Малый и мартышка

– Пойду позову всех, – предложил я.

– Я же просил не подгонять меня, – повторил Ковен, но на этот раз не так мрачно.

Теперь я уже был уверен, что еще два стакана, и мы приступим к делу. Я было направился к стулу, но что-то остановило меня. И я понял что: я положил револьвер стволом направо, теперь же он был направлен влево. Я вернулся к столу и вынул револьвер.

Да, это был «Марли» 32-го калибра, только не мой.

3

Я повернулся к Ковену, держа в левой руке револьвер, а правую сжав в кулак. Меня охватило такое бешенство, что если бы я вмазал ему, то наверняка сломал бы себе кисть.

– В чем дело? – осведомился он.

Я смотрел сквозь него невидящим взглядом, отсчитывая про себя удары сердца. На пятом я понял, что это сделал не он.

Я отступил на шаг:

– Мы нашли ваш револьвер.

– Что?! – Он вытаращил глаза.

Убедившись, что револьвер не заряжен, я протянул его Ковену:

– Взгляните.

– Да, похоже… не ваш…

– Естественно, нет. Мой был чистый и блестящий. Это ваш?

– Не знаю. Похоже… Но как же… Я взял у него револьвер.

– И что вы думаете по этому поводу? – Я весь клокотал от ярости. – Кое-кто вынул своими ручками мой револьвер и подложил ваш. Может, вы сами и сделали это, а?

– Нет. Я? Какого черта, как я мог это сделать, если я даже не знал, где находится мой револьвер?

– Мало ли что вы говорили! Да вас выпороть мало! Целый день продержать меня здесь, а теперь здрасьте-пожалуйста! Выкладывайте все начистоту, если вы вообще в состоянии это делать! Вы брали мой револьвер?

– Нет. Но вы…

– Вы знаете, кто мог это сделать?

– Нет. Но вы…

– Заткнитесь!

Я подошел к телефону и набрал номер Вульфа. Обычно это время дня Вульф проводил в оранжерее и беспокоить его не полагалось, кроме исключительных случаев. Этот был исключительным. Когда Фритц снял трубку, я попросил его набрать местный номер, и через секунду Вульф был на проводе.

– В чем дело, Арчи? – Естественно, он был раздражен.

– Простите за беспокойство, но я у Ковена. Мой револьвер лежал у него в столе, но он все время оттягивал проведение своей экспертизы. У него плоховато с силой воли, и ее надо подстегивать алкоголем. Я болтался по дому. А сейчас мы только что вернулись к нему в кабинет. Я открыл ящик, чтобы глянуть на револьвер, и обнаружил, что совершена подмена. Кто-то взял мой револьвер и подложил тот, что был украден. Понимаете? Его – на месте, а моего нет.

– А зачем ты его там оставлял?

– О'кэй, вы, конечно, правы. Но теперь-то что делать? У меня есть три варианта: вызвать полицию, приволочь всю компанию к вам, что, учитывая мое состояние, будет непросто, или заняться этим самому. Так что?

– Только не полиция. Им это доставит слишком большое удовольствие. И привозить их ко мне тоже не надо. Револьвер ведь там, а не здесь.

– Значит, остаюсь я?

– Естественно. Только осторожно. – Он захихикал. – Хотел бы я сейчас посмотреть на тебя. И главное – не опаздывай к обеду. – В трубке раздались короткие гудки.

– Боже мой, только не полиция! – взмолился Ковен.

– Не будет полиции, – мрачно ответил я и положил его револьвер в свою кобуру. – По крайней мере, если мне удастся самому разобраться в этом. Кстати, это зависит и от вас. Пока оставайтесь здесь, а я сейчас спущусь вниз и соберу всех сюда. Ваша жена спит. Но если, вернувшись, я обнаружу, что вы разбудили ее и рассказываете ей о происшедшем, то я или убью вас из вашего собственного револьвера, или вызову полицию. Может, и то и другое. Не знаю еще. Так что в ваших интересах…

– В конце концов, это мой дом, Гудвин, и…

– Черт побери! Вам никогда не приходилось встречаться с маньяками? – Я ткнул себя пальцем в грудь. – Будем знакомы. Когда меня выводят из себя, я перестаю отвечать за свои поступки. И самое лучшее для вас было бы вызвать полицию. Я требую, чтобы мне вернули мой револьвер!

Я направился к двери, а он снова потянулся за бутылкой. Пока я спускался вниз, мне удалось взять себя в руки, и я уже готов был сообщить им, что Ковен просит всех подняться, без излишней нервозности. Пат Лоуэлл работала все за тем же столом. За Хильдебрандом и Жорданом я зашел в мастерскую. Я даже нашелся, что ответить Пат Лоуэлл, когда она спросила, как я повалял дурака. Что касается Хильдебранда и Жордана, то, когда они вылезали из-за стола и выключали свои приемники, я уже стал к ним внимательнее присматриваться, – как бы там ни было, но кто-то из обитателей этого дома спер мой револьвер! Процессия начала подниматься по лестнице, я замыкал шествие. Миновав первый пролет, я спросил их, где мне найти Адриана Гетца.

– Наверху, наверное, – ответила Пат. Они остановились на площадке. Сверху доносились звуки радио. Пат махнула рукой налево: – Он обычно спит днем с Рукалу. Хотя сейчас уже поздно.

Я решил все-таки зайти. Не доходя до арки, я почувствовал порыв холодного воздуха. Окно было открыто! Я подошел и закрыл его, потом глянул на обезьяну. Она сидела, съежившись, в углу клетки и издавала сердитые жалобные звуки, прижимая к груди какой-то предмет. За окном уже смеркалось, но на зрение я пожаловаться не могу – в лапках у нее был револьвер, и не просто револьвер, а мой «Марли». В поисках выключателя я направился к кушетке, стоявшей у камина, и, подойдя к ней, замер. На ней лежал Выскочка, Адриан Гетц, но он не спал.

Я наклонился, чтобы получше рассмотреть его. Над правым ухом была дыра, от которой тянулась красная запекшаяся струйка. Я приложил руку к вырезу его жилетки и задержал дыхание. Теперь было очевидно, что он уже никогда не насладится дневным отдыхом.

Я выпрямился.

– Эй, подойдите-ка сюда, все трое, и по дороге включите свет!

Они появились в проеме. Кто-то нажал кнопку в стене, и лампа зажглась. Спинка кушетки пока еще скрывала от них Гетца.

– Как холодно! – произнесла Пат. – Ты снова открывал… – И тут она увидела Гетца. И те двое тоже увидели и остолбенели.

– Не трогайте его, – распорядился я. – Он мертв, и вы уже все равно ничем ему не поможете. Ничего не трогайте. Все трое оставайтесь здесь, а я…

– Боже всемогущий, – простонал Пит Жордан. Хильдебранд тоже что-то пискнул. Пат стояла, вцепившись обеими руками в спинку кушетки. Она что-то спросила, но я уже не слушал ее, надо было как-то отнять у обезьяны револьвер. Я попытался пропихнуть руку сквозь прутья, но дотянуться до нее все равно не смог.

– Всем оставаться на местах, – скомандовал я и направился прочь из комнаты. – Мне надо позвонить.

Не обращая внимания на их протесты, я рванул вверх по лестнице. Мне нужно было несколько секунд побыть одному. Когда я вошел к Гарри Ковену, он все так же сидел за столом, уставившись в пустой ящик. Увидев меня, он что-то спросил, но я не удостоил его ответом. Подойдя к телефону, я набрал номер Вульфа. Естественно, он начал шипеть, что я опять его отвлекаю.

– Очень виноват, я только хотел сообщить, что нашел свой револьвер. Он оказался в клетке у обезьяны…

– Какой обезьяны?

– Ее зовут Рукалу. И пожалуйста, не перебивайте меня. Она сидит, прижав «Марли» к груди, наверное, потому, что в комнате холодно, а он теплый, так как из него только что стреляли. На кушетке лежит тело Адриана Гетца с дырой в виске. У меня больше нет никаких вопросов, просто перед тем, как вызвать полицию, я хотел поставить вас в известность о случившемся. И ставлю тысячу против одного, что Гетц был убит из моего револьвера. Я не… не вешайте трубку!

Я кинул трубку и прыгнул на Ковена, который со всех ног бросился к двери. Я успел его перехватить и от всей души врезал ему по челюсти. Несмотря на свой рост, он отлетел к стене и сполз на пол.

– Моя бы на то воля, я бы этим не ограничился, – сказал я вполне серьезно и вернулся к телефону. – Прошу прощения, это Ковен. Я хотел только сказать, что вряд ли буду дома к обеду.

– Труп?

– Да, сэр.