Право умереть

На Вулфа этот страстный монолог не произвел впечатления, как, впрочем, и на меня. Директор-распорядитель КЗГП произнес в своей жизни сотни речей перед сотнями аудиторий, у него была хорошо «набита» рука, чтобы говорить вещи вроде: «Это сущая правда, если я вообще когда-либо говорил ее». В общем, он вел себя так, как должен был вести себя человек его положения, хотя и признаю, что он делал это лучше многих других, которых мне приходилось слышать.

– Превосходно, – резюмировал Вулф. – Хорошие речи приятно слушать. Относительно того, что я ошибаюсь, на этот вопрос могут ответить только факты. Вы позволите пригласить сюда мистера Фэйзона?

– Конечно. – Хенчи оперся о подлокотники, желая подняться с места. – Да, я еще хотел упомянуть об алиби. Естественно, я спрашивал их об алиби. Ни у одного из них нет бесспорного алиби. Мистер Остер мог бы вам это сказать, но он был несколько возбужден.

– Мне нравится ваш словарь, – кивнул Вулф. – «Возбужден». Это именно так.

Я находился у двери в приемную и распахнул ее, когда подошел Хенчи. До моего слуха донесся голос Остера. Адвокат не умолкал ни на секунду, так что Хенчи пришлось поманить Фэйзона рукой; вскоре казначей КЗГП занял кресло, в котором только что сидел его начальник.

Вулф хмуро глядел на него, и не удивительно. О чем еще его расспрашивать? Улыбка стерлась с лица Кэсса Фэйзона, и казалось сомнительным, что она когда-нибудь появится вновь.

– Без всяких предисловий, мистер Фэйзон, – заговорил Вулф. – Мистер Остер уже описал вам ситуацию. Это мистер Хенчи послал к вам мистера Воуна?

– Совершенно верно, – кивнул Фэйзон.

– В вашу комнату?

– Да.

– Вы были с ним наедине?

– Да.

– Вы встречались с ним до этого?

– Нет. Никто из нас до этого не видел его.

– Как долго пробыл он в вашей комнате?

– Не больше трех-четырех минут. Я не обратил внимания на время. Возможно, пять.

– Что было сказано между вами?

– Он нам все время говорил одно и то же. Хотел узнать, насколько интимными были отношения мисс Брук с мистером Уипплом. Все мы отвечали ему одно и то же: что не знаем. Он сказал, что кто-нибудь должен знать. Он был очень взволнован. Я направил его к мистеру Юингу.

Губы Вулфа были крепко сжаты. Он обернулся ко мне.

– Это похоже на фарс.

– Да, сэр. Они два часа обсуждали все это мистером Хенчи.

Идя к двери, я подумал, что при сложившихся обстоятельствах могу доставить себе небольшое удовольствие: возьму и посажу мисс Тайгер в красное кресло. Правда, может вмешаться (и конечно, вмешается) Вулф, поэтому я сперва попросил войти Хенчи, провел его к красному креслу, а уж затем пригласил всех остальных. Сол заранее приготовил достаточное количество стульев, так что я был от этого освобожден и мог разглядывать лицо Остера, который понял, что я перехитрил его. Это урегулировало мои отношения с Гарольдом Р. Остером. Мы стали врагами на всю жизнь, и меня это устраивало. Вулф оглядел их всех, одного за другим, начиная от Хенчи, сидящего крайним слева, до Моуд Джордан – на правом фланге, неподалеку от меня.

– На сегодня я закончил с вами, – сказал Вулф. – С вами, но не с расследованием дела, которым я занят. Положение не изменилось. Я ничего не вынес из беседы с мистером Хенчи, мистером Остером и мистером Фэйзоном, за исключением того, что вы представляете единый монолитный фронт. Вы утверждаете, что ваши вчерашние беседы с мистером Воуном были идентичны. Мне трудно поверить в это. Я верю…

– Я не согласна! – заявила Моуд Джордан.

– С чем вы не согласны, мисс Джордан?

– С вашими словами относительно идентичности наших бесед с мистером Воуном. Я знаю, о чем этот человек расспрашивал остальных, но меня он не спрашивал ни о чем. Он только сказал, что хочет видеть мистера Хенчи.

– Придя в комитет?

– Да.

– И он назвал вам свое имя?

– Конечно.

– А когда он уходил?

– Уходя, он не сказал ничего. – Она вздернула подбородок. – Позвольте мне сказать вам несколько слов. Вы травите этих людей, и это возмутительно. Вы запугиваете их только потому, что они – негры. А кто такой вы сами? Где вы родились?

Она была всего только телефонисткой, но никто не прервал ее, не раздалось и шепотка. Она работала в КЗГП безвозмездно и пожертвовала полтысячи долларов в фонд помощи детям Меджера Иверса.

