Страница 110 из 111
— Харриет, ваш отец был насильником и убийцей. Вашей вины в этом не было.
— Я знаю. Отец принуждал меня к сексу в течение года. Я делала все, чтобы уклониться от… но он был моим отцом, и я не могла вдруг отказаться общаться с ним, ничего не объясняя. Поэтому я улыбалась, играла комедию, пыталась делать вид, что все нормально, и старалась, чтобы кто-нибудь всегда был поблизости, когда я с ним встречалась. Мать, конечно, знала, чем он занимается, но ее это не волновало.
— Изабелла знала? — ошеломленно воскликнул Микаэль.
Голос Харриет стал еще жестче:
— Разумеется, знала. Изабелла знала обо всем, что происходило в нашей семье. Но она никогда не обращала внимания на то, что казалось неприятным или представляло ее в невыгодном свете. Отец мог насиловать меня в гостиной, прямо у нее под носом, а она ничего не замечала. Она была не в силах признать, что в моей или ее жизни что-то не так.
— Я встречался с ней. Она сука.
— И всегда ею была. Я часто размышляла над их с отцом отношениями. Я поняла, что они редко занимались сексом после моего рождения или даже вообще не занимались. Женщины у отца были, но Изабеллы он почему-то боялся. Он сторонился ее, но развестись не мог.
— В семействе Вангер не разводятся.
Она впервые засмеялась:
— Да, не разводятся. Но дело в том, что я была не в силах обо всем рассказать. Об этом узнал бы весь мир. Мои одноклассники, все родственники…
Микаэль накрыл рукой ее руку:
— Харриет, мне ужасно жаль.
— Мне было четырнадцать, когда он впервые меня изнасиловал. И в течение следующего года он водил меня к себе в домик. Несколько раз при этом присутствовал Мартин. Он заставлял нас с Мартином проделывать с ним разные вещи. Он крепко держал меня за руки, пока Мартин… получал от меня удовлетворение. А когда отец умер, Мартин был готов взять себе его роль. Он ожидал, что я стану его любовницей, и считал, что я, естественно, должна подчиниться. К тому моменту у меня не оставалось выбора. Мне приходилось выполнять требования Мартина. Я избавилась от одного мучителя и сразу попала в когти к следующему, и единственное, что я могла делать, это следить за тем, чтобы никогда не оставаться с ним наедине.
— Хенрик бы…
— Вы по-прежнему не понимаете, — повысила она голос.
Микаэль увидел, что несколько мужчин возле соседней палатки покосились на него.
Она снова понизила голос и склонилась к нему:
— Все карты открыты. Остальное додумывайте сами.
Она встала и принесла еще две бутылки пива. Когда она вернулась, Микаэль сказал ей одно-единственное слово:
— Готфрид?
Она кивнула.
— Седьмого августа шестьдесят пятого года отец заставил меня пойти с ним в домик. Хенрик был в отъезде. Отец пил и пытался наброситься на меня. У него даже не вставал член, и уже начиналась белая горячка. Он всегда бывал… груб и жесток со мной, когда мы оказывались одни, но в тот раз он перешел все границы. Он помочился на меня. Потом сообщил о том, что ему хочется со мной сделать, и стал рассказывать о женщинах, которых убивал. Он хвастался этим. Цитировал Библию. Так продолжалось несколько часов. Я не понимала половины того, что он говорил, но осознала, что он совершенно сумасшедший.
Она глотнула пива и продолжила:
— Ближе к полуночи у него начался приступ ярости. Он сделался совершенно безумным. Мы находились на спальной антресоли. Он обвязал мне шею футболкой и принялся ее изо всех сил затягивать. У меня потемнело в глазах. Я ничуть не сомневаюсь, что он действительно пытался меня убить, и впервые за ту ночь ему удалось-таки осуществить насилие.
Харриет Вангер посмотрела на Микаэля. В ее глазах читалась мольба.
— Но он был настолько пьян, что мне каким-то образом удалось вырваться. Я спрыгнула с антресоли на пол и в панике бросилась бежать. Голая, я мчалась, не помня себя, и угодила на мостки у воды. Он, шатаясь, меня преследовал.
Микаэлю вдруг захотелось, чтобы она прекратила рассказ.
— Я была достаточно сильной, чтобы столкнуть пьяного мужчину в воду. Я схватила весло и удерживала его под водой, пока он не перестал трепыхаться. Потребовалось всего несколько секунд.
