Чародей в ярости

Он стряхнул это настроение.

— Ты можешь что-нибудь с ним сделать?

— Ну да... разумеется, милорд. — Гвен подошла к нему, глядя прямо в глаза. — Но разве ты не желаешь попробовать сам?

Род покачал головой, крепко стиснув челюсти.

— Нет, спасибо. Я сумел продержаться всю эту стычку, не выходя из себя, сам не понимаю как. Но я предпочитаю не искушать судьбу. Посмотри, что ты сможешь с ним сделать, хорошо?

— С радостью, — ответила она и стала пристально смотреть в глаза солдату.

Через минуту тот оскалил зубы. Род взглянул на стягивающие ему запястья ремни, и на связанные голени. Мускулы у него напряглись, пытаясь порвать кожу, и ремни врезались в тело, но порваться они не могли. Он снова посмотрел на лицо солдата. Оно побледнело, на лбу выступили бисеринки пота.

Внезапно он оцепенел, глаза вылезли из орбит, а все тело забила такая крупная дрожь, что, казалось, он рассыпается на части. Затем он обмяк, испуганно оглядываясь и дыша так тяжело, словно пробежал милю.

— Как... Кто...

Гвен прижала к глазам ладони и отвернулась.

Род перевел взгляд с нее на солдата и обратно. Затем позвал Гратума и подтолкнул солдата к нему.

— Вот! Поддержи его! — Прыгнул к жене, подхватив ее в объятия. — Все кончено, милая. Его больше тут нет.

— Нет... я здорова, муж, — прошептала она ему в камзол. — И все же было неприятно.

— Что? Ощущение его разума?

Она молча кивнула.

— Чем оно было? — прицепился Род. — Ощущением нарушения? Особенностью загипнотизировавшего его мозга?

— Нет, дело в отсутствии такового.

— Отсутствии?

— Да. — Гвен посмотрела ему в глаза, между бровей у нее пролегла морщина. — В его разуме не было ни малейшего следа любого рассудка, милорд. Даже при Дурном Глазе в зверолюдях всегда было ощущение, стоящего за ним присутствия кого-то иного, но здесь не было ничего.

Род озабочено нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что его загипнотизировали и подвергли промыванию мозгов, но тот, кто проделал это, настолько умел, что даже следа не оставил?

Гвен стояла неподвижно, потом пожала плечами.

— А что еще может быть?

— Но зачем утруждать себя? — задумчиво проговорил Род. — Ведь любая ведьма, знающая элементарные основы, мигом узнает эти чары.

Гвен покачала головой и отодвинулась от него.

— Это тайна. Оставим ее пока, надо пробудить других. Корделия! Джефри, Магнус, Грегори! Слушайте мои мысли, учитесь тому, что я делаю! — И опустилась на колени подле связанных солдат. Дети собрались вокруг нее.

Род понаблюдал за ней, а затем, покачав головой, снова повернулся к Арлинсону. Взглянул ему в глаза и обнаружил в них неотвязные воспоминания.

Солдат отвел взгляд.

— Не вини себя, — мягко сказал Род. — Ты находился во власти чар. Твой разум не принадлежал тебе.

Солдат с интересом поднял на него глаза.

— Это чистая правда, — Род заглянул солдату глубоко в глаза, словно пристальный взгляд мог сам по себе убелить его. — Скажи мне, что ты помнишь?

Арлинсон содрогнулся.

— Все, милорд. Смерть графа Новгора, первые наложенные на нас чары, поход к замку, углубление чар...

Род ждал, но солдат повесил голову, весь дрожа.

— Продолжай, — поднажал Род. — Что произошло после углубления чар?

Арлинсон вскинул голову, широко раскрыв глаза.

— Чего еще там было?!

Род на мгновение уставился на него, а затем медленно произнес:

— Ничего. Ничего такого, что бы ты мог изменить, солдат. Ничего такого, из-за чего стоит терзать себе сердце. — Он проследил, как в глазах солдата начал таять страх, а затем предложил.

— Давай немного вернемся назад. Они — я имею в виду, чародеи — отвели вас всех в замок, верно?

Арлинсон кивнул.

— Это был замок барона Строголя, милорд. — Он содрогнулся. — Но никто б не узнал его, миновав надвратную башню. Он весь пропитался сыростью и плесенью. Камышовую подстилку в зале не меняли по меньшей мере месяц, возможно, с самой осени, и все окна и бойницы закрывали ставни, не пропускавшие дневной свет.

