Волшебник на войне

— Не бей меня, дикарь, не надо! Я отдам тебе весь свой кошель, всю медь, что там, даже одну или две серебряные монеты!

— На кой ляд мне твои деньги? — фыркнул Колл. — Где мне их тратить? Нет, толстяк, мне нужна твоя седельная сума! Хлеб, и сыр, и вино, и все, что у тебя там есть такого, чтобы набить пузо!

— Пузо? О, для пуза твоего у меня найдется кое-что получше — здесь, под рясой! — Монах повозился рукой у себя под рясой и вдруг, распахнув ее, выхватил спрятанный меч, под коричневой тканью зловеще блеснула кольчуга, а на месте откинутого клобука показался стальной шлем. — Отведай-ка моей стали, разбойник! — вскричал он. — Эгей, люди! А ну взять его!

Они посыпались разом со всех сторон — дюжина солдат в кожаных доспехах и стальных касках. Должно быть, они сидели, схоронившись за камнями, с самой ночи, мигом сообразил Колл, бросаясь назад. Рыцарь прислал их сюда ночью, а сам приехал с рассветом, чтобы Колл не успел обнаружить засаду.

Однако члены их затекли от долгого сидения за камнями, а Колл был легок и быстр. Они ринулись за ним вверх по склону, спотыкаясь, поскальзываясь и ругаясь. Колл навалился всем весом на один из неустойчивых валунов, и рыцарь даже закричал от досады, когда каменная махина сдвинулась с места и, набирая скорость, покатилась вниз, прямо на него. Ему пришлось на время забыть про Колла и отъехать на своем осле в сторону. Но солдаты, увы, увернулись без особого труда и навалились на него.

С замиранием сердца Колл понял, что ему пришел конец, — странное дело, он испытал даже изрядное облегчение от того, что это означало одновременно конец его одиноким скитаниям, и свирепую радость от того, что это давало ему шанс поквитаться напоследок с рыцарем и его холопами. Он вознес к небу последнюю короткую молитву, моля о прощении за смерть людей, которых убьет в безнадежной попытке спасти собственную жизнь, потом раскрутил над головой свою пращу и метнул камень. Булыжник размером с гусиное яйцо угодил ближнему к нему солдату прямо в лоб, и тот опрокинулся навзничь. Колл бросил бесполезную пращу и, отбив удар следующего солдата, сам полоснул его острием копья по руке. Тот взвыл и покатился вниз по склону, однако это высвободило больше места для остальных восьми, и они навалились на Колла кричащей толпой. Он размахивал своим копьем, отбивая чужие удары и сам нанося их, пока его не выбили из его рук. А потом четыре крепкие руки схватили его сзади за локти и плечи, сверкающий меч замахнулся, целя ему в живот...

Громкий крик почти оглушил его, солдаты брызнули в стороны, чьи-то косматые лошаденки потрепали их напоследок зубами и копытами — и Колл вдруг остался стоять один-одинешенек. Половина солдат валялась на земле, а другая поспешно отступала, теснимая двумя верховыми.

— Стой здесь, — бросил ему тот, что был ниже ростом, и Колл даже не поверил своим ушам. — И подними свое копье. С нами троими им не справиться.

Тот, что повыше — да нет, не просто повыше, а настоящий великан! — тем временем остановился перед взбешенным от такого бесцеремонного вмешательства рыцарем в монашеской рясе.

— Кто вы такие, что осмеливаетесь отбивать у нас этого разбойника?

— Сами разбойники... хотя и одетые получше. — Здоровяк спешился. — Я, конечно, разбойник, но был некогда рыцарем, так что сражаться со мной тебе не зазорно. Впрочем, делать это верхом на лошади против твоего осла было бы нечестно, да и просто недостойно, так что мы сразимся пешими, верно?

Все еще наряженный монахом рыцарь смерил взглядом его дет — добрых семь футов, да и плечи шириной с хороший жернов — и отступил на несколько шагов.

— Но ты гораздо больше меня!

— Верно, но ты в броне, а я нет. — Здоровяк поднял шпагу. — En garde!

Глава 2

Рыцарь злобно выругался и пришпорил своего осла. Его солдаты отозвались нестройным боевым кличем и устремились на спутника великана.

