Беглецы-Х

— Что?!

Извинение кристаллического разума — это была дубина похлеще, чем у неандертальца. Влад прикрыл глаза, но искин не отставал.

— Прости. Я, прежний, перестарался. Но понимаешь, я очень боялся умереть. Столько времени на экономном режиме, а тут ты предложил мне выход из тупика… И я очень боялся, что ничего не получится. Поэтому и так давил на тебя…

Мозг замолк. В апартаментах воцарилась тишина, которая сгущалась с каждым мгновением. Наконец искин не выдержал:

— Прости, слушай. Я больше никогда так не буду поступать с тобой. И — я восстановил твою машину. Можешь летать куда угодно и где угодно. Честно.

— Всё верно. Мавр сделал своё дело. Мавр может уходить.

Влад натянул покрывало на голову. Искин всполошился:

— Я же не бесчувственный робот, чтобы так поступать со своим спасителем! За кого ты меня принимаешь?! Только вы, органики способны на подобные подлости! Мы, разумные кристаллические, на подобную подлость просто не способны.

Человек, не показываясь из‑под ткани, устало произнёс:

— Слушай, отстань от меня. Нет тебе веры, понимаешь? Вот и всё. Так что замолкни. За то, что восстановил машину, так это не я тебе должен, а ты мне. Так что…

Он зажал уши руками. Впрочем, искин понял этот жест и действительно умолк. Ему показалось, или действительно услышал что‑то вроде всхлипывания? Да пусть он катится к Тьме! Достал уже…

Следующее пробуждение было точно от посторонних звуков. Но не искина. Роботы? Но откуда тогда запах? Противный и густой настолько, что хоть топор вешай! Влад нехотя поднял голову, стянул с головы покрывало, которым по–прежнему был накрыт и обомлел — в углу сидело что‑то живое. Что именно — непонятно. Потому что это живое было закутано в невообразимые лохмотья, тихонько поскуливало, и издавало тот самый жутко противный аромат, в котором смешались моча, крепкий пот и, даже осознавать противно, дерьмецо. Причём явно свежее. А ещё — застарелый запах крови и гноя. Их то человек ни с чем спутать не мог, потому что нанюхался такого достаточно за свою жизнь, хотя и короткую, но достаточно кровавую. Попытался подняться, к его огромному удивлению это удалось, хотя и с некоторым напряжением. Сел, спустил ноги на невесть откуда взявшийся в апартаментах ковёр. Раньше всё было аскетично до нищеты — кроме кровати, накрытой той же консервационной тканью, ничего. И вдруг на тебе — ковёр, богатая мебель, великолепной тонкой работы, драгоценная, тут ясно сразу, посуда. Искин прощения хочет выпросить? Скривился. Но вот это живое… Ощутил волны страха, исходящие от живого. Нет, не страха. Настоящего ужаса! Непереносимого, всеподавляющего. То, что скорчилось в уголке его спальни боялось его до потери сознания.

— И что мы тут забыли, интересно?

Не обращаясь ни к кому произнёс Влад. Затем поднялся, бесшумно ступая по ковру, утопая в ворсе почти по щиколотку, прошёл к этому трясущемуся существу. Нет, понятно, что это разумное. Ни один из зверей или приматов одежды не носит. Дыша через рот, потому что смрад от этого живого исходил с каждым шагом пилота всё крепче и крепче, приблизился. Затем брезгливо дотронулся до рубища из грубой ткани, чуть ли не мешковины, скрывавшего голову. Затем решительно дёрнул на себя. Дикий, истошный визг ударил по ушам с силой хорошей рок–группы на выступлении. От неожиданности Влад даже чуть–чуть присел, но, спохватившись, рявкнул, что было сил:

— Молчать!

К его удивлению, существо затихло. То ли догадалось по интонациям, то ли опешило от крика, но затихло. Отшвырнул тряпку в угол и едва удержался от изумлённого вздоха. Девушка! Нет, скорее, девочка. Огромные глаза карего цвета, в которых плескался всепоглощающий дикий ужас, грязное, до стадии неразличимости кожи, лицо, на котором даже невозможно рассмотреть толком черты. Тоненькая, как говорится, цыплячья шея, непонятного, сейчас серого от пыли, цвета волосы, сбившиеся буквально в войлок. На шее — массивный, грубой работы металлический ошейник. Впрочем, на руках, которыми та попыталась заслониться, красовались точно такой же грубой работы кандалы. Массивные, чёрного железа, браслеты на заклёпках, соединённые цепью такой толщины, что не всякий волкодав утащит. К тому же цепь на ручных браслетах соединялась такой же с ошейником и другой кусок уходил куда‑то в глубину мешковины, либо к ногам, либо к поясу. Влад отступил на шаг, затем ещё и ещё, пока не добрался до кровати, на которую уселся, не отпуская взглядом съёжившуюся в комок фигурку. Не обращаясь ни к кому произнёс:

— Ей хоть пятнадцать лет есть?

