увлеченно беседовал с двумя вооруженными часовыми и морским офицером. Рыжий солдат с повязкой ВП на руке держался поодаль вместе с очень молодым сержантом, также надевающим полицейскую повязку.

Энн отдышалась, выпрямилась и уверенным шагом вышла из тени.

— Добрый вечер, — тихо сказала она.

Сержант вздрогнул и тотчас же пристально посмотрел на нее.

— Мне сказали, что я нужна вам, — прибавила медсестра.

Офицер Военной полиции прервал разговор и повернулся к ней.

— Что вы здесь делаете?

Энн подняла брови, и лицо ее приняло удивленный вид.

— Я все время работала в санчасти, и мне приказали срочно прийти сюда.

Офицер внезапно показался ей уставшим. Кивая, он быстро сказал:

— Мне нужны носилки и двое мужчин, чтобы их нести! Но не медсестра!

Между тем Энн прочитала имя на его куртке цвета хаки. «К. Фревен». Она захлопала глазами. Лейтенант Фревен. Тот самый, который арестовал более тридцати убийц. Никто по-настоящему не интересовался его подвигами. Кроме Энн. Как случилось, что она его не узнала? Она много слышала о нем, о том, какие методы расследования он использовал. Его называли тщеславным, своенравным, замкнутым и отважным. Теперь представилась прекрасная возможность самой убедиться, так ли это на самом деле. И она не могла ее упустить.

— Что-то я не так поняла, — проговорила она, стоя на месте.

Но она чувствовала, что лейтенант не намерен пускать ее на корабль. Кларисса не преувеличила: кажется, дело действительно серьезное. И, оказавшись в затруднении, Энн решила разыграть новую карту.

— Мужчинам, которые вам нужны, я велела принести одеяла, чтобы прикрыть тело, или этого не надо?

На этот раз Фревен спустился на одну ступеньку вниз.

— Кто вам сказал про тело? — забеспокоился он.

Энн не мигая смотрела на него, мысленно оценивая, хорошо ли она держится и уверена ли в себе.

Он любит логические умозаключения и аргументацию. И что особенно важно — он любит окружать себя медиками! В своих расследованиях он пользуется разнообразными знаниями!

— Военная полиция в два часа ночи приказала мне привести санитаров с носилками, и именно вы, лейтенант, сейчас находитесь здесь. Сомневаюсь, что человека будят в такой час, если речь идет о пьяном солдате или о часовом, сломавшем лодыжку при патрулировании. Я ошибаюсь?

Молчаливое замешательство, последовавшее за этим, подтвердило, что она попала в точку.

— Маттерс, — обратился к сержанту Фревен, — идите и найдите мне эти проклятые носилки. — Потом он снова повернулся лицом к медсестре. — Пойдемте, может быть, вы сможете прояснить что-нибудь насчет того, что ждет нас внизу.

Энн с трудом сдержала радость. Ей удалось. Маттерс вздохнул у нее за спиной.

— Начиная с этого мгновения, то, что вы увидите или услышите, должно остаться в тайне, — предупредил Фревен. — Вам ясно?

— Конечно, ясно.

Движением головы он пригласил ее следовать за ним, и они стали подниматься, миновав несколько уровней, пока не ступили на верхнюю палубу крейсера.

— Как вас зовут? — осведомился лейтенант.

— Энн Доусон.

В тумане порта ударил колокол.

Энн никак не могла прийти в себя.

Теперь надо сконцентрироваться, быть точной, четкой. А главное — внимательно относиться к тому, что она сама собирается сказать. Не идти слишком быстро. Быть сдержанной. Но крайне деловой! Что может быть такого серьезного на этом корабле?

И только на борту «Чайки» она заметила, насколько бледен сопровождающий их морской офицер.

А когда внимательно пригляделась, поняла: он дрожал.

Далекий колокол ударил еще раз. И люк за ними закрылся.