Разгар зимы

Ещё бы. Здешние запасы были на исходе. Сколько бесценной древесины истратил Джек, чтобы обогреть меня в свое отсутствие?

— Тредичи близко, — сказал Мэтью.

— Что такое Тредичи? — это было слишком для раннего утра, или дня, или для любого другого времени. — Ты объяснишь?

Он подмигнул, как будто я задала ему смешной вопрос.

Набравшись терпения, я сказала:

— Итак. Сегодня важный для меня день. Ты дашь какой-нибудь совет, от которого моя голова не разболится ещё больше?

— Что бы я не сказал, это принесёт боль. Сила — твоё бремя. Знание — моё. Но прежде чем потерять голову, я расскажу тебе всё.

— Что ты имеешь в виду? — я подошла к нему и приложила руку к болезненно-бледной щеке, но жара не почувствовала. — Может, попробуешь отдохнуть?

— Слишком много нужно сделать.

Он говорил мне это раньше.

— Что именно? Ты хочешь, чтобы я помогла тебе с чем...

Он встал, повернулся к выходу и покинул меня.

— Хорошо поговорили, приятель, — сказала я себе. Схватив свой рюкзак, я отправилась на поиски места, где смогла бы привести себя в порядок.

В общей ванной я помылась холодной водой, почистила зубы и переоделась в чистую одежду – джинсы, майку на бретельках и толстовку с капюшоном. Я почувствовала себя лучше, но не смогла избавиться от ноющей головной боли.

Я проведала Тесс. Она дремала. Реактивировалась, я так понимаю. Трети выращенных мною фруктов уже не было, и она уверенно набирала вес. Кто-то прикрыл бейсболкой оставшиеся у нее волосы.

Когда я вернулась в палатку, растирая от холода руки, я услышала скрип открывающихся ворот. Джек.

Он въехал во внутренний двор на великолепной серой лошади. Я держалась в тени, не привлекая к себе внимания, и просто наблюдала за ним.

Отёки на лице немного спали. Из-под воротника фланелевой рубашки, надетой под камуфляжную куртку, выглядывал край бинтовой повязки. На другом плече висел арбалет.

Следом в ворота въехал Джоуль, Габриэль приземлился рядом. Все люди в форте приветствовали возвращающихся героев.

Когда вкатился фургон с продовольствием, Джек отдал распоряжения солдатам. Несколько человек принялись выгружать паллеты с консервами. Остальные обошли фургон и начали поднимать большую пушку, прикрепленную сзади.

Джек осторожно спешился. Он отстегнул громоздкую камуфляжную сумку и закинул на плечо. Вокруг сразу же собралась толпа и стала засыпать его вопросами. Несмотря на то, что он был очень молод, слушались его беспрекословно.

Тяготы жизни закалили его, наделили тяжело заработанными навыками, но у него никогда не было бы шанса их применить. Апокалипсис дал Джеку возможность проявить себя как лидера.

Он остановился на полуслове, повернулся и посмотрел в мою сторону, словно почувствовал присутствие.

Я вышла из тени и встретилась взглядом с его серыми горящими глазами. Он рассматривал меня с головы до ног, как в тот первый день в школе, словно годами не видел девушки.

Не отрывая от меня сосредоточенного взгляда, он что-то сказал мужчинам, они кивнули и он отошел; затем пересек разделявшее нас расстояние.

Не говоря ни слова, он взял меня за руку и повёл в свою палатку. Как же начать этот разговор? Я хотела рассказать ему про Арика, но сейчас было не самое подходящее время.

Когда он вошел, палатка словно уменьшилась в размерах. Казалось, его жизненная сила заполняет всё пространство... Он снял сумку, отложил в сторону арбалет.

Мы стояли и смотрели друг на друга в полной тишине. Наконец он подошёл ближе.

— Не думал, что ты можешь быть ещё красивее.

Приподняв пальцами мой подбородок, он наклонился, чтобы меня поцеловать.

Я застыла. Я не раз представляла себе нашу встречу, но не думала, что он вот так просто подойдёт и поцелует меня. По телу пробежала дрожь. Боже, как же я скучала по его губам. Я задыхалась от восхищения.

Но как только мои руки решили к нему потянуться, ноги переместили меня назад.

— Ммм, как ты себя чувствуешь?

