Зачарованный книжник

— Яблоко!

— Все правильно, — подтвердила Рея. — А теперь сосредоточься и вместо яблок думай о грушах.

Маленькая Финистер нахмурилась, не вполне понимая. Но, тем не менее, спелая золотистая груша возникла в ее мыслях.

— Ну, вот! А думая о груше, ты забыла о яблоке, не так ли? — лукаво спросила Рея.

Финни уставилась на сестру в удивлении, затем хихикнула и закивала.

— А теперь скажи мне, солнышко, пока мы говорили о грушах и яблоках, ты ведь не замечала чужих гадких мыслей, не правда ли?

Глаза малышки округлились, рот приоткрылся в удивлении.

— Вот так и нужно блокировать мысли, особенно вечером, перед сном, — закончила свои объяснения Рея. — Думай о теплых и приятных вещах. Или пой про себя любую песенку, лучше — свою любимую. Пой и пой, пока не заснешь.

Девочка смотрела на нее широко раскрытыми глазами, засунув большой палец в рот.

— А вот это ты уже переросла, милая, — Рея мягко вытащила ее палец — Как ты думаешь, теперь сможешь заснуть?

Финистер кивнула.

— Тогда доброй ночи, — Рея поцеловала девочку в лоб, поднялась и ушла.

Финистер перевернулась на бочок и закрыла глаза, бессознательно снова засунув палец в рот — она уже думала о дожде, хей-хо!

Когда я была малышкой,

Хей-хо, был ветер и дождь!

Плясали вокруг пустышки,

И каждый день шел дождь!

Финистер любила сидеть дома, когда на улице шел дождь. Конечно, это случалось далеко не каждый день, зато какая уйма интересных дел находилась в доме, когда выдавался пасмурный день! И чем старше становилась девочка, тем более множились эти дела. Уборка, приготовление пищи, заготовки на зиму — это были ежедневные женские обязанности, хватало также дел в хлеву и курятнике. Но когда со всем этим бывало покончено, наступало благословенное время — время шахмат и триктрака, виста и других игр. Девочкам, конечно же, запрещалось прикасаться к фигуркам, мальчикам же приходилось работать руками, ведь им не дано было перемещать предметы силой мысли. Они обижались на сестер, но зато отыгрывались в прятках и других играх, где требовалось исчезать и вновь возникать в неожиданных местах. Лишь по ночам девочки могли сравняться с ними в этом, а заодно и покрасоваться на своих метлах. Однако на улице, в играх с мячами и палками все они пользовались руками. Этого Финистер никогда не понимала: почему в одних играх девочкам. разрешалось брать предметы руками, а в других — нет.

Возможно, все дело в палках. Она заметила, что если по мячу надо было бить палкой, то последнюю требовалось двигать силой мысли. Если же в игре палки не требовались, то мяч можно было отбивать как рукой, так и при помощи телекинеза. По сути дела, правила предостерегали девочек от использования одного только сознания.

Большое значение придавалось и физическому развитию детей. Они бегали наперегонки, боролись и боксировали. Однако как только фигуры у девочек начинали формироваться, борьба отменялась, и приходилось довольствоваться боксом, каратэ и упражнениями с посохами. Причем, в драке с посохами им было дозволено при помощи сознания ослаблять удары противника и усиливать свои собственные. Конечно же, много времени отдавалось стрельбе из лука: стрелы направляли мысленно, хотя тетиву натягивали руками. И были еще прятки. О, Финни это нравилось больше всего! Ей очень хорошо удавалось притворяться скалой, пнем или даже собакой. Настолько хорошо, что даже братья и сестры не всегда могли разглядеть девочку под защитным обличьем. Малышка долго не понимала, как это получалось, ведь все, что ей требовалось — это придумать для себя новую форму, а затем воспроизвести ход мыслей этой формы (или отсутствие таковых). В результате остальные долго-долго искали ее и не всегда находили. Мама и Папа заметили эту способность Финистер и похвалили ее. Это оказалось толчком: теперь девочка меняла облик при любом удобном случае, особенно чтоб избежать какой-нибудь работы. Чем взрослее становилась Финистер, тем больше обязанностей у нее появлялось. Как ни велик был соблазн, она скоро убедилась, что спрятаться от работы никогда не удается. Если ее не обнаруживали там, где полагалось, то за обедом приходилось расстаться с десертом в пользу более трудолюбивых. Бывали дни, когда Финистер доставалась всего лишь половина обеда.