Род занес все это в памятку и спросил.

— А что с графом?

Арлинсон медленно покачал головой, не отрывая взгляда от Рода.

Род переступил с ноги на ногу, нащупал кинжал.

— Как они углубили чары?

Арлинсон, дрожа, отвел взгляд.

— Я знаю, это больно вспоминать, — мягко сказал Род, — но мы не сможем бороться с этим колдуном, если не будем ничего знать о нем. Постарайся, хорошо?

Арлинсон снова вскинул взгляд на Рода.

— Значит вы думаете, что сможете бороться с ним?

Род нетерпеливо пожал плечами.

— Конечно, сможем, но я хотел бы надеяться на победу. Расскажи мне, как они углубили эти чары.

Какое-то время солдат смотрел на него, а затем медленно кивнул.

— Это было сделано так. Нас разместили в темнице и выводили из клетки по одному. Когда пришла моя очередь, меня привели в столь темное помещение, что я не могу сказать, какой оно величины. На столе, рядом со стулом, куда усадили меня, стояла зажженная свеча, и мне велели смотреть на пламя. — Лицо его скривилось. — Что еще там было?

Род кивнул.

— Значит, ты сел и уставился на пламя. Что-нибудь еще?

— Да, какие-то невидимые музыканты заиграли музыку, какой я никогда раньше не слыхал. Понимаете, она была какой-то заунывной, вроде как у волынки, но больше походила на звуки виолы. И еще один невидимый бил в барабан...

— Отстучи его бой, — мягко попросил Род. Удивленный солдат уставился на него. А затем начал похлопывать себя по бедру, не сводя глаз с Рода.

Род узнал ритм: в нем билось человеческое сердце.

— Что еще?

— Потом тот, кто сидел напротив меня — но было так темно, что я мог определить его присутствие только по звуку его голоса — начал говорить об усталости и сне. Веки мои начали тяжелеть. Я помню, как они все опускались, а я боролся с дремотой и все же поддался ей. Уснул — до сего часа. — Он взглянул на свое тело, казалось, в первый раз, увидев свою одежду. — Что это за ливрея?

— Мы тебе скажем после того, как ты ее снимешь, — коротко обронил Род и хлопнул солдата по плечу. — Смелей, солдат. Тебе понадобится величайшая храбрость когда ты узнаешь что же произошло пока ты был, э... пока ты «спал». — Он повернулся к Гратуму. — Развяжи, его. Oн снова на нашей стороне. — Род увидел, что под пристальным присмотром Гвен дети пробуждали уже последнего солдата. — Осторожно, Магнус, осторожно — его разум спит. А ты, Джефри, помедленней — нет, назад! Отступи! Если разбудишь его слишком быстро, то рискуешь ввергнуть его обратно в беспамятство от потрясения тем, что он находится в данный момент так далеко от своей постели.

Солдат, о котором шла речь, болезненно моргнул, затем приподнялся на локте. Он опустил взгляд и уставился на свои связанные запястья. Когда он начал рваться из пут, его глаза утратили свое ошалелое выражение. Через несколько секунд он опять осел, опираясь на локоть, глубоко дыша.

— Отлично, доченька, — одобрительно прошептала Гвен. — Ты очень удачно утешила его.

Род наблюдал, как ратник успокаивается. Наконец, он огляделся кругом широко раскрытыми глазами. Взгляд его остановился на Гвен, затем на детях и медленно поднялся на Рода.

— Теперь все проснулись, муж, и готовы, — голос у Гвен был тих. — Назови им свое положение и свое имя.

— Меня зовут Род Гэллоуглас. Я — Верховный чародей этого острова Грамарий. — Род попытался перенять у Гвен ее интонацию. — Рядом со мной моя леди, Гвендайлон, и мои дети. Они только что разбили державшие вас в рабстве злые и мерзкие чары. — Он выждал, переводя взгляд с лица на лицо, давая им воспринять сказанное. Когда он счел, что они понимают его, то продолжил. — Вы «проспали» три дня и в течении этого времени вы воевали солдатами в армии Лорда-Колдуна Альфара.

Они в шоке уставились на него. А затем все начали выстреливать один за другим вопросы, требуя объяснить, чуть не воя от недоверия.

Они взвинчивали себя до истерии. Нужно было это прекратить.