Бокал шампанского

Поборов этот соблазн, я прошел еще квартал до одного местечка, замеченного мной в прошлый четверг, которое я решил сделать своей временной штаб-квартирой. На ярко размалеванной вывеске с бордюром из цветов душистого горошка было написано «Уютный уголок Эми». Вошел я туда, судя по моим часам, в 4.12 и до четверти седьмого, то есть за два часа с лишним, съел кусок яблочного пирога, два куска пирога с ревенем, кусок пирога с зелеными помидорами, порцию шоколадного торта, выпил четыре стакана молока и две чашки кофе. Все это время я сидел у окна, из которого мне был хорошо виден подъезд дома э 87 на другой стороне улицы. Чтобы не привлекать излишнего любопытства к моему длительному пребыванию тут, я положил перед собой на столик блокнот и рисовал кошку, спящую на стуле рядом. В Гринич-Виллидже этим можно объяснить все, что угодно. Кстати говоря, пироги здесь оказались более чем удовлетворительными, и мне даже захотелось взять кусок домой для Фрица. В четверть седьмого, когда на улице стало темнеть, только я попросил счет и закрыл свой блокнот, как перед домом э 87 остановилось такси, из которого вышел Красавчик Бэйн. Настроение у меня поднялось, и я даже добавил четвертак к чаевым.

В подъезде здания сразу же напротив дома э 87, в котором я уже топтался в четверг, было далеко не так уютно, как в «Уютном уголке Эми», но вечером вам всегда нужно быть поближе к объекту наблюдения, каким бы хорошим ни было ваше зрение. Я мог только надеяться, что Бэйн не намеревается провести весь вечер дома за книгой или без нее, но решил, что это маловероятно, поскольку он должен был поесть, а я сомневался, чтобы он сам готовил себе. В одном из окон на пятом этаже загорелся свет, и я получил возможность чем-то заняться, так как мне пришлось каждые полминуты вертеть головой, чтобы убедиться, не погас ли он. У меня уже начала болеть шея, когда в 7.02 свет, наконец, погас. Через несколько минут объект вышел из дома и пошел направо.

Вести слежку в одиночку в Манхэттене, даже если объект наблюдения неопытен, скажем прямо, кошмарное занятие. Вдруг, например, он остановит такси… Вообще говоря, подобных «вдруг» сотни, и все они благоприятствуют объекту, но, конечно, всякая игра становится интереснее, если шансы не на вашей стороне, а вы все же в конце выигрываете. Это усиливает ваше уважение к себе. Разумеется, если объект знает вас, слежку легче вести вечером. Правда, в этот раз я не мог утверждать, что мне все же удалось перехитрить Бэйна, так как никаких «вдруг» не произошло. Все ограничилось десятиминутной прогулкой. Он вышел на Арбор-стрит, пересек Седьмую авеню и через три квартала вошел в забегаловку, на окне которой было написано «Закусочная Тома». Возникла ситуация, при которой то обстоятельство, что Бэйн знал меня, оказалось особенно досадным, ибо войти вслед за ним я не мог. Мне оставалось лишь найти снаружи подходящее место для продолжения наблюдения, что я и сделал. Почти напротив, на другой стороне улицы, оказался узкий проход между домами. Я прошел по нему шагов десять, куда не достигал свет с улицы, но был хорошо виден вход в закусочную, и остановился. Здесь даже оказалась какая-то железная штука, на которую можно было присесть, если бы моим ногам потребовался отдых. Однако никакого отдыха не потребовалось — не прошло и пяти минут, как я оказался в компании. Только что я был в одиночестве, и вдруг у меня появилось общество. В проход проскользнул какой-то человек, обнаружил меня и стал внимательно всматриваться в темноту. Вопрос, возникавший неоднократно и раньше — у кого из нас лучшее зрение, решился сразу же, так как мы воскликнули одновременно:

— Арчи?!

— Сол? Вот так встреча!

— Ты тоже за ней? — спросил Сол. — Почему же ты хотя бы не предупредил меня?

— Я наблюдаю за мужчиной, черт возьми. Где твой объект?

— В «Закусочной Тома», через улицу. Она только что зашла.

— Какая ирония судьбы! Это же редчайший случай! Возможно, что это совпадение. Правда, мистер Вулф утверждает, что в нашем мире всегда следует считаться с возможностью всяких совпадений, однако такого совпадения я и не ожидал… Ты разговаривал с ней? Она знает тебя?

— Нет.

— Мой объект знает меня. Это Остин Бэйн. Рост футов шесть с небольшим, вес фунтов сто семьдесят, каштановые волосы и карие глаза, тощий, держится разболтанно. Зайди в закусочную и взгляни на них. Готов поспорить, что они вместе.

— Сейчас я спорить не буду, — ответил Сол и с этими словами ушел. Отсутствовал он минут пять, показавшиеся мне пятью часами. Раза три… нет, четыре я присаживался на железную штуку и вскакивал.

Наконец, Сол вернулся.

— Они сидят вместе в кабинке в дальнем углу, — сообщил он. — С ними никого больше нет. Он глотает устрицы.

— Да? Скоро ему придется глотать кое-что похуже. Какой подарок ты хотел бы получить к Рождеству?

— Я всегда хотел получить твой автограф.

— Получишь. Я вытатуирую его на тебе. Но сейчас мы стоим перед проблемой. Она — твой объект, он — мой, но сейчас они вместе. Кто из нас старший?

— Ну, это не трудно сказать, Арчи. Мистер Вулф.

— Черт возьми, пожалуй, ты прав. Мы успеем еще сегодня же вечером закончить дело. Я знаю один подвал, куда мы можем бросить их и там содрать шкуру… Раз Бэйн занят сейчас устрицами, у нас достаточно времени, чтобы позвонить по телефону. Ты или я?

— Ты. Я побуду здесь.

— А где Орри?

— Потерялся. Когда она вышла из отеля, он утверждал, что она пойдет пешком, а я сказал, что поедет на машине. Она взяла такси.

— Я видел, как она подъехала к закусочной. Ну, хорошо. Садись и чувствуй себя как дома.

В баре на углу телефон-автомат был занят, и мне пришлось ждать, хотя я уже устал от бесконечных ожиданий, на которые потратил очень много времени в течение этих последних четырех дней. Однако вскоре телефон освободился, я вошел в будку, закрыл за собой дверь и набрал номер телефона, который помнил лучше всех других. Как только Фриц ответил, я сказал, что хочу переговорить с шефом.

— Что?! Он же ужинает! — с ужасом воскликнул Фриц.

— Знаю. Скажи, что у меня очень срочное дело.

Я испытывал еще одно непредвиденное наслаждение, так как располагал прекрасным предлогом для того, чтобы оторвать Вулфа от еды. Слишком уж много он завел всяких правил. Но вот послышался его голос или, говоря точнее, его рев: