Даниэль Деронда

Деронда был сильно смущен. Он сознавал необходимость поблагодарить дядю, но другие чувства волновали его. Щедрость сэра Гюго к Даниэлю была тем замечательнее, что за последнее время он выказывал особую экономию и всячески старался отложить побольше денег от доходов с поместий на приданое дочерям; поэтому в голове Даниэля блеснула мысль, что не был ли он обязан назначаемыми ему деньгами своим отцу или матери. Так он ничего и не сказал.

Деронда не принадлежал к лучшим ученикам в Гетоне, и хотя некоторые науки давались ему легко, – однако, у него не было тех способностей, какие требуются от юношей, желающих блистать в таких школах, как Итонская. Он чувствовал отвращение к борьбе с другими за первенство.

В Кембриджском университете Деронда производил такое же впечатление на всех окружающих, как и в Итоне. Все в один голос говорили, что он занял бы первое место, если бы смотрел на учение только как на средство к достижению успеха, а не как на орудие для развития себя. Сначала университетские занятия имели для него большую прелесть. Интересные занятия и похвалы профессора побудили его держать экзамен на первую ученую степень по математике.

Но в его намерениях помешало ему одно обстоятельство. В одно время с Даниэлем поступил в университет и занимал комнату рядом с ним юноша, отличавшийся необыкновенно живым характером. Его узкие черты лица испускавшиеся на плечи белокурые волосы напоминали старинные портреты. Отец его, замечательный гравер, умер одиннадцать лет тому назад, и его мать должна была воспитывать на свои скудные средства трех дочерей. Ганн Мейрик чувствовал себя опорой этой семьи. Человек он был очень способный, и учение давалось ему легко; мешал учению только его слишком живой, непостоянный характер.

Ган был добрым, любящим существом и в Деронда нашел себе друга. На Деронда он смотрел, как на человека выше себя, ни в чем не нуждающегося. Даниэль мало-помалу привык заботиться о нем, как о брате, сдерживал его в минуты слабости и часто незаметно выручал его в денежных затруднениях. Мейрик готовился к экзамену для получения ученой степени по классическим языкам.

Но одна случайность чуть не уничтожила всех его надежд. У него разболелись глаза, и ему грозила опасность потерять зрение. Этот неожиданный несчастный случай побудил Даниэля пожертвовать собой и своими занятиями для друга; он начал энергично помогать Гану в его занятиях классическими языками.

Когда Ган вполне оправился, так что мог сам читать, Даниэль с новой энергией старался наверстать упущенное время. Однако, все его усилия не привели ни к чему; зато Мейрик получил первую награду, что доставило ему большое удовольствие. Мейрик же написал сэру Гюго письмо, в котором рассказал, как Даниэль пожертвовал своим первенством ради него.

Оба друга отправились в Лондон вместе: Мейрик с радостной вестью к матери и сестрам, жившим в маленьком домике в Чельси, а Деронда – с твердым намерением сообщить сэру Гюго о своем желании попутешествовать по Европе. Сэр Гюго принял его еще нежнее, чем раньше и сам вызвался поехать с ним.

Но прежде отъезда за границу Даниэль провел несколько часов в доме Гана Мейрика, где познакомился с его матерью и сестрами, и молодые девушки с большим вниманием отнеслись к другу их брата.

II

В прекрасный июньский вечер Деронда ехал в лодке вверх по Темзе. Около года прошло с тех пор, как он возвратился в Англию из-за границы, думая, что его воспитание окончено, и он займется адвокатурой; но с каждым днем он все более колебался, не зная, – какой жизненный путь выбрать себе.

В темно-синей фуфайке и в такой же маленькой фуражке, с коротко подстриженными волосами и большой шелковистой бородой, Даниэль теперь был с виду крепким, мужественным юношей. Продолжая грести, Даниэль тихо напевал высоким красивым баритоном.

На дорожках по берегу виднелись гуляющие, а по реке тянулись барки. Деронда налег на весла, чтобы поскорее миновать этот оживленный уголок, но должен был остановиться у самого берега, чтобы пропустить мимо большую барку.

Трое или четверо прохожих остановились на берегу и смотрели, как барка проходила под мостом, – по всей вероятности, они обратили внимание на молодого джентльмена в лодке; но тихие звуки его песни, конечно, поразили только стоявшую в нескольких шагах от него маленькую, печальную фигуру. Эго была девушка, лет восемнадцати, небольшого роста, худая, с маленьким, нежным лицом, в большой черной шляпе, из-под которой выбивались черные кудри, зачесанные за уши, и в длинном шерстяном бурнусе. Руки ее беспомощно свешивались, а глаза неподвижно были устремлены на воду.

Заметив ее, Деронда перестал петь; она, очевидно, слушала его пение, но не обращала внимания, – откуда оно несется, потому что теперь она вдруг с испугом осмотрелась по сторонам. Их глаза на одно мгновение встретились. Взгляд девушки походил на взгляд газели, обращающейся в бегство. Деронда показалось, что она совсем не сознает, что вокруг нее происходит…

Возвращаясь домой, Деронда почти не греб, и течение тихо несло его вниз. Когда он добрался до Ричмондского моста, солнце уже садилось, наступали сумерки. Он выбрал уединенный берег, причалил лодку и лег на спину, в уровень с бортом, так что он видел все окружающее, а его нельзя было различить в нескольких шагах. Вдруг его взгляд остановился на высоких ивах на противоположном берегу. Среди них что-то мелькнуло; странное предчувствие сжало его сердце.

У самой воды показалась маленькая фигурка девушки. освещенная косыми лучами солнца. Он, боясь испугать ее, не шевелился и молча следил за нею. Она осмотрелась по сторонам и, убедившись, что никто ее не видит, повесила шляпу на куст, сняла бурнус, опустила его в воду, потом вынула и сделала шаг вперед. Деронда понял, что она хотела завернуться в мокрый бурнус, как в саван; дольше ждать нельзя было, Он быстро переправился на другой берег. Несчастная, видя, что ее намерение открыто, упала на берег, закрыв лицо руками. Даниэль подошел к ней и сказал ласково:

– Не бойтесь. Я вижу, вы несчастны… Не могу ли я чем помочь вам?

Она подняла голову, взглянула на него и узнала его. Несколько минут она смотрела на него молча, потом тихим голосом с легким иностранным акцентом сказала:

– Я видела вас прежде. Вы пели такую грустную песнь…

– Да, – отвечал Деронда, – я часто ее пою. Но позвольте мне отвезти вас домой в лодке. Позвольте мне вам помочь. Я никому не дам вас обидеть.

Эти слова, казалось, внушили девушке доверие к Деронда. Она подошла уже к лодке и вдруг остановилась.

– Мне некуда идти, – сказала она, – у меня здесь нет никого.

– Я отвезу вас к почтенной даме, у которой несколько дочерей, – поспешно ответил Деронда. – Там вам будет очень хорошо. Не надо терять времени; здесь вы можете, захворать. Жизнь еще доставит вам много счастья; право, на свете есть добрые люди.

Девушка послушно села в лодку. Даниэль молча начал грести, и они быстро понеслись по течению. Она не смотрела на него, но следила за взмахами весел. Даниэль хотел заговорить с девушкой, но боялся надоесть ей.

– Если бы вы не подоспели на помощь, – заговорила, наконец, девушка, – теперь я была бы уже мертвой.

– Не говорите об этом. Я надеюсь, что вы не будете сожалеть, что я удержал вас.

– Не знаю, – почему мне радоваться, что я не умерла…

– Вы найдете себе друзей.

– Нет, – печально ответила она, – у меня на свете только мать и браг. Но где их найти?

– Вы англичанка? Вы так хорошо говорите по-английски.

– Я родилась в Англии, но я еврейка.

Деронда ничего не ответил, но удивился, – как он сразу не догадался об этом по чертам девушки.

– Вы меня не презираете? – спросила она.

– Я не так глуп.

– Моя мать и брат были хорошие люди, но я их никогда не найду. Я прибыла сюда издалека, из-за границы. Я убежала… но всего я не могу вам рассказать. Я думала найти мать. Но потом на меня напало отчаяние, и сегодня у меня целый день звучало в ушах: «никогда! никогда!» Теперь опять я начинаю думать, что найду ее. Недаром Бог велит мне жить.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.