Страница 24 из 27
Таким образом, половая жизнь удивительного Андриаса кажется нам Большой Иллюзией; его эротическая страсть, его «супружество» и половая тирания, его временная верность, его тяжелое и медленное наслаждение – все это, на самом деле, действия лишние, устаревшие и почти символические, сопровождающие или, если можно так выразиться, украшающие акт оплодотворения, на самом деле – безличный и заключающийся в создании определенной оплодотворяющей сексуальной среды. Странное равнодушие самок, с которым они воспринимают бесцельное и лихорадочное «ухаживание» самцов, явно свидетельствует о том, что в этих ухаживаниях самки инстинктивно чувствуют всего-навсего формальность или прелюдию к собственно половому акту, в ходе которого они соединяются с оплодотворяющей средой; можно сказать, что самка Андриаса подобное положение дел понимает ясно и относится к нему довольно трезво, без эротических иллюзий.
Опыты мисс Кистемакер своими интересными экспериментами дополнил ученый аббат Бонтемпелли. Он высушил и размолол молоку Андриаса и насыпал ее в воду, где находились самки; самки и после этого принялись откладывать оплодотворенные яйца. Того же результата он добился, высушив и размолов половые органы Андриаса-самца, а также замочив их в спирте или когда вскипятил и вылил экстракт в емкость к самкам. С подобным же результатом он поставил опыт с экстрактом из гипофиза самца, а в конце концов – и с выделениями его подкожных желез, полученными в период спаривания. Во всех этих случаях самки сперва никак не реагировали на эти добавки; только спустя небольшое время они прекращали гоняться за пищей и застывали неподвижно – прямо-таки оцепенев – в воде, после чего через несколько часов начиналось извержение яиц, студенистых, величиной примерно с фасолину.
В связи с этим необходимо также упомянуть о странном обряде, так называемом танце саламандр (речь здесь не идет о Salamander-Dance, который в эти годы вошел в моду в особенности в высшем обществе и был назван епископом Хирамом «самым прелюбодейным танцем, о котором мне когда-либо рассказывали»): вечерами в полнолуние (кроме периода спаривания) Андриасы – но исключительно самцы – выходят на берег, садятся в круг и начинают особым волнообразным движением вращать верхней половиной тела. Подобные движения характерны для данных больших саламандр и при других обстоятельствах; однако при упомянутых «танцах» они отдаются этим движениям дико, страстно и до полного исчерпания сил, подобно пляшущим дервишам. Некоторые специалисты считали это безумное кружение и топтание на месте проявлением некоего культа Луны, то есть религиозным обрядом; иные, напротив, видели в нем танец по сути эротический, объясняя его как раз той особой организацией сексуальности, о которой уже говорилось выше. Мы упомянули о том, что у Андриаса Шейхцери собственно оплодотворяющим началом является так называемая сексуальная среда – как коллективный и безличный посредник между отдельными особями, самками и самцами. Также мы упомянули о том, что самки относятся к этим безличным половым отношениям гораздо более реалистично и бесхитростно, чем самцы, которые – вероятно, вследствие инстинктивного упрямства и воинственности – хотят сохранить по крайней мере иллюзию полового триумфа, играя поэтому в «ухажеров», а затем в супругов-собственников. Это одна из крупнейших эротических иллюзий, с которой любопытным образом борются как раз упомянутые большие «мальчишники» в виде плясок под луной, которые по сути, как утверждается, не что иное, как стремление осознать себя Коллективами Самцов. Посредством этого коллективного танца, как утверждается, преодолевается атавистическая и бессмысленная иллюзия полового индивидуализма самцов: крутящаяся, опьяненная, френетическая стая – не что иное, как Коллективный Самец, Коллективный Жених и Великий Совокупитель, который танцует свой торжественный брачный танец, предаваясь великому свадебному обряду, из которого удивительным образом исключены самки, которые в это самое время равнодушно шевелят челюстями, поедая рыбешку или каракатицу.
Знаменитый Чарльз Дж. Пауэлл, назвавший торжества саламандр Танцем Мужского Принципа, далее пишет: «Разве не заключается в этих коллективных обрядах самцов сам источник и корень удивительного коллективизма саламандр? Необходимо осознать, что настоящее единство в мире животных мы можем найти только там, где жизнь и развитие вида строятся не на брачной паре: у пчел, муравьев и термитов. Общность пчел можно выразить словами: Я, Материнский улей. Общность саламандр выражается иными словами: Мы, Мужской Принцип. Только все самцы, взятые вместе, которые в данный момент практически всем телом извергают из себя оплодотворяющую сексуальную среду, являются тем самым Великим Самцом, который и проникает в лоно самок и щедро преумножает жизнь. Их отцовство – коллективное, поэтому все их естество коллективно и проявляется в общем делании, в то время как самки, взявшие на себя кладку яиц, до следующей весны ведут более-менее разъединенную, одинокую жизнь. Коллектив образуют только самцы. Только самцы вместе решают общие задачи. Ни у какого из видов животных самки не играют столь второстепенную роль, как у Андриаса; они исключены из коллективного действия, да и оно само в них не заинтересовано. Их звездный час настает, когда Мужской Принцип насытит их среду кислотой, принцип действия которой вряд ли постижим в рамках одной лишь химии, но с биологической точки зрения столь действенной, что она выполняет свою функцию, даже будучи очень сильно разреженной морскими приливами и отливами. Словно бы сам Океан становится самцом, оплодотворяющим на своих берегах миллионы зародышей».
«Несмотря на всю горделивость, подобную петушиной, – пишет далее Чарльз Дж. Пауэлл, – природа у большинства видов животных наделила большей жизненной силой именно самок. Самцы существуют для собственного удовольствия и для того, чтобы убивать врагов; они самодовольные и хвастливые особи, в то время как самки являются воплощением самого вида в его силе и со всеми свойственными ему добродетелями. У Андриаса же (а частично и у человека) соотношение существенно иное; самцы, создавая солидарную общность, приобретают очевидное биологическое превосходство и предопределяют развитие вида в далеко большей степени, чем самки. Вероятно, именно из-за этого очевидно „мужского“ направления развития у Андриаса столь сильно развиты технические – то есть типично мужские – способности. Андриас – прирожденный техник, склонный к коллективным действиям; эти вторичные мужские половые признаки, то есть технический талант и организаторские способности, развиваются в нем прямо на наших глазах столь быстро и успешно, что нам следовало бы говорить о чуде природы, если бы мы не знали, сколь могущественным жизненным фактором являются именно половые мотивации. Andrias Scheuchzeri есть animal faber[11], и, вероятно, уже в ближайшее время он с технической точки зрения превзойдет и самого человека, – исключительно в силу того природного факта, что ему удалось создать сообщество, состоящее из одних самцов».
Книга вторая
По лестнице цивилизации
Глава 1
Пан Повондра читает газеты
Одни люди коллекционируют марки, другие – первопечатные книги. Пан Повондра, привратник в доме Г. Х. Бонди, долго не мог найти смысл своей жизни: многие годы он колебался между интересом к древним гробницам и страстью к международной политике. Однажды вечером, однако, ни с того ни с сего ему вдруг открылось то, чего до тех пор недоставало для полноты жизни. Великие открытия вообще обычно случаются ни с того ни с сего. В этот вечер пан Повондра читал газеты, пани Повондрова штопала Франтику чулки, а сам Франтик делал вид, будто зубрит левобережные притоки Дуная. Стояла уютная тишина.
– С ума можно сойти! – проворчал пан Повондра.
– От чего? – спросила его пани Повондрова, вдевая нитку в иголку.
11
Существо искусное (лат.). – Примеч. перев.