Он был явно разочарован моей реакцией. А чего он ожидал? Наши разногласия не разрешатся сами собой.

— Ты же знаешь, я tête dure, — упрям, — я больше волновался о тебе.

— Я в порядке. Ты же знаешь: регенерация.

По тому как он снял куртку, едва ли можно было догадаться, насколько он изранен. Но дергающаяся мышца на челюсти, его выдавала. Затем он принялся отстёгивать наплечную кобуру с двумя пистолетами.

— С каких это пор ты носишь оружие?

— С тех пор, как испытал на себе его боевую мощь...

Он достал из кармана флягу и сделал глоток.

Я присела на койку Мэтью с тем же напряжением, что и он ранее.

— Значит, ты, Джоуль и Габриэль возглавили армию?

— Ouais. (Да). Я хотел позвать и вас с Селеной, но она куда-то запропастилась, а ты отогнала меня после попытки тебя разбудить, — правда? — я не хотел уходить, но должен был убедиться, что к этим filles (женщинам) относятся должным образом.

Конечно, он должен был. Я не знала другого человека, который бы так ненавидел насилие над женщинами.

— Когда люди видят Арканов, подобных Джоулю и Габриэлю, ими становится легче управлять, — он разжег огонь, — мне не претит использовать это, чтобы добиться результата.

С флягой в руке он сел напротив меня, облокотившись о колени. Густые чёрные волосы разметались по лбу и спадали на уши.

Когда-то я, запутавшись пальцами в этих волосах, притягивала его к себе.

— Когда ты решил обнародовать наше существование?

Теперь нас здесь было семеро — Лига Справедливости19 Аркан.

Он сделал ещё глоток.

— Помню, в Бэйсене все любили рассказывать истории. Мы говорили себе, что с такой жизнью можно мириться, если рядом родные и друзья. Что мы исторически привязаны к этим местам. И я подумал, что сейчас людям нужны новые истории, и тут как нельзя кстати пришелся парень, умеющий создавать иллюзии и девчонка со светящейся кожей, — он пожал плечами, казалось, пожалев об этом движении, — мы дали людям новую историю.

Несмотря на его энтузиазм, я всё ещё была удивлена, что он за это взялся.

— Раньше, тебе не было дела до остальных. Ты считал помощь ближнему ерундой. Говорил, что люди — худшее творение природы.

— К тому времени я ещё не встретил столько сильных личностей, как за последние три месяца.

— Ты никогда не искал проблем, сам говорил. Помнишь? А тут ну сплошные неприятности.

— Dis-moi quelque chose que j’co

— Что именно?

— Весь род человеческий мог просто исчезнуть, Эви. И только Миловничи собрали армию. Кто-то должен был остановить их. По какой-то причине, это упало на мои плечи. — Еще глоток.

— Ты снова пьешь. Я думала, ты бросил.

Он начал пить в юном возрасте.

— Я должен был мыслить трезво, чтобы добраться до тебя, победить твоих врагов, — он помрачнел, — но, спустя некоторое время ты уже не ждала меня.

Я не могла отрицать этого.

— А теперь?

Понизив голос, он сказал:

— Алкоголь помогает справиться с болью, — я знала, что он говорит о душевной боли, потому что его терпимость к физической боли была невероятной, — я не рассчитывал, что ты придешь, Эви.

— Я не могла не прийти, — произнесла я уже мягче, — расскажешь, что произошло с тобой? С Клотиль?

На его лице отразилось такое страдание, что я вздрогнула.

— Я никогда не расскажу тебе. Jamais. (Никогда).

— Джек, я должна знать.

— Я тоже так думал. А сейчас? Всё бы отдал, лишь бы не знать, — фляга в его руке дрожала, — жаль, что я не смог собственноручно прикончить этих двоих.

— Друг, который был с тобой… Мне так жаль.

Он свел брови.

— Ты когда-нибудь пыталась заставить себя не думать о чём-то? С моим podna (фр.кж. друг)... — его дыхание стало настолько тяжелым, казалось, что на его грудь опустился неподъемный груз, — я вишу на волоске, Эванджелин.

Ох, Джек. Мой взгляд упал на край повязки. Я не могу рассказать ему об Арике. Не сейчас. Не позволю себе разорвать этот волосок.