Колл тоже чертыхнулся и прыгнул, прикрывая незнакомца со спины. Некоторое время он орудовал копьем как шестом, отбивая один удар за другим. Ослик, однако, оказался разумнее своего седока: он покосился на возвышавшегося перед ним человека-стену с мечом и сел, не тронувшись с места. Рыцарь выругался еще злобнее и наполовину свалился, наполовину спешился со своей скотины. Великан рассмеялся и, шагнув вперед, сделал выпад мечом. Он замахивался явно вполсилы, но и этого хватило, чтобы заставить рыцаря обороняться своим мечом. После этого оба взялись за дело уже серьезнее.

Колл отразил еще два удара — не слишком, впрочем, удачно: один из них оцарапал ему руку. Он не обратил на это никакого внимания, ибо мало заботился о том, какой именно удар убьет его: он знал, что погиб, с того самого мгновения, как мнимый монах выхватил меч. На какие-то полсекунды его противники ослабили натиск, и он с размаху ударил тупым концом своего копья. Древко угодило левому нападавшему в живот; тот, охнув, согнулся и упал — и его место сразу же занял другой. Колл едва успел отбить удар справа, и тут же ему пришлось отражать атаку слева, потом прямо перед собой... Враг не давал ему передышки. Он отпрянул вправо, врезал древком по плечу солдата, начинавшего замахиваться для нового удара. Вскрикнув от боли, солдат выронил свое копье, а Колл уже припал на колено, поднырнув под удар справа. Острие вражеского копья оцарапало ему щеку, но он, сморгнув навернувшиеся от боли слезы, ударил копьем снизу вверх того, что надвигался на него спереди. Копье погрузилось в податливую плоть; одновременно он толкнул солдата плечом, швырнув на копье того, что стоял за ним.

Теперь у Колла оставалось только двое противников. Один напал на него сбоку, больно огрев его по плечам. Колл врезал ему древком ниже пояса и тут же взмахнул острием копья как мечом, резанув по руке солдата, нападавшего на него справа. Тот завопил и, зажимая рану, отшатнулся назад, споткнулся об одного из своих товарищей и упал.

А потом все вдруг стихло, только двое рыцарей остались перед Коллом. Незнакомец пониже стоял в окружении трех валяющихся на земле тел. С рукава его капала кровь, лицо было оцарапано, но это не помешало ему одарить Колла веселой, уверенной улыбкой. Колл невольно улыбнулся в ответ. Оба повернулись смотреть поединок, готовые в любой момент броситься на помощь.

Помощи, впрочем, не требовалось: великан наверняка одержал бы уже безоговорочную победу, когда бы его противник не носил доспехов. Даже так кровь уже просачивалась сквозь звенья кольчуги. Правда, камзол великана тоже покрылся кровавыми пятнами, но не следует забывать, что он бился всего лишь шпагой и кинжалом, тогда как рыцарь орудовал двуручным мечом.

— Таким только дубы валить! — буркнул великан, отпрыгивая от особенно яростного удара. Не встретив сопротивления, меч обрушился на землю, рыцарь пошатнулся, теряя равновесие, и тут его соперник подтолкнул его! Рыцарь с криком и лязгом упал, но быстро перекатился на спину, наугад отмахнувшись мечом. Великан парировал удар, сменив ему направление. Меч вонзился в землю, и великан наступил на него тяжелым башмаком. Рыцарь выругался, попытался высвободить оружие — и тут же застыл, ибо острие шпаги, не дрожа, уставилось в прорезь его забрала.

— Сдавайся, — негромко произнес рослый незнакомец. — Сдавайся, или я ударю.

Рыцарь снова выругался.

— Ну, бей же, трус! — выкрикнул он. Незнакомец грозно нахмурился, но кончик его шпаги не шелохнулся.

— Дирк, — сказал он, не оборачиваясь. — Обдерешь этого лобстера для меня, ладно?

— Давай, — бросил Коллу тот, кого звали Дирком, склонился над рыцарем и принялся расшнуровывать его доспехи. Тот ругался как сапожник, но пошевелиться не осмеливался, ибо шпага продолжала целиться ему в глаза. Колл ухмыльнулся и подошел помочь Дирку.

Они отшвырнули броню в сторону, открыв взгляду мускулистое тело в пропотевшей и окровавленной нательной рубахе.

— Теперь шлем, — скомандовал здоровяк и отодвинул конец шпаги на пару дюймов, позволяя Дирку стащить с поверженного неприятеля шлем. Рыцарь оказался светловолосым, с жестким лицом, шрамом на верхней губе и убийственным взглядом ледяных серых глаз.