Страница 12 из 16
Когда мы спустились на тротуар, и он велел мне повернуть влево, я спросил:
– Почему не наручники?
– Кривляйтесь, если вам хочется, – проворчал он.
Он взял такси на Амстердам-авеню и, когда мы были уже внутри и ехали, я заговорил:
– Я думал о законах, о свободных и тому подобном. Возьмем, например, незаконный арест. И возьмем препятствование проведению следствия. Если человек арестован за препятствование проведения следствия и выясняется, что он этого не делал, делает ли это арест незаконным? Я хотел бы знать больше об этом законе. Я полагаю, мне придется спросить адвоката, Натаниэль Паркер должен знать.
Напоминание о Паркере, адвокате, которого в случае надобности использует Вульф, дошло до него. Ему приходилось видеть Паркера в действии.
– Они вас слышали, – сказал он, – и слышал я, и я сделал несколько заметок. Вы вмешались в расследование убийства. Вы им цитировали полицию, вы так сказали. Вы рассказали им, что думает полиция и что она делает, а также, что собирается делать. Вы играли с ними в игру с этими кусочками бумаги, чтобы показать им точно, как это представляется. Вы пытались вынудить их рассказывать вам вместо полиции, и вы собирались взять их к Ниро Вульфу, чтобы он мог вытянуть из них все, и у вас даже не было оправдания, что Вульф представляет клиента. У него нет клиента.
– Неверно. Есть.
– Какого черта у него есть. Назовите ее.
– Не ее, его, Фриц Бренер. Он в ярости, потому что приготовленная им еда была отравлена и убила человека.
– Очень удобно иметь клиента, живущего прямо в доме.
– Вы должны признать, что детектив с лицензиями имеет право вести расследование от имени клиента.
– Я ничего не признаю.
– Это разумно, – сказал я утвердительно. – Вам не следует ничего признавать. Когда против вас будет возбуждено дело о незаконном аресте, два к одному, что шоферы такси могут давать свидетельские показания. Шофер, вы нас слышите?
– Конечно, я вас слышу, – прокричал он. – Это очень интересно.
– Тогда следите за вашим языком, – сказал я Перли. – Вы можете поплатиться годовым жалованьем. Что касается цитирования полиции, я просто сказал, что они считают, что это была одна из этих пяти, и когда Кремер говорил об этом Вульфу, он не сказал, что это конфиденциально. Что касается того, что думает полиция, те же комментарии. Что касается этой игры с ними, почему нет? А что касается попытки вынудить их рассказать мне, я даже совсем не собираюсь это комментировать, я не хочу быть грубым. Это, должно быть, просто оговорка. Если вы спросите меня, почему я не заартачился там, в квартире, и не высказал эти соображения тогда и там, какая в этом польза? Вы испортили вечер. Они бы не пошли вниз со мной. К тому же я сэкономил деньги Вульфа, потому что вы меня арестовали, и поэтому плата за такси приходится на счет города Нью-Йорка. Я еще под арестом?
– Чертовски правильно. Вы под арестом.
– Это может оказаться неблагоразумием. Вы его слышали, шофер?
– Конечно, я его слышал.
– Прекрасно. Попытайтесь это запомнить.
Мы ехали по Девятой авеню и по световому сигналу остановились у Сорок второй улицы.
Когда свет сменился, Перли велел шоферу перебраться к обочине, тот стал возражать. В это время ночи и так большие интервалы. Перли что-то вытащил из кармана, показал шоферу и сказал:
– Отправляйся к Куку и возвращайся через десять минут, – и тот вылез и пошел.
Перли повернул голову взглянуть на меня.
– Я заплачу за Кука, – сказал я. Он это проигнорировал.
– Лейтенант Роуклифф ждет нас на Двадцатой улице.
– Прекрасно. Можно дать вам пять, что даже под арестом через десять минут я смогу заставить его заикаться.
– Вы не под арестом.
Я наклонился вперед, чтобы взглянуть на счетчик.
– Девяносто центов. Отсюда мы поделим пополам.