Когда она сделала паузу, тишина вдруг показалась оглушающей.
— А когда я подняла глаза, на мостках стоял Мартин. Он был напуган и в то же время ухмылялся. Не знаю, как долго он находился возле домика и шпионил за нами. С этого мгновения я оказалась у него в руках. Он подошел ко мне, схватил за волосы и отвел в дом, обратно в постель Готфрида. Он привязал меня и насиловал, пока наш отец все еще плавал в воде, возле мостков, и я не могла даже сопротивляться.
Микаэль закрыл глаза. Он вдруг устыдился и пожалел, что не оставил Харриет Вангер в покое. Однако ее голос обрел новую силу:
— С того дня я оказалась в его власти. Я выполняла все его требования. Меня словно парализовало, и мой рассудок спасло только решение Изабеллы отправить Мартина в Уппсалу — поменять обстановку после трагической смерти отца. Она знала, что он со мной вытворяет, и для нее это был способ избавиться от проблемы. Можете не сомневаться, что Мартин был огорчен.
Микаэль кивнул.
— За весь следующий год он приезжал домой только на рождественские каникулы, и мне удавалось держаться от него подальше. Между Рождеством и Новым годом я поехала с Хенриком в Копенгаген. А во время летних каникул у нас была Анита. Я доверилась ей, она все время оставалась со мной и следила за тем, чтобы Мартин ко мне не приближался.
— А потом вы встретились на Йернвегсгатан.
Она кивнула:
— Мне сказали, что он не приедет на семейную встречу, а останется в Уппсале. Однако он, очевидно, передумал, внезапно возник на другой стороне улицы и уставился на меня. Он мне улыбнулся. У меня появилось ощущение кошмарного сна. Я убила отца, а теперь осознала, что мне никогда не избавиться от брата. До этого момента я подумывала покончить с собой. Но тут предпочла бежать.
Она обратила к Микаэлю почти веселый взгляд:
— Даже приятно наконец рассказать правду. Теперь вам известно все. Как же вы намерены воспользоваться своими знаниями?
Глава
27
Суббота, 26 июля — понедельник, 28 июля
В десять часов утра Микаэль подобрал Лисбет Саландер возле ее подъезда на Лундагатан и отвез в крематорий Северного кладбища. Он сопровождал ее и на церемонии прощания. Долгое время, кроме Лисбет с Микаэлем и женщины-пастора, там никого не было, но когда отпевание уже началось, в дверь вдруг проскользнул Драган Арманский. Он коротко кивнул Микаэлю и встал позади Лисбет, осторожно положив ей руку на плечо. Она кивнула, не глядя на него, словно знала, кто подошел к ней сзади, и после этого словно перестала замечать присутствие его и Микаэля.
Лисбет ничего не рассказывала о своей матери, но пастор, очевидно, побеседовала с кем-то из больницы, где та скончалась, и Микаэль понял, что причиной смерти стало кровоизлияние в мозг. За время всей церемонии Лисбет не произнесла ни слова. Пастор дважды сбивалась, когда, обращаясь непосредственно к смотревшей ей прямо в глаза Лисбет, не получала ответа. Когда все закончилось, Лисбет развернулась и пошла прочь, не поблагодарив и не попрощавшись. Микаэль с Драганом глубоко вздохнули и покосились друг на друга. Они представления не имели о том, что творится у нее в голове.
— Ей очень плохо, — сказал Драган.
— Это я уже понял, — ответил Микаэль. — Хорошо, что вы пришли.
— Я в этом далеко не уверен.
Арманский пристально посмотрел на Микаэля:
— Вы отправляетесь на север? Приглядывайте за ней.
Микаэль пообещал. Выйдя из церкви, они расстались. Лисбет уже сидела в машине и ждала.
Ей пришлось поехать с Микаэлем в Хедестад, чтобы забрать мотоцикл и оборудование, которое она одолжила в «Милтон секьюрити». Только когда они миновали Уппсалу, Лисбет нарушила молчание и спросила, как прошла поездка в Австралию. Микаэль вышел из самолета в стокгольмском аэропорту Арланда накануне поздно вечером и спал всего несколько часов. По пути он изложил ей рассказ Харриет Вангер. Лисбет Саландер сидела молча и открыла рот только через полчаса.