Страница 9 из 19
– Ты слишком много выпил за ночь. Если Коракс застанет тебя пьяным на часах, то запросто убьет.
– Мы – двое из его лучших солдат, так что он нас не тронет, – ухмыльнулся Урций. – А кроме того, я не пьян. Просто немножко счастлив.
Юноша фыркнул, но его собеседник был, скорее всего, прав. Он переносил вино, как бочонок опилок впитывает воду. Квинт не мог столько пить, что в равной мере уязвляло его и радовало. Он мог бы обойтись без шуточек со стороны друзей насчет своего воздержания, но все же хорошо чувствовать себя после попойки в норме, когда остальные с серыми лицами потеют и блюют.
Он снова обвел глазами ландшафт, и его внимание привлекла вспышка света на дороге далеко на юге. Так труп привлекает стервятника.
– Смотри!
Урций моментально перестал подтрунивать над товарищем и подскочил к нему.
– Что?
Квинт указал вдаль.
– Я видел сверкнувший на солнце металл. Вот опять… И опять… Это не просто пара путников.
– И не торговый караван. Они теперь бывают редко.
– Значит, сиракузский дозор.
Они смотрели на приближающийся отряд. Коракс потребует подробности, а неизвестные были достаточно далеко, можно успеть подпустить их ближе и рассмотреть, кто они. Оба легионера неосознанно потянулись к мечам. Наконец друзья смогли различить, что отряд состоит из всадников и пеших солдат.
– Интересно, сколько всего воинов? – спросил Урций. – Я бы сказал, до пятидесяти всадников и в четыре-пять раз больше пехоты. А по-твоему?
– Около того. Ради Гадеса, что они собираются делать?
– Может быть, провести рекогносцировку вокруг Леонтин? Верно, не понравилось, что мы взяли их городишко обратно.
– Пожалуй, ты прав. Может быть, Гиппократ и Эпикид хотят показать характер. Этот отряд может быть разведывательным. А затем более крупные силы нападут на Леонтины.
Приятель подтолкнул его.
– В любом случае, нужно доложить Кораксу. Ты присматривай за ними, а я пойду.
– Хорошо.
Квинт уже приготовился сражаться. С тех пор как Гиппократ и Эпикид взяли город под свой контроль, все сиракузцы стали врагами. Коракс не позволит пропустить чужой отряд. Его обязанностью было защищать ведущую на север дорогу. И не важно, что сиракузцы числом превосходили его солдат. По меньшей мере, он попытается их остановить.
Жаль, что приближающиеся войска были не карфагенскими. Карфагеняне начали проклятую войну и убили его отца… Впрочем, сиракузцы нарушили освященный временем договор с Римом. Здесь они были врагами. Если мы убьем достаточно этих шлюхиных сынов, решил Квинт, если убьем их столько, что сможем построить мост на материк из черепов, Сенат, может быть, восстановит нас в правах. Хотя в глубине души он понимал, что особой надежды нет, так как даже если они проявят такую крайнюю свирепость, не было никакой уверенности, что это убедит Сенат в их преданности. Скорее всего, он, Квинт, так и закончит свои дни в Сицилии. И никогда больше не увидит мать и Аврелию…
– На что нам надеяться? – Знакомый голос вернул Квинта обратно к реальности.
Он резко повернулся и отсалютовал.
– Сильный вражеский отряд, центурион.
Коракс, человек средних лет с узким лицом и глубоко посаженными глазами, небрежно отсалютовал в ответ. Его глаза осмотрели дорогу на юге.
– Я вижу презренных псов, движущихся весьма нагло. Как будто это их земля, будь я проклят…
– Наверное, думают, что у нас нет здесь войск, – сказал Квинт.
– И в этом болваны ошиблись, – ответил Коракс с отвратительной ухмылкой. – Мы укажем им на ошибку, да?
Квинт и Урций переглянулись. Коракс всегда был суровым начальником, но с тех пор, как он спас им жизнь при Каннах, бойцы его почти обожествляли. Несмотря на нервозность, какая всегда бывает в предчувствии боевого столкновения, оба изобразили улыбку и в унисон ответили:
– Так точно. Лучше выдвинуться. Займем позицию задолго до того, как они приблизятся к нам.
Коракс выбрал участок для своего лагеря рядом с большим старым каменным дубом, который вырвало зимней бурей несколько месяцев назад, и его падение перегородило дорогу. В мирное время местные землевладельцы убрали бы это препятствие, но в нынешние дни путники только обрубили ветви, чтобы можно было пройти гуськом по одной обочине.
– Марцелл захочет, чтобы ствол убрали, когда поведет легионы на Сиракузы, – заявил Коракс, когда они только прибыли, – но до тех пор мы его оставим, как есть.
– Хорошая мысль – не убирать дерево, а? – прошептал теперь Квинт. – Прекрасное место для засады.
– Верно, будь я проклят, – ответил напарник, усмехнувшись.
Юноша ничего не сказал о своей тревоге, которая сжимала кишки. А что, если сиракузцы заметили их? Коракс, шагавший туда-сюда у них за спиной, вытянул Урция по икрам своей виноградной розгой, и гастаты замолкли. Два товарища и остальные восемьдесят солдат из центурии Коракса укрылись в густом низкорослом кустарнике у «прохода» сквозь ветви упавшего дерева. Чтобы укрыться, пришлось вырубить можжевельник с нескольких участков и сложить в высокие кучи. Примерно через каждые пятнадцать шагов в грубо построенном «валу», накрытом пучками ветвей, были «ворота». К каждым «воротам» был прикреплен гастат, его задачей было по команде Коракса убрать ветви. Половина гастатов расположилась позади укрытия, а половина перед ним. Квинт и Урций вместе с Кораксом были в последней группе, а Аммиан, заместитель центуриона, возглавлял первую. Витрувий, младший центурион манипулы, залег на другой стороне дороги с восьмьюдесятью солдатами, его силы были разделены схожим образом. Их укрытие могло не привлечь внимания праздного взгляда, но тактика Коракса была рискованной. Если сиракузцы сохраняют бдительность, римляне будут обнаружены, прежде чем ловушка сработает. Центурион сказал, что в таком случае следует отступить к лагерю. По крайней мере, конница противника не сможет преследовать их дотуда. Но Квинту не очень нравилась и мысль о том, что их будут преследовать превосходящие силы пехоты. «Они нас не заметят, – повторял он себе. – Марс прикрыл нас своим щитом».
Через аккуратно прорубленные щели в кустах бойцы посматривали на дорогу с расстояния примерно в двести шагов. По-прежнему не было никаких признаков войск противника. Последний взгляд на них с дозорной позиции подтвердил, что враги идут и потому должны вот-вот появиться. У Квинта пересохло во рту. Он вытер вспотевшие ладони о тунику, не заботясь, что кто-то заметит это. В ощущении страха не было позора. Любой, если он не дурак, боится, однажды сказал отец, – и был прав. Истинное мужество в том, чтобы устоять и сражаться, невзирая на страх. «Великий Марс, – молился Квинт, – направь мой меч во вражескую плоть и укрепи мой щит. Пронеси меня через это. Помоги моим товарищам таким же образом, и после я воздам тебе почести, как делаю всегда».
Тычок локтем в ребра – и его внимание снова переключилось на действительность.
– Вот они, – прошипел Урций, который укрылся рядом.
Квинт снова взглянул на дорогу. Показалась колонна всадников, возможно, по пять в ряд. На бронзовых панцирях и беотийских шлемах сверкало солнце. Кони имели сбрую в старомодном греческом стиле, с нагрудниками и намордниками – так что это были определенно сиракузцы. Они казались беззаботными, что внушало надежду. Один насвистывал, двое других о чем-то добродушно спорили, подталкивая друг друга и забыв об окружающем. Не волнуйся, думал Квинт. Если все пойдет по плану, нам не придется столкнуться с конницей. Ею займется Аммиан со своим отрядом.
– Видите их, ребята? – прошептал Коракс, нагнувшись над друзьями. – Помните: ни звука. Атакуем по моему сигналу – когда всадники проедут. Сначала дротики, потом рукопашная. Убивайте как можно больше, но не всех. Мне нужны пленники. Марцеллу необходимо знать, что делается в Сиракузах.
– Есть, центурион, – прошептали они, но тот уже ушел, повторяя те же слова остальным гастатам.
Сиракузцы приближались. Напряжение среди римлян стало почти осязаемым. Они переминались с ноги на ногу, сжимая древки дротиков, так что побелели костяшки рук. Губы произносили беззвучные молитвы, глаза обратились к небу. Солдат рядом с Квинтом зажал рукой нос, чтобы не чихнуть. Это не помогло, и он спрятал лицо в сгиб локтя, чтобы приглушить звук. У Коракса на шее вздулись жилы, но он ничего не мог поделать, чтобы остановить его. Вблизи чихание показалось невероятно громким, и Квинт приготовился броситься вперед. Засада будет сорвана, но они все равно дадут сиракузцам запомнить эту стычку.