– Черт побери, бросьте кривляться, если вы думаете, что я струсил, то вы ошибаетесь. Я просто не вижу в этом никакой пользы. Если я доставлю вас под арестом, я чертовски хорошо знаю, что вы сделаете. Вы замолчите. Мы не сможем вытянуть из вас ни звука, а утром вы позвоните по телефону, и придет Паркер. Что это нам даст?
Я мог бы сказать: «судебный иск за незаконный арест», но это было бы недипломатично, поэтому я сделаю так:
– Только удовольствие от моей компании.
У Перли и Кэрол была только одна сходная черта, только одна: отсутствие чувства юмора.
– Но, – сказал он, – лейтенант Роуклифф ждет вас, и вы – важный свидетель по делу об убийстве.
– Вы могли бы арестовать меня, как важного свидетеля, – предложил я.
Он произнес слово, которое порадовало меня тем, что его не слышал шофер, и затем добавил:
– Вы бы заткнулись, и утром вас бы не выпустили под залог. Сейчас больше полуночи, но лейтенант ждет вас.
– Он гордый человек, Перли, – и я был не так далек от того, чтобы сказать ему, что ему нечем гордиться. Он неплохой фараон – как все фараоны. У меня было искушение подразнить его еще, чтобы посмотреть, сколько времени потребуется, чтобы он дошел до того, чтобы попросить меня выйти из машины, но было поздно, и мне было нужно поспать.
– Вы понимаете, – сказал я, – что это напрасная трата времени и энергии. Вы можете рассказать ему все, о чем мы говорили, и если он попытается прийти к другим взглядам относительно меня, я просто начну шутить, а он начнет заикаться. Это совершенно бесполезно.
– Да, я знаю, но…
– Но лейтенант ждет меня.
Он кивнул.
– Это ему Нора Ярет рассказала об этом, и он послал меня. Инспектора не было рядом.
– О'кей. В интересах правосудия я дам ему час. Понятно? Точно один час.
– Понятно должно быть и мне. – Он был настойчив. – Когда мы приедем туда, вы в его распоряжении, а он к вашим услугам. Я не знаю, сможет ли он устоять против вас целый час.
Глава 7
На следующий день в полдень в четверг Фриц стоял у конца письменного стола Вульфа, консультируясь с ним по важному вопросу политики: переключиться ли к другому источнику поставки.
Я сидел, зевая, за моим столом. Было уже больше двух часов, когда я вернулся домой, поболтав с лейтенантом Роуклиффом, и с девятью часами сна за две ночи я очень отстал от нормы.
Прошел уже час после того, как Вульф в одиннадцать часов утра спустился вниз после своего свидания с орхидеями. И большую часть этого часа я докладывал, а Вульф слушал.
Описание моего визита к Роуклиффу заняло только пару фраз, поскольку единственной деталью, представляющей какой-то интерес, было то, что мне понадобилось восемь минут на то, чтобы он начал заикаться, но Вульф хотел знать подробно мою беседу с девушками, а также мои впечатления и заключения.
Я сказал ему, что моим основным заключением является то, что единственным путем, которым она может быть поймана, исключая удачу, может быть следующий: взять несколько дюжин человек и, действуя обычными методами, узнавать, как она достала яд после ее связи с Пайлом.
– И, – добавил я, – ее связь с Пайлом может быть безнадежной. Фактически это так и есть. Если это Эллен Джаконо, то все, что она нам сказала, помочь не может. Если то, что она нам сказала, правда, то у нее не было причин убивать его, а если это неправда, как вы собираетесь доказать это?
Если же это одна из других, она, конечно, не дура, и может не быть абсолютно ничего, что могло бы связать ее.
Быть очень осторожным с посетительницами в своей квартире – прекрасно, пока ты жив, но это имеет свою отрицательную сторону, если одна из них накормит тебя мышьяком. Это может спасти ее шею.
Он поблагодарил меня без всякого энтузиазма.
– В сущности, ты считаешь, что это должно быть оставлено для полиции. У меня нет нескольких дюжин людей. Я могу разоблачить ее только благодаря везению.
– Правильно. Или благодаря гениальности. Это ваша сфера. Мои заключения – не для гениев.
– Тогда какого дьявола ты собирался привести их ко мне в полночь? Не отвечай. Я знаю. Чтобы подразнить меня.