Злое наследие

– Хорошо, когда так. Но увы, большинство любит сплетни. Впрочем, понадеемся на недостаток воображения. Уговорил. И лучше, наверное, сказаться не поборником. А, например, бродячим лекарем. Тебе нужен с собой лекарь, Аригис? Ну, подумай!

– Эть, ёлки-палки – конечно! Какой же поборник отправляется на подвиги – сражаться с бестиями – да так, чтоб без личного лекаря?.. Ты лечить-то умеешь, дружище? Ну, там, хотя бы рану перевязать, кость вправить?

– Умею, умею. Расслабься. За бродячего знахаря сойду и тебя не подведу.

Кони трусили по просёлочным дорогам без особого энтузиазма, часто пытались свернуть на привлекательный зелёный лужок. Было непривычно путешествовать только вдвоём, без кучи солдат, без командиров и без приказа. Непривычно и даже страшно. Роннар впервые в жизни был сам по себе. С ранних лет он привык подчиняться – сперва матери, потом старому солдату, который занимался воспитанием подростков, будущих бойцов, потом десятникам, по своему разумению делавшим из него справного солдата. Теперь, засыпая в общей зале на постоялом дворе, пропахшем бобовой похлёбкой и плохим копчёным мясом, он то и дело просыпался в ожидании начальственного сержантского окрика, дежурной ругани, настолько привычной, что она срывалась с языка по любому поводу и звучала равнодушно, безэмоционально, пресно.

Да что там – жутковато было действовать на собственный страх и риск после стольких лет уравновешенной упорядоченности и предсказуемости жизни.

Ну что предсказуемого могло предложить путешествие и будущие подвиги?! Смешно даже сравнивать. Правда, пока двое поборников в пути могли пользоваться всеми преимуществами комфортного путешествия, поскольку у них в карманах имелись деньги. Жалованье Аригиса и запас Роннара, который он предусмотрительно прихватил с собой для трактирной встречи с товарищем, представляли собой вполне приличную сумму. На неё можно было хорошо питаться на постоялых дворах и там же ночевать, даже париться в бане.

Вот только по Беотрайду им предстояло путешествовать лишь несколько дней. Дальше начнётся окраина, откуда люди разумные и предусмотрительные сбегали так быстро, как могли (трактирщики и держатели постоялых дворов, естественно, следовали за платёжеспособным клиентом), а в Иомане дай бог хотя бы спокойный уголок леса для ночлега отыскать!

Но путешественники предпочитали не задумываться о будущем. Они просто ехали вперёд и щедро тратили деньги на свой ночлег там, где могли сделать это с удобством и удовольствием. Первые две ночи удалось провести на вполне приличных постоялых дворах, где два солдата не привлекли ни малейшего внимания. Дальше уже предстояло проситься на постой в деревенские дома.

Не каждый крестьянин готов был пустить к себе на ночлег солдата, даже если посулить оплату за угощение и соломенный тюфяк, брошенный прямо на пол в горнице – кто-то опасался внимания крепких взрослых мужчин к своим жёнам и дочерям, кто-то сомневался, что ему действительно заплатят. У крестьян на служивый народ реакция была одна – отторжение, страх, злоба: весь негатив, накопленный за годы разорительных постоев, изливался на головы путешествующих одиночек в обмундировании. Ведь сотне-другой солдат своё возмущение не покажешь, страшно. А одиночке – можно.

И тут Аригис быстро согласился с другом, что лучше бы им скрыть своё отношение к армии и действительно выдать Роннара за странствующего лекаря. Он знал, что бесполезно упирать на то, что оба они – поборники, сражающиеся с бестиями. Поборникам иной раз тоже доставалось на орехи, причём сразу ото всей деревни, в которую они приходили на ночлег. Хотя эти ребята, строго говоря, не являлись военнослужащими, и, даже более того – фактически были единственной надеждой для большинства крестьян. К кому ещё те могли бы обратиться за защитой от бестий?!

Однако ж факт есть факт – в те дни, когда бестии разбойничали где-то в дальних краях, земледельцы не любили поборников наравне с солдатами.