– Вы готовы поддержать это обвинение, мистер Хенчи? – спросил Вулф.

– Нет. Я считаю, что вы неправы, но не могу сказать, что вы прибегаете к методам запугивания.

– Вы желаете что-нибудь добавить, мисс Джордан?

– Нет. Я остаюсь при своем мнении.

– Мистер Юинг, я с вами не беседовал. Желаете ли вы что-нибудь добавить?

– Нет, разве только, что я согласен с мистером Хенчи. Если вы считаете, что один из нас является убийцей, – вы ошибаетесь, но я не могу сказать, что вы запугиваете нас. Я знаю, что было бы с нами, узнай полиция о том, что он был у нас вчера. Вы известите их об этом?

– Мисс Тайгер, не желаете ли вы что-нибудь сказать?

– Нет, – едва слышно ответила она.

– Тогда все. На сегодня. Возможно, мне понадобится еще раз встретится с вами, и, конечно, я надеюсь увидеть одного из вас. Я бы многое сейчас отдал, чтобы узнать, кого именно. Отвечу на вопрос мистера Юинга – я не сообщу полиции о роковом визите мистера Воуна. Из простой вежливости, желаю вам всего хорошего. – Он откинулся в кресле, скрестил пальцы на толстом животе и закрыл глаза.

Меня удивил Остер. Не произнести ни одного слова. Он поднялся с места и направился в прихожую. Сол Пензер, стоявший возле книжных полок, последовал за ним. Остальные молча поднялись и пошли к выходу, я остался на месте. Их проводит Сол. Я могу помочь убийце надеть пальто, только хочу знать, когда я делаю это. Я взглянул на часы – 17.19. Вулф еще мог бы провести со своими орхидеями сорок минут, но, очевидно, он предпочел немного вздремнуть. Я сел, наблюдая, как вздымается его грудь ожидая (и, признаюсь, надеясь) увидеть, когда его губы начнут свое привычное упражнение, но тщетно. Шум в прихожей затих. Хлопнула дверь, в кабинет вошел Сол и сел в желтое кресло рядом со мной. Вулф все еще продолжал сидеть с закрытыми глазами.

– Я рад, что ты увидел ее, – обратился я к Солу. – Впредь я буду о ней много говорить, и тогда ты сможешь лучше оценить ее. Ты, конечно, согласен, что лучший способ достичь цели – это домогаться ее издали, но весь вопрос, из какой дали. Миля – это даль, но и ярд также, даже один дюйм. Хотел бы я лучше знать поэзию. Если бы я мог…

– Заткнись! – зарычал Вулф.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался я. – Я только рассказывал Солу об одном-единственном из наших посетителей, который показался мне стоящим упоминания. Разве были и другие достойные?

– Нет. – Он выпрямился в кресле.

– Тогда не о чем спорить. И, следовательно, я могу продолжать беседу о мисс Тайгер.

– К черту!

– Может быть, мне уйти? – Сол поднялся с места.

– Нет. Когда у Арчи иссякнет его глупость, он может предложить что-нибудь дельное. Я – не могу. Это безнадежно. То, что Воун видел или говорил вчера, покрыто мраком. Один из этих шестерых людей либо убил его, либо ему известно, кто это сделал, но кто именно – узнать невозможно. Где-то существует еще какой-то человек, но и сотня детективов не отыщет его и за сто дней. Сол?

– Сожалею.

– Арчи?

– Сожалею и грущу.

– Два высококвалифицированных и умелых человека! Что вы собой представляете?! Пойдите куда-нибудь! Делайте что-нибудь! Или я должен просидеть здесь еще один вечер и отправиться спать, размышляя о нашем крушении? Размышляя в отчаянии, как позавчера над дифтонгами.

Сол и я обменялись взглядами. Наш гений, кажется, свихнулся. Чтобы отвлечь его, я спросил:

– Над дифтонгами?

– Да. Скудость имеющихся у нас данных почти равна нулю. Наши посетители не заслуживают ни малейшего внимания. Соедини меня с мистером Воуном.

Сперва я подумал, что он просто свихнулся, затем, сообразив, что существует еще старший Воун, который еще жив, и, возможно, дифтонги являются его хобби, а подошел к телефону. Может быть, мистера Воуна (ведь сын его еще не погребен) не окажется на службе, но я на всякий случай позвонил в корпорацию «Герон», и мне ответили, что его сегодня не будет. Тогда я набрал домашний номер. Его не подзывали к телефону, пока я не растолковал, что Ниро Вулф желает задать ему один вопрос, – я не сказал, что вопрос касался дифтонгов, – и минуту спустя он подошел к телефону.