Горький конец

Глава 16

Возглас ужаса, вырвавшийся у Кэрри Мерфи, прервал его. Вульф продолжал, не сводя глаз с мисс Иейтс:

– Вы, разумеется, не собирались валить вину за убийство на мисс Данкен. Полицейские легко обнаружили бы, что мисс Данкен попросту подставлена настоящим убийцей. Однако вас навряд ли заподозрили бы – ведь все знали, что у вас с ней хорошие отношения. Но вас охватила паника, потому что время шло, а вы никак не могли найти баночку. Сейф был открыт, но баночки в нем не было. Однако на полочке стояла запертая металлическая коробка. Вы схватили и потрясли ее, и вам показалось по звуку, что баночка там, внутри.

– Черт побери! – не сдержался Кремер.

– Во всяком случае, – продолжил Вульф, – вы решили, что это баночка. Коробка была заперта. Искать, чем ее вскрыть, вам было некогда, к тому же, не найдя баночку ни в каком другом месте, вы были убеждены, что больше ей быть негде. И поспешно бежали, воспользовавшись черным ходом – ведь у парадного входа могла стоять машина, кто-то мог дожидаться мисс Данкен. Вы поспешили домой под дождем – тогда уже точно шел дождь – и едва успели поставить зонтик в ванну и переодеться, как пришла мисс Мерфи.

– Нет! – выкрикнула Кэрри Мерфи.

Вульф нахмурился.

– Почему нет?

– Потому что она… она…

– Показалась вам спокойной и собранной? Должно быть, да. В организованности мисс Йейтс, конечно, не откажешь – недаром она столько лет управляла работой целой фабрики. – Вульф по-прежнему не отрывал взгляда от мисс Йейтс. – Во время разговора с мисс Мерфи у вас в голове созрела мысль. Вы решили повернуть беседу таким образом, чтобы ее логическим продолжением стал звонок Тингли, и вам это удалось. Вы позвонили ему домой, а потом, перезвонив в контору, разыграли представление, якобы разговариваете с ним. Замысел был хорош, а ваши последующие действия – просто великолепны. Полиции вы не сказали ни слова о разговоре с Тингли, да и мисс Мерфи, по вашей просьбе, не стала о нем упоминать; вы прекрасно понимали, что вас ждет, если мисс Данкен обретет сознание до восьми или в контору придет еще кто-нибудь. Вы, правда, решили, что в таком случае выпутаетесь, сказав, что пали жертвой чьей-то имитации; в противном же случае ваша версия осталась бы в силе, да и мисс Мерфи как свидетель вашего разговора с Тингли подтвердила бы ее.

Кремер нетерпеливо хрюкнул и заерзал в кресле.

– Я уже заканчиваю, – заметил Вульф. – В присутствии мисс Мерфи вы не могли открыть коробку. А потом приехали полицейские. Вам, должно быть, пришлось несладко. При первой же возможности вы взломали коробку, и я могу только догадываться, насколько велико было ваше разочарование, когда вы убедились, что баночки в ней нет. В коробке лежали только детские пинетки и конверт! Вы попали в переплет и от страха совершили глупую ошибку. Ясно, что вам не хотелось оставлять у себя коробку, что вы должны были от нее избавляться, но почему, черт возьми, вам взбрело в голову отправить ее инспектору Кремеру?

Почему было просто не выбросить ее в реку? Думаю, что, прочитав содержимое конверта, вы решили, что полиция заподозрит в убийстве Филипа и Гатри Джадда. Тут вы сами себя посадили в лужу. Вместо того чтобы навести подозрение на Филипа и Джадда, вы своим поступком отмели их – разве мог кто-то из них, будь они повинны в убийстве, отправить коробку в полицию? Очевидно, что это сделал кто-то иной.

Гвендолин Йейтс сидела, словно воды в рот набрав.

Она смотрела прямо перед собой и даже не пыталась жестикулировать или кричать о том, что Вульф лжет.

Словом, держалась с достоинством.

– Но сейчас вы, разумеется, собрались с мыслями, – продолжал Вульф, в голосе которого прозвучало уважение. – Вы уже поняли, что я не в состоянии доказать ничего из сказанного. Я не могу доказать, что именно сказал вам Тингли, как не в состоянии установить точное время вашего возвращения домой или то, что именно вы отправили коробку в полицию, мистеру Кремеру. Я даже не могу доказать, что в восемь вечера в кабинете Тингли не было никого, кто мог бы сымитировать его голос. Словом, я не могу доказать ничего. Кроме одного.

Он отодвинул кресло назад, извлек что-то из ящика стола, встал, обогнул стол, подошел к Кэрри Мерфи и предъявил ей какой-то предмет.

Пожалуйста, посмотрите внимательно, мисс Мерфи. Как вы видите, это баночка, заполненная на две трети. На маленькой белой этикетке карандашом выведено: «одиннадцать, тире, четырнадцать, тире, и краткое». Говорит ли это вам о чем-нибудь? Означает ли «и краткое» – Йейтс? Посмотрите…

Но Кэрри не успела даже рта раскрыть, как мисс Йейтс, сидевшая в восьми футах от нее, молнией взметнулась с кресла и, стараясь выхватить из руки Вульфа баночку, едва не высадила ему глаз. Вульф попытался было схватить ее за руку, но промахнулся, однако ближайший к Гвендолин сыщик успел подскочить сзади и заломил ей руки за спину.

Мисс Йейтс только заверещала, глядя прямо на Вульфа безумными глазами:

– Где она была?

Вульф рассказал…

Мы сидели и уписывали потрясающий ужин, когда в дверь позвонили. Я пошел открывать.

Вошедшей парочке явно требовалось чем-то взбодриться. Леонард Клифф выглядел как подвыпивший покойник, а Эми Данкен была бледна как смерть, одутловатая, с налитыми кровью глазами.

– Мы должны поговорить с мистером Вульфом, – заявил Клифф. – Мы только что были у адвоката, и он сказал…

– Его это не интересует, – отрезал я. – Он больше не занимается этим делом. Все. Конец. Баста.

Эми ойкнула. Клифф схватил меня за руку.

– Не может быть! Это невозможно! Где он?

– Ужинает. Кстати говоря, я пытался до вас дозвониться. Есть кое-какие новости. Мисс Йейтс арестована: ее только что увели прямо отсюда. Мистер Вульф хотел бы, чтобы ее осудили за то, что она подсыпала ему хинин, а вот полицейские предпочитают, чтобы она понесла наказание за убийство. Она виновна и в том и в другом.

– Что!

– Что?

– Угу, – небрежно махнул рукой я. – Я нашел улики. Дело закрыто. Больше ваши фотографии в газетах не появятся.

– Вы хотите сказать, что она… они… это… мы…

– Да, можно и так сказать. Словом, операция блестяще завершена. Вы теперь снова – простые сограждане.

Они ошарашенно уставились на меня, потом переглянулись, а в следующий миг упали друг к другу в объятия. Учитывая состояние, в котором оба пребывали, это было им на пользу. Я стоял и терпеливо смотрел на них. Наконец, не выдержав, прокашлялся. Ни один из парочки даже ухом не повел.

– Когда устанете вот так стоять, – сказал я, – имейте в виду, что в кабинете есть одно кресло, способное уместить вас обоих. Мы присоединимся к вам после ужина.

Я вернулся помочь Вульфу расправиться с бекасом, зажаренным в бренди.