Существа из нижнего мира угрожали Опорному столько же, сколько вообще об этом свидетельствовала задокументированная история. К возможности в любой момент услышать об очередном неожиданном вторжении бестий обыватели как-то привыкли и сносили фаталистически-спокойно – разумеется, если не грозило самим вляпаться. Но когда в последние годы существа стали появляться всё чаще, и в разных областях Опорного, непредсказуемо и зачастую по много раз за месяц, забеспокоились даже самые флегматичные.

О родине бестий и сейчас ещё мало что было известно, ведь даже самые сильные, смелые и любопытные чародеи там не бывали никогда. Человекоподобные смуглые существа с красноватыми глазами и чешуйками над ушами приходили в Опорный мир неведомыми путями, а дальше отыскивали ближайший посёлок и начинали грабить и убивать.

Никто не знал, от чего зависело, сколько времени бестии проведут «в гостях». Бывало по-всякому – иногда, перебив тех, кто не успеет спрятаться, налётчики хватали всё, что под руку попадётся, и исчезали в безднах своего загадочного нижнего мира. Иногда задерживались на сутки-двое, а порой даже дожидались прибытия регулярных боевых частей и вступали с ними в сражение. В плен они не давались почти никогда, а если всё-таки попадались, то умирали на допросах, не соглашались разговаривать.

Бестии были хорошими воинами и очень страшными противниками, потому что всегда нападали группой, не скупились на магию и не щадили себя в бою. Жалости к людям испытывали не больше, чем те – к ним. Пожалуй, только крепкий строй опытного, закалённого, сработавшегося подразделения мог эффективно им противостоять.

Да ещё поборники.

Эти искусники военного дела, а также отчасти и магии, в Опорном начали действовать сравнительно недавно. Уже изнемогающему под напором бестий соседу пришло на помощь Лучезарное королевство. Обитатели Опорного привыкли воспринимать верхний мир как родину своих богов, потому охотно ему подчинялись, но и с полным осознанием своего на то права принимали оттуда помощь. Королю Лучезарного строили храмы и поклонялись, как живому воплощению высшей созидающей силы (тем более что по легендам королевская династия несла в своих жилах подлинно божественную кровь) – и уповали на его заступничество в годы испытаний.

Именно государь, как предполагалось, и поделился своим магическим могуществом с подчинённым миром таким вот осторожным способом. Наверняка это мог знать только сам король, да ещё, может быть, высшие маги, они же старшие служители культа Миротворящего пламени. Действующие поборники обычно не задумывались о том, откуда взялась их сила, просто пользовались ею, а остальные вообще не имели представления о тонкостях. Знали только, что время от времени в их среде появляются молодые парни, умеющие сражаться как никто, и даже противостоять опытным магам, причём сразу – они не нуждались в особом обучении.

По логике, крестьяне и горожане должны были видеть в поборниках единственную свою надёжную защиту, да к тому же носителей той божественной искры, которой они регулярно возносят хвалы в храмах, умоляя об урожае, о погоде, о снисходительности сборщиков, о здоровье и о разумном плодородье жён. В действительности бывало разное, и довольно многие при виде узнаваемой эмблемы на наручах – языки пламени, сплетённые между собой – вспоминали о заплаченных на поборников деньгах и всех тяготах своей жизни.

И, ничего не боясь, открыто демонстрировали раздражение. Опасались лишь тех поборников, которые имели официальный чин, должность при княжеском дворе или группу вооружённых спутников за плечом. «Уж кто-кто, а этот Годтвер никогда не сталкивается с ожесточением простолюдинов», – с мимолётной завистью подумал Роннар. Они с Аригисом предпочли вовсе снять наручи. Это не нарушало никаких правил, и бояться им обоим было нечего.

Правда, чем ближе к границе с Вейфе Мятлой, тем заметнее становилось общее нервное отношение к чужим в каждой деревне, куда они въезжали. Сперва косились, разглядывали со всех сторон, словно пытались оценить потенциальную опасность. Потом начинали хмуриться: мол, какие уж там путники, какие лекари, у нас и самих-то есть особо нечего, не можем мы принимать гостей. Вот только хотелось бы узнать, что господин лекарь скажет по поводу болей вот тут и зуда вот там. И ещё бок что-то побаливает, не подскажет ли господин лекарь, что с этим делать?