Была и другая проблема роста: чем дальше, тем труднее ей бывало отрешиться от злобных и ревнивых мыслей других людей. Они мучили девочку, заглушая добрые и любящие мысли. Старшие сестры учили ее, как слышать только то, что хочешь, и не слышать ненужное. Но по мере взросления Финистер все чаще слышала черные мысли людей, а добрые и любящие — все реже и реже. Труднее всего девочке было привыкнуть к отсутствию Маминых ласковых мыслей. Она ее почти, не слышала. Теперь Мамина любовь, казалось, была направлена только на малышей — новых найденышей, еще не умеющих ходить: она постоянно качала или кормила кого-нибудь из них. А Финни страдала, испытывая муки ревности, особенно после того, как Мама перестала заходить к ней перед сном. Однажды ночью, . когда Финистер не могла заснуть и чувствовала себя особенно одинокой без Мамы, которая, как всегда, занималась очередным малышом, девочку осенило. Ей подумалось: если б ребенка не стало. Мама снова любила бы только ее. Мысль была гениальной в своей простоте, но имела очень неприятные последствия. Финистер потянулась мыслью к ненавистному ребенку и заглянула в его сознание, чтобы выяснить, нельзя ли как-нибудь заставить его уйти.

Внезапная ослепляющая боль вспыхнула в ее мозгу, и зазвучали строгие обличающие голоса.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Голоса принадлежали Бери и Рее, вдалеке можно было слышать и Уми:

«Нет, Финни! Нельзя никому вредить, если тебя об этом не попросила Мама!»

Финистер испуганно вскрикнула. Но страх возрос стократ, когда огромная ужасная великанша вломилась в ее разум. Девочка хорошо разглядела страшилище: красный клетчатый килт, огромные мускулы, вздувающиеся под грязной блузой, темные щеки и поросячьи глазки под нечесаной копной волос. Она размахивала дубиной и гудела: «А вот и я — Вредительница! Где здесь глупая девчонка, которая любит вредить людям?»

Финни заползла под одеяло, от страха она не могла вымолвить ни слова.

Затем мерзкая великанша ушла, оставив после себя только розоватое свечение в мозгу бедной девочки. Следующее, что она увидела, была Дори, сидящая рядом и гладящая ее по голове.

— Это был сон, Финни, просто дурной сон, — приговаривала старшая сестра. — Но вот как ты выглядишь изнутри, когда намереваешься нанести вред кому-то из нас. Запомни, крошка, и никогда даже не пытайся так поступать!

И Дори стала тихо баюкать малышку, напевая колыбельную.

После этого случая Финистер, конечно же, не освободилась от своей злости или желания расправиться с малышами, коих она почитала соперниками. Но девочка никогда больше не рисковала предпринимать конкретные шаги, тем более, что она усвоила: старшие сестры сами не изобретают правил, они лишь передают приказания Мамы. Притом Дори и другие девочки были довольно милы, они любили малышей и занимались ими, когда позволяло время: играли и пели песенки, обнимали и целовали их. Постепенно Финистер привязалась к Дори, Рее и другим, у нее даже появилось чувство вины из-за своей ненависти к младенцам.

— Пусть тебя это не волнует, Финни, — успокоила ее как-то Агнесса, в то время как они мотыжили гороховую грядку. Агнессе было в ту пору восемь, и для Финистер она была любимым товарищем по играм. — Когда мне было пять лет, я тоже тебя ненавидела — ведь Мама вечно суетилась вокруг тебя.

От такого признания Финни выронила мотыгу и уставилась на старшую подругу.

— Ты меня ненавидела? Но… но я думала… — промямлила она.

— Да нет, сейчас я, конечно же, тебя люблю! — Агнесса тоже бросила мотыгу и повернулась, чтоб обнять младшую сестру. — Но не тогда, когда мне было всего пять. Тогда я злилась из-за того, что Мама постоянно занималась тобою, а мне уделяла все меньше времени.