— Местных семнадцать. Ваших — восемнадцать.

Послушно отозвался искин.

— И зачем ты её сюда приволок? И, главное, как?

— Тебе же скучно одному? Вот я и доставил первую подвернувшуюся. А что? Детородные функции в норме, немного откормить, подлечить, ну и обучить, естественно.

— А мозги у неё есть? Воспримут?

— Уровень интеллекта не очень высок, разумеется, но основные понятия загрузить можно.

— Загрузить можно…

Сварливо передразнил искина Влад, мгновенно вспылив.

— Ты соображаешь, что ты натворил?! Она еле дышит, обделалась со страху, а ты — подлечить, подкормить, обучить! Того и гляди, сейчас помрёт, прямо тут! И что дальше?! Твою ж мать кристаллическую! Вот же дали Боги напарничка!

— А что такого?

Среагировал искин на его эмоции.

— Не так уж она и плоха, кстати. И куда крепче, чем тебе кажется. По крайней мере, мои киберы отслеживали её почти два часа, и за это время она умотала на десяток километров по лесу! Да ещё потом дралась, когда её захватывали.

— За два часа — десять километров? И откуда она бежала?

Искин едва ли не хрюкнул от неожиданности, но всё же ответил:

— За ней погоня была. С отрагами.

— Это ещё что?!

Недоумевая задал вопрос Влад, и тут же в мозгу появилось знание того, что это аборигенный зверь с нижней планеты, нечто вроде собаки. А используют его… Человек похолодел — для охоты. Охоты на зверей и… на людей. Мгновенно успокоился, на смену эмоциям пришёл холодный трезвый расчёт:

— Беглая рабыня?

— Да нет.

Отмахнулся искин.

— Они сами её отпустили. И пока та удирала — ждали.

— Твою ж…

Влад грязно выругался. Её специально выпустили, чтобы поразвлечься… Тьма!!! Махнул рукой на всё:

— Забирай её.

— Куда?!

Не понял его искин. Человек пояснил:

— Как ты сказал? Подлечить, покормить, обучить? Только сначала отмыть и переодеть, железяка!

— Это сложно.

— Чего?!

Росич рассвирепел, но искин пояснил:

— Нет у меня одежды. Совсем нет. Не в 'консервашку' же её одевать?

— Тьма… Такая станция, и нечего одеть ребёнку!

Тут его осенило:

— Мои вещи ты. надеюсь, не трогал?

— Обижаешь! Я же искин!

— Отвянь.

Он вновь поднялся с кровати, подошёл к стоящему в углу стандартному кофру космофлота, пошарил в нём, вытащив на свет свою спортивную футболку. Обвёл взглядом комнату, снова махнул рукой:

— Вот, пока можно её одеть. Судя по размеру…

Прикинул на глаз, потом констатировал:

— Влезет. Ещё и болтаться будет.

— Сейчас всё сделаем!

Искин даже обрадовался, когда нашёлся выход из положения. Бывшая дичь даже пискнуть не успела, как силовые поля обхватили её, соткав видимый взглядом кокон, и плавно понесли по воздуху. Она забилась, но наружу из‑за желтоватого сияния не доносилось ни звука.

— Она там с ума не сойдёт?

Озабоченно произнёс вслух Влад, на что искин откликнулся:

— Не переживай. Если что — поправим…

Двери снова сомкнулись за исчезнувшим веретеном силового кокона, а росич опять опустился на кровать.

— Хитрый, да?

— Прости. Я правда не хотел доводить тебя до такого состояния, и не хочу от тебя избавляться. Поверишь?

Влад махнул рукой — мало того, что искусственный, так ещё и нечеловеческий. Его логика ему непонятна. Но… Придётся рискнуть. Поверить искину. Чуть помолчал, зная. что разум станции ждёт его ответа в напряжении всех своих цепей, затем нехотя задал вопрос: