Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 20 из 24

Питер перечитал письмо раз восемь или девять, все никак не мог от него оторваться. Потом вытащил свою дорожную сумку — ту, которую девушка у стойки регистрации в Виргинии сочла слишком маленькой для трансатлантического перелета в один конец, положил ее на кровать и расстегнул молнии. Пора одеться для работы.

Помимо Библии, блокнотов, второй пары джинсов, блестящих черных туфель, спортивных штанов, сандалий, трех футболок и трех пар носков и трусов, в сумке находился один наряд, который казался экзотически-бесполезным, когда Питер упаковывал его. Питеру казалось, что шансов облачиться в этот наряд у него не больше, чем шансов надеть пачку или смокинг. На собеседованиях в СШИК никто не настаивал на каком-то особом дресс-коде на Оазисе, но ему сказали, что, если он собирается большую часть времени проводить на открытом воздухе, ему следует обзавестись одеждой в арабском духе. Конечно, ему ясно дали понять, что он горько пожалеет, если не последует этому совету. Так что Беатрис купила ему арабскую робу — дишдашу — на местной распродаже мусульманской одежды.

— Это самая простая, какую я смогла найти, — сказала она, демонстрируя ему эту робу за несколько ночей до отлета. — А там каких только не было — и с золотой парчой, и с блестками, и вышитой каймой…

Он приложил одеяние к себе:

— Она слишком длинная.

— Зато тебе не понадобятся штаны, — сказала Би с полуусмешкой. — Под ней ты можешь ходить голым.

Он поблагодарил ее, но примерять не стал.

— Уж не вообразил ли ты, что это слишком девчоночья одежка, а? — спросила Би. — Как по мне, выглядит очень мужественно.

— Сойдет, — сказал он, упаковывая робу с глаз долой.

Не женскость наряда беспокоила его. Просто он не мог себя представить фланирующим, словно актер в старом фильме на библейский сюжет. Одеяние это казалось ему излишне тщеславным, не имеющим ничего общего с современным христианством.

Первая же прогулка в оазианской атмосфере все изменила. Питерова джинсовая куртка, все еще валявшаяся бесформенной кучей на полу, высохла и стала жесткой, словно парусина. Пижамного вида штаны и рубаха в арабском стиле, какие он видел на многих работниках СШИК, были, наверное, идеальной альтернативой, но и его дишдаша длиной по щиколотку тоже должна быть хороша. Можно надеть ее с сандалиями. И что с того, что он будет похож на маскарадного шейха? Зато практично. Он вынул дишдашу из сумки и расправил ее.

К его ужасу, вся роба была заляпана черными чернилами. Шариковые ручки, взорвавшись во время полета, выплюнули свое содержимое прямо на белое полотно. К несчастью, он еще и поплотнее утрамбовал вещи в сумке перед тем, как покинуть корабль, отчего чернильные пятна отпечатались множество раз, напоминая тест Роршаха.

И все-таки… все-таки… Он встряхнул робу и оглядел, держа на расстоянии вытянутой руки. Случилось нечто удивительное. Чернильные узоры совершенно произвольно сложились в крест, христианский крест — прямо посередине груди. Если бы чернила были не черные, а красные, то одеяние выглядело бы почти как рубашка средневекового крестоносца. Почти. Пятна были неопрятные, с брызгами и лишними линиями, портившими превосходный дизайн. Однако… однако… в этих еле заметных пятнышках под перемычкой креста можно было увидеть скелетообразные руки распятого Христа… а в эти колючих брызгах над крестом — разглядеть терновый венец Иисуса. Он тряхнул головой: его слабость всегда была в том, что он в каждом явлении прочитывал слишком многое. Но все-таки вот он — крест на его одежде, там, где прежде никакого креста не было. Он потер чернильное пятно, чтобы проверить, не пачкает ли оно пальцы. Кроме одного чуть-чуть клейкого пятна в самом центре, все были сухими. Можно надевать.

Он натянул дишдашу через голову и позволил прохладному полотну соскользнуть по коже, обвивая его наготу. Посмотревшись в окно вместо зеркала, он убедился, что Би выбрала безошибочно. Роба сидела на нем, как будто некий портной с Ближнего Востока измерил ширину его плеч, раскроил и сшил ее специально по его мерке.

Окно, служившее ему зеркалом, снова стало окном, как только снаружи вспыхнули огни. Две сияющие точки, словно глаза какого-то чудовища, приближались к нему. Он подошел вплотную к стеклу и вгляделся пристальнее, но автомобильные фары исчезли сразу, как только он догадался, что они такое.

6

Вся его жизнь вела к этому

Рандеву женатого мужчины с посторонней женщиной, когда оба далеко от дома, в сомнительные часы перед рассветом. Если бы ситуация и была хоть немного предосудительной и грозила осложнениями, Питера это бы не сильно заботило. И он, и Грейнджер оба работали, и Бог не спускал с них глаз.

Кроме того, реакция Грейнджер, когда он открыл дверь на ее стук, вряд ли обнадеживала. Она будто не поверила своим глазам — классический мультипликационный трюк. Ее голова дернулась, да так сильно, что он подумал, Грейнджер сейчас отшатнется обратно в коридор, но она лишь качалась на каблуках и не отрывала от него взгляда. Конечно, огромный чернильный крест на груди провоцировал. Глядя на себя ее глазами, Питер вдруг засмущался.

— Я последовал вашему совету, — попробовал он пошутить, одергивая рукава дишдаши. — Насчет джинсовой куртки.

Она не улыбнулась, просто стояла и смотрела.

— Вы могли бы пойти, ну, в лавку, где продают футболки, — наконец сказала она, — и вам бы сделали это… мм… профессионально.

Ее собственная одежда не изменилась с последней встречи: все та же белая спецовка, штаны, косынка на голове. Не традиционная западная одежда, безусловно, но каким-то образом на ней она выглядела более естественно, менее вызывающе, чем его собственный прикид.

— Крест… это случайно, — объяснил он. — Целая связка шариковых ручек взорвалась.

— А… Ну ладно, — ответила она. — Хорошо, тогда это создает непритязательный образ. Любительство, но в хорошем смысле.

Этот снисходительный дипломатический жест заставил его улыбнуться.

— Вы полагаете, что я выгляжу как пижон?

— Кто?

— Выпендрежник.

Она повернула голову в направлении выхода в конце коридора:

— Не мне об этом судить. Вы готовы?

Бок о бок они вышли из здания во мрак. Теплый воздух объял их с ароматным воодушевлением, и Питер сразу почувствовал, что его сомнения в своей одежде улетучиваются, она была идеальна для здешнего климата. Везти старую одежду на Оазис было бессмысленно, и он теперь понял это. Он должен создать себя заново, и это утро было самым подходящим для начала.

Автомобиль Грейнджер был припаркован прямо рядом с выходом, под светом фонаря, выдававшегося на бетонном фасаде. Это была большая военизированная машина, куда более мощная, чем колымага, на которой ездили Питер и Би.

— Я крайне признателен, что вы позаботились о машине для меня, — сказал Питер. — Подозреваю, что их число ограниченно. Топливо и всякое такое…

— Лучше держать их на ходу, — сказала Грейнджер. — Иначе они загнутся. Технически говоря. Влажность — это убийца. Давайте я вам кое-что покажу.

Она подошла к машине и нажала на рычажок под капотом. Питер старательно наклонился и посмотрел на мотор, хотя понятия не имел о внутреннем устройстве автомобилей, даже на том уровне, которого достигла Би, знавшая, как заливать масло или антифриз или как прилаживать провода к аккумулятору.

— Это… мерзость, — сказал он и засмеялся собственной бестактности.

Но что правда, то правда, весь двигатель был заляпан жирной массой, вонявшей, как просроченный кошачий корм.

— Определенно, — согласилась Грейнджер, — но надеюсь, вы понимаете, что это не разрушение, а наоборот. Предохранение.

— О!

Она нажала на крышку, не хлопнув, а просто приложив силу, достаточную, чтобы капот лег на свое место.

— Чтобы смазать машину вроде этой, требуется час. А если две, то смердишь весь день.

Он попытался понюхать ее чисто инстинктивно или, по крайней мере, чтобы вспомнить, как она пахла до того, как они вышли в сырой воздух. Она пахла нейтрально. И даже приятно.